Конвойное начальство сильно беспокоилось о том, чтобы через городок Верхнеудинск этап прошел скоро, без задержки, по возможности, не привлекая внимания населения. Верхнеудинск не проявил и сам к знаменитым государственным преступникам никакого интереса. В иных селах больше народа вылезало на улицы. Стоило еще конвой выряжать в парад, и предписывать особые правила для прохождения города: "чтобы всем быть при своих повозках и не далее двух шагов, трубок не курить и даже чубуков в руках не держать" и т.д. Строго! И солдатам особый наказ: "ни с кем не разговаривать и показывать свирепый вид!" Во как! Хотели этим прохождением без чубуков и свирепым видом солдат предостеречь возможных будущих бунтовщиков, буде таковые в Верхнеудинске окажутся, от посягательств на начальство и от Бога установленные порядки.

В городе Верхнеудинске этап был встречен местной полицией. В отда

лении и на возвышениях кое-какой народец все-таки кучками толпился. По свидетельству одного из злодеев, посягавшего на отмену торговли людьми в России: "На улицах не заметно было никого порядочных. На лицах - одно глупое любопытство". Впрочем, были замечены и несколько разряженных по особому случаю дам и верхнеудинских денди, показавших забредшим сюда столичным жителям, что здесь тоже люди живут, а не только в разных там петербургах!

Вот и письмо деда от 8-го июля - типичное, на мой взгляд, письмо из ссылки: "хочется... порассказать тебе много, много..." и ничего не рассказывает. Письмо оказалось вдруг помечено "N 124", а у меня оно всего лишь семнадцатое, это по какой же малости, по каким осколкам приходится собирать ушедшее навсегда.

Ст. Борзя. Июля 8-го дня. 1904. Дорогая голубка Кароля! Третьего

дня получил твое письмо. Очень рад твоему здоровью и удовольствию, которое ты получаешь в обществе своей племянницы. Но далеко не могу порадоваться твоему сообщению, что ты проводишь лето не так, как тебе хотелось, и что суета домашняя надоедает тебе и утомляет. Это уж плохо, и я от души хотел бы знать, что ты хоть воздухом пользуешься вволю, гуляешь, купаешься и вообще пользуешься летом, как им и нужно пользоваться.

Желаю тебе лично и всем прочим артистам Ивановского театра успешно провести свои роли в спектакле. Это хорошо, что у Вас затеяли спектакль - всегда это, для меня, по крайней мере, было хорошим и интересным развлечением; думаю, и для всех участников спектакля это будет приятным удовольствием. Жалею, что не могу быть зрителем на этом интересном (по составу исполнителей) спектакле.

Сергею Максимовичу не мешает напомнить "мнение", которое о нем было сказано на Святках во время игры "во мнения", - что он никогда не учит своих ролей. Желаю ему не оправдать на этот раз мнение о нем.

Должен сказать, что особенно я был доволен, узнав из твоего письма о намерении твоего папы выписать "мою" Марью к вам. Боюсь, что на фабрике она может избаловаться. Впрочем, я не могу протестовать против этого. Если она будет у Вас, то сообщи мне об этом, а ей передай мой поклон. Я ею всегда был доволен и охотно возьму опять к себе, раз она этого пожелает.

Кароля! Если получишь (наверное даже получишь) из Курска от д-ра Шлоккера квитанцию о взносе мною денег в кассу Чистовича, то не удивляйся особенно, а сохрани эту квитанцию - она для меня очень важна. Я отправил на днях туда деньги и прошу квитанцию выслать тебе.

Ну, милая, ты прости, но право писать больше нечего. Собственно я сел было написать только несколько строк, а именно - страшно хочется расцеловать тебя, дорогая, побеседовать с тобой и порассказать тебе много, много... Вот главное, что хотел написать, а остальное все неважно.

Я вполне здоров и благополучен. Шлю мой сердечный привет твоим ро

дителям, Эльзе, Грете и твоей тете. Последнюю благодари за ее привет. Сейчас поеду кататься верхом. Пиши

ты! Крепко целую тебя, моя дорогая, жму твою руку и желаю лучшего. Весь твой Н. Кураев. В пояснение можно сказать, что привет переда

ла милая тетя Берта, сестра Вильгельма Францевича, с ее таким неудачным, тяп-ляп составленным, "Свидетельством о смерти" вы познакомились.

Государь провел этот же день, 8-е июля, в Петергофе в дачном режиме. Дед катался верхом, а государь на байдарках.

Дневник императора. 8-го июля. Четверг. Утро было дождливое. Имел

два доклада. Завтракала т. Маруся. Поехали с визитом к Анастасии,

видели д. Мишу. Вернулись к 4 ч. домой; погулял один. Читал много. Покатался с Мишей на байдарках. После

обеда ходил с Аликс к Коттеджу. Захват нашими добровольцами двух пароходов английс

кого и германского в Красном море произвел громадный переполох в Европе. Катание на бай

дарках совпало с "инцидентом" в Красном море, запечатленном в дневнике двумя бесстрастными строчками: "Захват нашими добровольцами двух пароходов английского и германского в Красном море производит громадный переполох в Европе". Такое мог бы записать разве что провинциальный обыватель, черпающий сведения из ежедневной газетки "Курьер Бугульмы".

Наша крейсерская борьба с военной контрабандой, шедшей из Европы в Японию, одна из славных страниц, написанных мужеством и решительностью русских моряков в ходе этой, увы, бесславной войны.

20 июня вспомогательный крейсер "Петербург", а 22 июня вспомогательный крейсер "Смоленск", "загримированные" под угольщиков, спрятав артиллерию в трюмы, под флагом кораблей торгового "Добровольного флота" вышли из Севастополя, прошли Босфор и Дарданеллы и через Суэцкий канал вышли в Красное море. Посланный загодя в Суэц под видом представителя "Добровольного флота" отставной контр-адмирал Пташинский дал сведения о кораблях, везущих военную контрабанду в Японию. Ночью в Красном море на кораблях "Петербург" и "Смоленск" были установлены 75-мм и 120-мм орудия и с восходом солнца поднят русский военно-морской флаг. Крейсера приступили к досмотру грузов и почты в южной части Красного моря между островами Таир-Зебеир и Цукур. На остановленном немецком пакетботе "Принц Генрих" были изъяты два письма с документами об отправлении из Германии в Японию оружия на пароходах "Скандия" и "Никлин"...

В результате активных действий крейсеров "Петербург" и "Смоленск" три английских транспорта, "Малака", "Ардова" и "Формоза", уличенные в контрабанде, и немецкий пароход "Скандия" были задержаны и отправлены с призовыми командами в Либаву... Крейсера "Терек", "Рион" и "Днепр", действуя в Желтом море и в районе Гонконга, обнаружив контрабанду на английских и немецких судах, экипажи снимали, корабли топили.

Милые европейские родственники, пользуясь глупостью и алчностью своей российской родни на троне, устроили ей войну на Дальнем Востоке, рассчитывая и на прямой барыш, а тут такие вдруг убытки! Разумеется "вся Европа" переполошилась: "Спасайся, кто может!" Бедные англичане тут же послали в Порт-Саид свою эскадру из двенадцати броненосцев, двух броненосных крейсеров и двух миноносцев. Еще Тит Ливий приметил, что "меж царями товарищество невозможно", родство, да, но не товарищество. Нравы царей, похоже, самая постоянная вещь в этом переменчивом мире.

Вот и получается, то мы Европу спасаем, то Европа нас спасает, то сама от нас спасается, отношения все время панические, а не соседские, не родственные. Конечно, это соблазнительно все бы свои беды и "бессмысленную" кровь списать на чей-нибудь счет, то "турка гадит", то "немец финтит", то "англичанка за нос водит", только пока сами без царя в голове, так оно и будет.

9-го июля государь осмотрел санитарный поезд имени его матушки, императрицы Марии Федоровны. А у нас сохранился "след" от этого поезда! Фотографический снимок, вылинявший в силу высокого содержания серебра в старой фотобумаге, но лица видны, буквы читаются.

Все-таки интересно, разбирая то, что уцелело от прежней жизни, убеждаться в том, что сшита она воедино самым неожиданным образом. Вот и еще одна ниточка, тоньше паутинки, но материальная же, можно потрогать, связывает наш дом с домом Романовых!