— Ты как, — Мелия склонилась над гигантом, — двигаться можешь?

Он медленно кивнул, показывая, что все в порядке, и, перевернувшись, уселся на ступень, разминая шею и осторожно ощупывая голову. Наконец, видимо удовлетворившись результатами обследования, он посмотрел на девушку.

— Голова гудит, словно внутри кто-то камни дробит. — Он еще раз мотнул помятой шеей. — Вина надо выпить… А что случилось-то? — наконец спросил он. — Помню, как шел, потом лестница взбесилась и выскочила из-под ног, и дальше я спускался уже без нее — быстро, но больно.

— Ну, раз шутишь, значит, с тобой все в порядке.

— Можно сказать и так.

Он поднялся, кряхтя и охая, и Мелия тут же вспомнила о своих синяках и ссадинах, но виду не подала, а пошла дальше, чтобы узнать, что там горит сейчас и что звенело прежде. Все оказалось просто: когда Фабиан уронил подсвечник, тот полетел дальше и угодил в оставленную на полу лампу. Масло растеклось по полу и загорелось. Теперь же от него осталась маленькая лужица, продолжавшая чадить и дававшая все меньше света. Пока она совсем не погасла, Мелия подняла осколки лампы розового стекла, повертела в руках и, вздохнув, выбросила. То, что осталось от лампы, использовать было уже нельзя.

— Сестра! Где ты?! — услышала она голос Зиты, — Мы ждем тебя!

— Иду! — крикнула она и пошла обратно.

«И Фабиан хорош, — подумала она в сердцах, — даже не поинтересовался, как она себя чувствует. Очухался и удрал. — Она вздохнула. — Впрочем, можно ли его винить, наверху ведь осталась Зита».

Обратно шли молча. Зита потихоньку хромала, опираясь на руку Фабиана, и изредка постанывала, ступая на больную ногу. Так они и двигались, пока Фабиан не взял девушку на руки. «Наконец-то догадался», — усмехнулась про себя Мелия. Однако быстроты это им почти не прибавило — было слишком темно. Наконец, они прошли поворот, и впереди показалось слабое серебристое пятно лунного света.

— Хвала Митре! — невольно вырвалось у Мелии. Фабиан опустил девушку на пол, взял у стены кресло и усадил в него Зиту.

— Ну? Рассказывай — что это было?

Она помотала головой, растирая ушибленное колено.

— Не знаю. Могу только догадываться.

— Ну так погадай — чего нам еще ждать? — попросила Мелия.

— Не знаю, но тот, кто снаружи, очень силен. — Она помолчала и добавила: — Судя по силе — кто-то из жрецов Сета.

— Из жрецов Сета? — Мелия была удивлена и не скрывала этого. — А что здесь делать магам Черного Круга? Или ты не все нам сказала, сестра?

Зита внимательно посмотрела на старшую сестру и нехотя кивнула — ей не хотелось говорить, как обстоит дело на самом деле, но и увиливать после всего случившегося от объяснений она не могла.

— Да, так и есть, но история это долгая. Быть может, лучше нам вернуться наверх?

— А зачем? — всполошился Фабиан. — Чтобы полюбоваться на пьяного Эмерика? Прости, Мелия, но по-моему, он крепко набрался еще до нашего ухода.

Мелия кивнула, соглашаясь.

— По правде говоря — мне даже думать не хочется, в каком он теперь состоянии. Фабиан прав, и если здесь найдется еще хотя бы пара кресел…

— Найдется! — успокоил ее великан.

— Ну, тогда слушайте, — сказала Зита, когда Мелия с Фабианом уселись рядом.

Конан, до сих пор слушал их стоя, но поняв, что разговор грозит затянуться, не стал брать кресла, а уселся прямо на полу, у стены, с той стороны коридора, где тень была гуще. Трое сидели в центре зала. Фабиан устроился рядом с Зитой, спиной к окну, напротив них расположилась Мелия.

Ей нравился вид ночного неба за окном, она наслаждалась прохладой ночи, пришедшей на смену послезакатной духоте, с удовольствием чувствовала, как расслабляется избитое, уставшее тело, как затихает боль, а на смену ей приходит сладкая истома, расслабляющая, убаюкивающая.

Она сама не заметила, что голос Зиты доносится до нее словно издалека, как будто она находится в другой комнате, но она еще следила за общим смыслом рассказа, отмечая про себя основные моменты.

Впрочем, многое она знала и до того.

Три века назад Талисман Силы был изготовлен Помелой, одной из жриц Затха, приходившейся им с Зитой пра-пра-пра-…. в общем, какой-то бабкой. Но была она не просто жрицей. Она задумала возвыситься, не служа богу-пауку, а заставив его служить себе. Она была сильной колдуньей, и искусство увеличивало ее силу, а сила позволяла совершенствовать искусство.

Одно подталкивало другое, и Помела рвалась вперед, пока в один прекрасный момент не решила, что время настало, и она в силах осуществить задуманное. Она начала готовиться к овладению силой Затха, но мечтам ее не суждено было осуществиться.

Никто не знает, как жрецы прознали о ее планах. Быть может, она сама допустила оплошность, выдавшую ее, но за ней следили. Скорей всего, сама идея порабощения бога была абсурдной, невыполнимой. Так или иначе, но когда она уже считала дни до назначенного ею же срока, ее схватили, хотя ничто не наводило на мысль о готовящейся расправе, что говорит о тщательности осуществленного жрецами плана. Ее допросили с пристрастием, желая выведать все секреты, но она лишь смеялась в ответ, и тогда, поняв, что добиться от нее ничего не удастся, ее сожгли на костре…

Семья с трудом избежала участи Помелы. Они вынуждены были бежать из страны и возвратились домой лишь пятнадцать лет спустя.

А пытали ее жрецы не зря. Они знали, что она создала несколько магических предметов невероятной силы, но найти ничего не смогли. Уже на костре она смеясь крикнула своим палачам:

— Вы думаете, что уничтожили меня?! Нет! Минует три века, и в нашем роду появится на свет девочка, которая затмит меня своей силой!

Мелия неоднократно слышала эту историю, но ей никогда и в голову не приходило, что можно относиться к ней серьезно, а вот оказалось, что все даже серьезнее, чем ей хотелось бы.

Конан машинально поглаживал талисман, мирно покоившийся в замшевом мешочке за бархатом пояса, и думал. Из рассказанного он уже слышал кое-что и прежде, правда совсем немного, стигиец же вовсе ни о чем не упомянул, но теперь он понимал почему, и понятной стала цена.

Правда, только сейчас от Зиты он услышал, что талисман лежал все эти годы не просто так. По крошечной, незаметной ни для чего живого частице, копил он силы.

И сила шла к нему от всего живущего на земле — будь то обезумевший от ярости раненый слон, проламывающийся сквозь непроходимые джунгли, или тоненькая травинка, затаившийся перед стремительным прыжком тигр или его жертва — маленькая робкая лань. Все одинаково отдавали свои силы, а талисман их собирал. Собирал и берег. Собирал по крошке, по капле, по крупице, но за пролетевшие столетия обрел огромную мощь.

Вполне понятно, почему стигиец ничего не сказал ему о предназначении талисмана. Правда, Конану то он все равно был ни к чему. Колдовским чарам он предпочитал холодную сталь и верную руку — эти двое никогда не подведут. Не то что колдовство, в чем могла убедиться пра-пра-пра… — тьфу ты! — бабка Зиты.

Киммериец дослушал рассказ до конца и с удивлением подумал, что та единственная мелочь, о которой все-таки поведал ему стигиец, отсутствовала в рассказе молодой колдуньи, хотя ее рассказ был много подробнее, а пропущенная деталь, мягко говоря, немаловажной.

Он как сейчас слышал голос стигийца.

— Только мужчина может взять его с алтаря, но и дня не проживет взявший его голыми руками!

Сперва он удивлялся такой странной заботливости заказчика, но потом подумал, что фраза «и дня не проживет» вполне может иметь буквальный смысл, и в таком случае, не упомянув об этой мелочи, стигиец рисковал остаться без талисмана.

Зита же первую часть этой фразы произнесла, а вот что касается второй… Впрочем, вполне возможно, что она уже говорила об этом своему спутнику и не сочла нужным повторяться. И уж в любом случае — это не его дело.

Мелия почти спала. Голос Зиты постепенно слился в однообразное бормотание, и она уже не различала отдельных слов.