Если насчет Эбби гости сошлись во мнении, что с нею все в порядке, то Фанни все признали какой-то грустной и выглядящей неважно. Но когда миссис Грейшотт спросила у нее, как она себя чувствует, та лишь пожаловалась на легкую головную боль.

– Только не говорите ничего Эбби, мэм! – попросила девушка. – Не надо портить ей вечеринку, ведь голова у меня болит только чуть-чуть! Вы же сами понимаете, что это такое – принимать много гостей сразу. Как заранее ни планируешь, все потом идет по-своему, и тогда только успевай поворачивайся!

Верно, Фанни была занята большую часть того дня, но ни усталость, ни даже легкая головная боль при других обстоятельствах не помешали бы ей веселиться. Нет, она столкнулась с мучительной проблемой. Она страшилась неведомого, боялась, что и в Шотландии, куда Стэси предлагал ей уехать, ей придется мучиться от неразрешимых вопросов и затруднений… Немудрено, что, настроение у Фанни было подавленное. Когда Селина защебетала о предстоящей зиме с ее развлечениями, а потом о весенних нарядах, Фанни чуть было не ударилась в слезы. Фанни неотвязно думала о том, каково бы ей было расстаться со Стэси, и словно чтобы загладить свою вину перед ним, она все подстегивала и подстегивала свое желание бежать с ним и обручиться немедленно, чтобы сдержать свои обещания до конца. Беда была лишь в том, что с момента их тайного свидания в аббатстве у них не было возможности перемолвиться и единым словом наедине. И Фанни пыталась себя уверить, что нет ничего страшного в ее отъезде из дому. Ведь она уже однажды гостила у дяди Джеймса и тети Корнелии целый месяц и хотела вернуться в Сидни-Плейс только сперва, ну, может быть, на недельку. А потом она привыкла, и все пошло замечательно. И уж если она смогла жить месяц с суховатым, скучным дядей и его неприятной женой, то уж жить вместе со Стэси в Шотландии ей очень скоро поправится – ведь она его обожает!

И сердечко Фанни запрыгало в груди, когда она заметила Стэси, отвешивающего поклон Селине и склоняющегося над ее рукой. Ах, как он был красив! Как элегантен! Как просты и отточенны были его манеры и как умело он кланялся! На его фоне все остальные мужчины в комнате казались неуклюжими и неотесанными. Фанни ощутила острую гордость за него, своего избранника, и даже стала про себя удивляться, как это она могла колебаться – бежать с ним или нет…

Однако когда он приблизился к Фанни и попытался увлечь ее в сторонку для беседы, Фанни торопливо и испуганно зашептала:

– Нет-нет, не сейчас! Не надо! Не здесь!..

– Но почему, милая моя? – спросил он ласково.

Фанни была вся на взводе, ощущая на себе пару дюжин глаз, и только прошипела раздраженно:

– Не надо!..

Стэси казался несколько огорошенным:

– Но, Фанни, мне же надо поговорить с тобой!

– Не сейчас! – повторила она. – Я не могу… Здесь столько людей… Пожалуйста, не дергай меня! У меня так болит голова!

Улыбка на его губах погасла.

– Ну что ж, я понимаю, в чем дело… Смелость все-таки оставила тебя, и ты вовсе не любишь меня так сильно, как я думал…

– Нет, нет, клянусь тебе, нет! Просто нам нельзя тут разговаривать!

– Но – где же тогда?

– Ой, ну я не знаю!

Фанни с ужасом увидела, как он хмурится, и торопливо продолжила:

– Завтра в саду! В два часа! Тетя Селина будет в это время в постели, а Эбби всегда навещает старую миссис Нибли по пятницам, и я смогу встретиться с тобой так, чтобы миссис Гримстон не узнала… А теперь – ни слова больше, Эбби на нас смотрит!

Фанни повернулась прочь. Боль в голове нарастала волнами, так, что девушка почти теряла сознание. Она на кого-то наткнулась:

– Ой, простите, пожалуйста!

Чья-то ладонь легла ей на плечо.

– Фанни! Что с вами? Вы больны!

Это был Оливер Грейшотт.

– Ах, это вы! – воскликнула Фанни, благодарно приникая к его руке. – Но я не больна. Просто голова болит – ужас как!

– Вам надо лечь в постель, – обеспокоенно заметил он.

– Ну что вы, как можно? Я поломаю всю вечеринку!

– Вовсе нет. Никто даже не заметит, если вы пойдете к себе в спальню. Наверно, у вас мигрень, у меня у самого такое бывало, и я знаю, что лучше всего при головной боли прилечь. Может быть, мне найти Лавинию, чтобы она вас проводила?

– Нет, ради бога! Мне не так уж плохо ! Няне лучше знать, что делать… Только не говорите моим теткам ничего, а то они перепугаются!

– Ну конечно.

Оливер проследил, как Фанни вышла из залы, а затем подошел к своей матери, которая беседовала с Кэнон Пинфолд. Улучив минутку, он шепнул матери, что Фанни ушла с сильной головной болью, но предупредил, чтобы мама никому не говорила. Миссис Грейшотт заверила сына, что скажет только Эбби, потому что совершенно уверена, что та ничуть не будет тревожиться.

– Она мне сама сказала, когда я заметила, что Фанни плохо выглядит: наверно, говорит, у девочки болит голова, да только глупышка никак не хочет в этом признаться.

Со своей стороны Эбби выразилась так:

– Действительно, я видела, как Фанни уходила, и очень благодарна Оливеру, что он ее отправил. Я зайду к ней в спальню попозже, когда поднимусь наверх, а до того, думаю, о ней позаботится миссис Гримстон. Назавтра она поправится.

Но Эбби ошибалась. На следующее утро она еще пила в постели горячий шоколад, когда явилась миссис Гримстон и виновато попросила Эбби подняться и посмотреть Фанни как можно скорее.

– Я сразу так и подумала, мисс, – заметила миссис Гримстон с оттенком удовлетворенности. – Нет уж, сказала я себе самой, когда только увидела девочку, нет уж, это не просто головная боль! Это, прости Господи, грипп! Вот что это такое! Он и есть, мисс Абигайль, можете убедиться! И на вашем месте, мэм, я бы немедля послала за доктором, все-таки он иногда случайно угадывает, что прописать больному… Девочка вся горит, тут уж впору думать, не корь ли у нее…

– Конечно нет! – решительно заявила Эбби, вставая. – Уверена, что это просто грипп, ничего более.

– Дай-то бог, да только девочка все утро жаловалась, что горло болит… – хлопотливо молвила миссис Гримстон.

– Все правильно, – кивнула Эбби. – Точно так же было и со мной, когда я в прошлом году лежала с гриппом.

Продолжая свои аргументы против оптимизма Эбби, миссис Гримстон проворчала:

– Ежели это и грипп, тогда надо постараться, чтобы мисс Селина не заразилась!

– О нет, только не это! – испугалась Эбби. – Если у Селины появится хоть небольшой насморк, мы все пропали! Здесь будет развернут целый полевой госпиталь, да еще придется выписывать врачей из Германии, чего доброго! Нет уж, милая миссис Гримстон, вся моя надежда на вас – изолируйте как-нибудь Селину или… Одним словом, очень прошу! Это очень опасно!

Удовлетворенная тем, что сломила Эбби, старуха продолжала хлопотливо квохтать, следуя в тылу Эбби к комнате больной:

– Да уж я тоже надеюсь, что это только грипп. В округе нынче только о гриппе и разговоры! Но ежели вы послушались бы моего совета, лучше бы все-таки послали за доктором – вы же знаете, какая у нас мисс Фанни…

Эбби отлично знала, какая Фанни. Любая болезнь, появившаяся в радиусе сотни миль от Бата, немедленно поражала девочку, причем в самой что ни на есть тяжелой форме. Сенная лихорадка сваливала ее в постель на месяц. Корь протекала словно предсмертная агония. От скарлатины Фанни мучилась как в адском пламени.

Так что Эбби совершенно не удивилась, когда нашла Фанни с горящим лбом, с воспаленными глазами, ноющую и стонущую от головной боли и неспособную даже пошире раскрыть глаза.

– Бедняжка! – ласково приговаривала Эбби, обтирая ей лицо платком, намоченным в уксусе. – Ну вот. Не плачь, моя хорошая. Сейчас приедет доктор Роутон, он тебе поможет…

– Вовсе я не хочу доктора Роутона! – взвыла Фанни. – Я совсем не больна! Я хочу встать! И я встану!

Эбби пустилась в дальнейшие увещевания Фанни, но, поскольку они не оказали на девочку существенного воздействия, она благоразумно решила оставить больную наедине с миссис Гримстон. Сама она ушла – одеться, привести себя в порядок и переговорить с сестрой Селиной таким тонким и дипломатическим образом, чтобы не вызвать у той подражательного приступа…