Вторую жену старого Пенхоллоу, Фейт, они уже извели до изнеможения, и она сломалась. Вивьен пока удалось сохранять лицо. Единственным ее оружием могло быть ответное презрение к ним всем и насмешка над их интересами.

Вот и сейчас, войдя в столовую и услышав громкий спор Барта с Конрадом, она, скривив губы, бросила:

– Нельзя ли прекратить этот крик? Сколько можно болтать о лошадях и навозе? Мне нужны свежие тосты для Юджина. Сибилла прислала ему наверх какие-то безобразные ломти толщиной в руку! А казалось бы, нетрудно запомнить, что Юджину нравятся тоненькие тосты и не такие пережаренные.

Она посмотрела на один оставшийся, на столе тост, но Барт быстро остановил ее:

– Нет уж, нет уж! Это наш! Пусть Юджин как-нибудь обойдется – ведь ему же подали завтрак в постельку, этому лежебоке?

Вивьен смерила его взглядом и потянулась к шнурку звонка:

– Этот тост все равно уже холодный. Придется приказать Сибилле сделать для Юджина новые. Он очень плохо провел ночь...

Оба близнеца прыснули с таким неприличным звуком, что Вивьен покраснела, и даже вечно хмурый Раймонд криво усмехнулся:

– С Юджином ничего страшного не происходит, кроме обычного... гм!.. поноса...

Вивьен ожесточенно накинулась на него:

– Легко вам говорить, когда вы и дня не проболели за всю жизнь, а Юджин страшно мучается из-за бессонницы! И расстраивать его просто недопустимо... Не понимаю, как можно быть таким бессердечным...

В ответ снова раздался взрыв хохота. Губы ее плотно сжались, ноздри расширились от гнева.

– Ну ладно, ладно, – решила вмешаться Клара. – Какая разница, чем страдает Юджин. Конечно, он всегда отличался слабым желудком, но если он предпочитает называть это бессонницей, то вреда от этого никому не будет.

– Я вообще не понимаю, может ли быть покой в этом доме, где только к одному хозяину относятся хоть с малейшим вниманием! – распалялась Вивьен. – Только ему, видите ли, дозволено посреди ночи требовать к себе старую женщину такими воплями, будто он вызывает ее из лесу! А если хотите знать, с ним-то как раз все в полном порядке, и если он перестанет притворяться больным, то окажется поздоровее всех присутствующих!

– А разве мы возражаем? – заметил Барт. – С ним и вправду все уладилось.

– А тогда с какой стати он четырежды за ночь поднимал на ноги весь дом своими криками?

– А чего бы ему не покричать, если охота? В конце концов, это его дом.

– О да, он такой же эгоист, как и все вы! Ему и дела нет до того, как чувствует себя Юджин! А ведь он на самом деле болен!

Раймонд встал и собрал со стола свои бумаги в папку.

– Лучше выскажите все это ему самому! – посоветовал он с издевкой.

– Я выскажу! Не думайте, что я боюсь его, как все вы!

– О да, вы смелая девушка, – рассмеялся Барт, пытаясь обнять ее за плечи. – Давай, милая, давай, раззадорь старого Пенхоллоу!..

Она с негодованием оттолкнула его, когда в комнату вошел сумрачный Рубен и недовольным голосом осведомился, кто звонил.

– Звонила я! – резко ответила Вивьен. – Мистер Юджин не способен съесть нечто подобное тому, что ему послали на завтрак! Скажите Сибилле, чтобы она поджарила для него еще тостов, но только тоненьких и не обгоревших дочерна! Понятно?

– Я передам ей, мэм, – без всякого энтузиазма сказал Рубен и добавил: – Однако мистер Юджин – практически единственный, кому завтрак подается в комнату, и у нас нет возможности еще и учитывать причуды его аппетита! Этак все слуги станут заниматься им одним. Он всегда был капризный донельзя! Помнится, всякий раз, когда Хозяин порол его, то...

– Вы сделаете то, что вам велено, или нет?! – вне себя от ярости прошипела Вивьен.

– Эхе-хе! – покачал головой Рубен. – Вы вконец испортите мистера Юджина... Конечно, я дам ему свежих тостов. Как не побаловать мистера Юджина!..

Вивьен с трудом сумела удержаться от оскорблений, и Рубен, чуть поклонившись, удалился на кухню.

– Хватит хлопотать о своем мальчике, милочка, – добродушно обратилась к ней Клара. – Присядьте-ка лучше и позавтракайте спокойно. Я вам и чаю налила уже...

Вивьен со вздохом села и пододвинула к себе чашку, машинально отметив про себя, что чай, как всегда, излишне крепок. Она подняла глаза и через силу улыбнулась Кларе:

– Не понимаю, как вы можете выдерживать подобную атмосферу! Хозяин груб, бестактен, а этот Рубен – это просто нечто невообразимое!

– Ну, видите ли, милочка, трудно ожидать от него другого, когда он родился и вырос здесь, в Тревелине, а до того здесь служили его отец и дед... Разве может он выказывать уважение к тем мальчикам, которых в свое время по приказу их отца сек розгами в кладовке? Не обижайтесь на Рубена, с ним уже ничего не поделаешь...

Вивьен глубоко вздохнула и не стала отвечать. Она понимала, что Клара, несмотря на все свое добродушие, никогда открыто не встанет на ее сторону против своего брата и всей семьи... Нет, единственный союзник Вивьен в этом доме – только Фейт, но Вивьен, увы, презирала ее.

Глава вторая

Фейт Пенхоллоу давно приобрела привычку завтракать у себя в комнате в постели. Это объяснялось не только и не столько ее хрупким здоровьем, сколько обидой на золовку, Клару. Клара с незапамятных времен прислуживала за общим столом мужчинам – разливала им чай, кофе и так далее. У Фейт не было ни малейшего желания это делать. И все равно, несмотря на свое внутреннее нежелание делать это, Фейт завидовала Кларе и несколько раз туманно намекала, что обслуживать за столом членов семьи – это почетная обязанность хозяйки дома, но никак не Клары. Впрочем, Клара вероятно была не в состоянии понять эти тонкие намеки точно так же, как у Фейт не было особого желания подавать мужчинам еду из буфета, и все шло по-старому. И Фейт, которой это было хоть и удобно, но несколько унизительно, решила избрать такую линию – просто не спускаться в столовую до тех пор, пока все не позавтракают.

Прошло уже почти двадцать лет с той поры, как Фейт Клей Формби, романтическая девятнадцатилетняя девушка, увлеклась Адамом Пенхоллоу, крупным, широкоплечим, приятным с виду брюнетом старше ее на двадцать два года, который увез ее из дома ее тетки.

Она была тогда красива, в те годы ее светлые длинные кудри прихотливо вились вокруг прелестного личика, широко открытые голубые глаза доверчиво смотрели на мир... А Пенхоллоу был очень хорош как мужчина, и его возраст только прибавлял ему привлекательности. Он умел обращаться с пугливыми молодыми девушками, и то, что он слыл порядочным волокитой, нисколько не портило его в глазах Фейт. Она даже была весьма польщена этим предложением, и душа ее была полна счастливыми картинами старинного поместья, богатого дома, обожания со стороны мужа и кроткой любви со стороны детей Пенхоллоу от первого брака. Она думала стать хозяйкой дома и матерью этих давно лишенных ласки детей. Она готова была терпеливо ухаживать за ними, покуда они не станут с ней доверительны и ласковы.

Усадьба Тревелин, конечно, была хороша, даже очень, для девушки из относительно небогатой семьи. Большой старинный замок эпохи Тюдоров, дорогие голландские гобелены на стенах, большие удобные камины и множество высоких стрельчатых окон... Она впервые увидела дом в летние сумерки, когда древние стены, увитые плющом и розоватые в отсвете заката, выглядели особенно романтично, тяжелые дубовые двери были широко и гостеприимно распахнуты, а вдалеке за домом простирались зеленые ковры полей и пастбищ... За небольшим холмом медленно и величаво текли воды Мура, белесовато-молочные в свете проступившей на небе полной луны.

Одним словом, Фейт поначалу была просто очарована. Ее не смущало и весьма скоро сделанное ею открытие, что в действительности большинство спален и прочих комнат в доме весьма скверно обставлены, ковры и гобелены на стенах ужасно запылены и побиты молью, образцы хорошей старинной мебели соседствуют с грубыми кустарными поделками, а для поддержания дома и его обитателей в более-менее пристойном виде требуется раз в пять больше слуг, чем имеется в наличии. Но тогда Фейт наивно думала, что сумеет со всем справиться. Что ж – она была молода.