Конан увидел, как восторгом и любовью загорелись глаза Зенобии, как воспряли духом его телохранители, как, мгновенно обернувшись, окинул его насмешливым, презрительным взглядом кхитаец в расшитом халате. Киммериец спрыгнул с коня и направился к ним. Он успел сделать всего шаг, когда обостренное чутье варвара заставило его пригнуться, едва ли не броситься на землю. В тот же миг над самой головой со свистом пронеслось нечто, и один из Черных Драконов со стоном повалился на землю, пронзенный черной стрелой с красным оперением.
В следующий миг Конан с разворота метнул свой тяжелый двуручный меч, направив его в черное пятно, замершее, как ему показалось, у дальней стены утонувшего в ночной темноте дома. Оборачиваясь назад, он услышал, как с глухим ударом клинок вонзился в стену. Из темноты до него донеслись сдавленные проклятия, затем раздался треск, и темное пятно метнулось в сторону, только этого Конан уже не видел. Он подхватил с земли принадлежавший кому-то из убитых легкий туранский клинок и бросился к поджидавшему его кхитайцу.
Тот уже понял, что теперь его противником становится сам король Конан, о воинском искусстве которого ходили легенды. В легенды, правда, можно было и не верить, зато в себе и в своей победе кхитаец не усомнился ни на миг.
Краем глаза Конан увидел, что гигант, похожий на быка, склонился над белокурой амазонкой, но едва клинок его скрестился с мечом кхитайца, как поединок занял все его внимание. К сожалению, кривой туранский клинок был короче мечей кхитайца, зато Конан был выше ростом, а значит, и руки его были длиннее, что несколько уравнивало шансы. На поясе Конана висел еще тяжелый кинжал в три ладони длиной, но его вряд ли можно было назвать серьезным оружием.
Кхитаец поднял перед собой скрещенные клинки и отсалютовал Конану, не ответившему на приветствие: не в его правилах было обмениваться любезностями с бандитами. Сталь звякнула о сталь, но негромко, будто клинки лишь попробовали друг друга на вкус. Легкий звон наполнил воздух: бойцы знакомились, показывая излюбленные приемы, выясняя, владеет ли ими противник, оценивая сильные стороны и пытаясь отыскать слабые места.
Зенобия склонилась над пораженным в грудь воином — тот был еще жив. Второй гвардеец, словно завороженный, наблюдал за поединком.
Конан возблагодарил Крома за то, что клинок ему попался хоть и коротковатый, но откованный из отменной стали. Странная зачаровывающая мелодия смерти зазвучала в ночи, гипнотизируя окружающих, приковывая к себе их внимание, заставляя забыть обо всем. Перезвон длился нескончаемо долго, но на каждый выпад кхитайца противник его находил нужный ответ, и туранский клинок, раз за разом, отражал смертоносные удары.
— Кончай с ним!— услышал Конан разъяренный голос амазонки, но мгновением раньше кхитаец, похоже, и сам пришел к такому же решению, потому что его оружие заплясало вдвое быстрее, и Конан опомниться не успел, как кончик кхитайского клинка тихонько свистнул, оставив на запястье киммерийца тонкую полосу, из которой тут же засочилась кровь. Именно в это мгновение противник его впервые заговорил.
— Скоро твоя рука одеревенеет, король,— грустно улыбнувшись, предупредил кхитаец,— и все закончится. Правда, ты можешь утешиться тем, что это не твоя вина. Просто жало твое короче.
— Зато руки длиннее!— рассмеялся Конан, проводя ответный выпад. Дракон на халате лишился головы, и почти сразу кровь пропитала ткань вокруг, расплывшись темным пятном.
— Убей его!— вновь рыкнула амазонка, держась за заплывшую огромным синяком щеку.— Нам пора уходить!
В тот же миг кхитаец рубанул вторым мечом, которым не пользовался до сих пор, намереваясь одним ударом закончить бой, но острие его напоролось на кинжал киммерийца, мгновенно оказавшийся в руке варвара.
— Неплохо, друг мой.— Кхитаец удивленно вскинул бровь.— Весьма неплохо! У тебя, оказывается, две руки!
Конан усмехнулся, отразив очередной сложный удар противника и, подбросив меч, перехватил его левой, неповрежденной рукой.
— Чтобы ты зря не мучился сомнениями, могу сказать сразу: у меня есть все, что положено иметь мужчине,— сообщил он.
Конан сказал это не из желания поддразнить противника, а чтобы до того не дошло, или, по крайней мере, не сразу дошло, что рука киммерийца, как того и следовало ожидать, начала если не деревенеть, то наливаться тяжестью. Достижение следовало закрепить и, неуловимым движением вновь выхватив из ножен кинжал и отразив им очередной удар, Конан поднырнул под руку кхитайца и отсек голову второму дракону, вторично окрасив халат незнакомца алым.
— И этот ответ мне по душе,— невозмутимо кивнул противник короля, не пояснив, правда, что он имеет в виду — слова Конана или его действия.— Жаль, что придется тебя убить.
В тот же миг мечи у него в руках словно ожили и замелькали перед лицом киммерийца в замысловатом танце, который должен был закончиться смертью. Конан едва успевал отбивать посыпавшиеся на него удары, с радостью отмечая, как захлебывается тщательно продуманная атака противника. Почти сразу он заметил в защите кхитайца брешь и, прежде чем успел подумать, что это ловушка, нанес удар.
Скрещенные перед лицом кхитайца клинки приняли его на себя. Лицо противника едва заметно дрогнуло в усмешке, в которой смешались радость, грусть и удовлетворение от сознания собственного превосходства, а потом случилось невероятное: два скрещенных острия, немыслимым образом переплетясь в замысловатом вензеле, потянули его клинок за собой, словно и он составлял часть этого странного узора. Затем один из них с неожиданной легкостью выскользнул из переплетения и потянулся к горлу киммерийца, но, наткнувшись на кинжал и изменив траекторию, пропорол второе предплечье короля.
На лице кхитайца отразилось уважение. Второй его меч крутанулся и резко ушел вбок, потащив за собой и туранский клинок, вырывая его из раненой руки. Конан почувствовал, что рукоять словно ожила и рвется на волю. Тогда он изо всех сил сжал ее и, шагнув в сторону, сам докрутил в том же направлении еще один оборот и одновременно увел клинок вниз, с удовлетворением услышав, как сталь лязгнула о камень, и увидев вытянувшееся лицо незнакомца.
— Не слишком расстраивайся,— усмехнулся он, отвечая на прежнее замечание противника,— вряд ли это удастся тебе. Лучше назови свое имя!
— Тебе-то оно зачем?— раздраженно спросил наполовину разоруженный кхитаец.
— Чтобы знать, кого вспоминать!— ухмыльнулся Конан.— Дрался-то ты неплохо!
Кхитаец ничего не успел ответить, потому что в тот же миг темноту разорвал топот копыт, и случилось то, чего киммериец никак не ожидал. Проявив неожиданное для его размеров проворство, звероподобный гигант едва ли не мгновенно оказался за спиной кхитайца, охватил его своей лапищей и бросился наутек.
Конан побежал следом и лишь отчаянное «Не-ет»! королевы остановило его. Зенобия бросилась к мужу, обвив его шею руками и покрывая лицо поцелуями.
— Я знала, милый, знала, что ты придешь, что ты успеешь!— без конца повторяла она, а потом словно одеревенела, прошептав лишь:— Это было так страшно…
В следующее мгновение в освещенный круг влетели его Черные Драконы и егеря Троцеро во главе с самим графом. Принц Конн спрыгнул с коня и бросился к матери.
— Успокойся, милая, все уже позади.— Конан расцеловал жену в мокрые от слез щеки и оставил наедине с сыном под присмотром десяти своих людей и стольких же егерей Троцеро. Правда, теперь он уже не был уверен в надежности такой охраны. Что ж, по крайней мере, смогут сдержать налетчиков до тех пор, пока он сам не поспеет.
— Это были они, Конан?
С непередаваемой грустью Мэгил посмотрел на друга, хотя ответ уже знал.
— Это были они,— как эхо отозвался король, поднимая с земли клинок кхитайца и рассматривая его.
Ажурно оплетенная тонкой кожаной лентой рукоять удобно лежала в руке. Гарда мягко касалась кисти, но представляла собой не традиционный кругляш, а сложно сплетенный вензель с парой отростков, нацеленных под углом вперед. Похоже, именно в этом странном переплетении запутался кончик королевского меча. Конан взвесил клинок на руке и почувствовал, что тот идеально сбалансирован, но потом понял, что такое определение неверно. Он еще раз поиграл оружием и сообразил, в чем крылась ошибка — клинок ничего не весил! Киммериец еще раз, взмахнул им, словно любуясь, и посмотрел на лезвие: странная, голубоватая сталь казалась полупрозрачной. Вдоль клинка в три ряда тянулась замысловатая мелкая вязь кхитайских иероглифов. От них веяло тайной, древними знаниями и необоримым колдовством, которое неподвластно даже времени.