– Эссекс был прав. Вы ничем не отличаетесь от животного.

Грубо схватив за плечи, он рывком поставил ее на ноги.

– Вам придется делать то, что вам нужно, миледи, или сейчас, или никогда. В следующий раз мы остановимся уже в Шотландии.

Она яростно уставилась на него.

– Надеюсь, вы позволите мне остаться одной? Он отвел лошадь немного в сторону, так что между ними оказались несколько деревьев и густо растущие кусты.

Встав на колени, на берегу речки, Леонора сложила ладони лодочкой, зачерпнула ледяную воду и поднесла ко рту, чувствуя, как струйки воды текут по пересохшему горлу. Никогда еще она не пробовала столь восхитительный напиток, но не собиралась признаваться в этом ненавистному дикарю.

Она бросила взгляд через плечо и увидела профиль Диллона, который осматривал поводья лошади. Зная, что сейчас, вероятно, у нее появился единственный шанс снова обрести свободу, Леонора вскочила и отчаянно бросилась в лес.

Ветки и сучья цеплялись за ее одежду и волосы, замедляя бег. Колючие побеги куманики царапали ей кожу до крови. Но девушка не замечала ничего, продолжая бежать и бежать. Позади себя она слышала стук копыт по мягкой земле и знала, что Диллон уже пустился в погоню.

Она увидела густой кустарник и нырнула туда, спотыкаясь, цепляясь за колючки репейников. Почва вдруг начала понижаться, но она слишком поздно сообразила, что чаща кустов скрывает обрыв. Не в силах остановиться, девушка покатилась вниз, и крик ужаса сорвался с ее губ, когда она почувствовала, что летит в страшную пропасть. Леонора упала на кучу листьев. Подняв глаза, она увидела, что ее медленно окружают несколько оборванных воинов.

– Женщина! – воскликнул один из них.

– Свалилась с неба, как подарок богов, – закричал другой, нагибаясь, чтобы задрать ее юбки.

Она ударила его по руке, с трудом встала и радостно воскликнула:

– Вы – английские воины?

– Ну да, английские. Какие же еще?

– О, благодарение Господу. Я спасена. – Она огляделась. – Кто из вас старше по чину?

Толстый, приземистый человек с длинными, свалявшимися волосами, в грязной рубашке, из которой выпирало толстое брюхо, растолкав солдат, подошел к девушке и уставился на нее, с восхищением оглядывая ее с головы до ног.

– Старший я, эти парни сделают все, что я им прикажу. – Он протянул руку и вдруг рванул Леонору за волосы с такой силой, что слезы выступили на ее глазах. – А я приказываю им забыть о том, что нам нужно собирать налоги с крестьян, и заняться более… приятным делом.

От его прикосновения кожа ее покрылась мурашками. Остальные дружно захохотали, когда Главарь шайки привлек ее ближе к себе, с видом собственника поглаживая ее по плечу.

Она вырвалась и, задыхаясь, проговорила:

– Выслушайте меня. Я – Леонора Уолтем, дочь лорда Алека Уолтема. Меня похитил горец, дикарь, он заставляет меня ехать вместе с ним в Шотландию. Вы должны спасти меня.

– Конечно, мы спасем вас, миледи. – Главарь низко поклонился, но тут же снова протянул к ней руки и грубо схватил ее за перед платья. Быстрым движением он разорвал корсаж, приоткрыв полупрозрачную шемизетку[7] цвета слоновой кости, которая едва защищала грудь девушки.

Потрясенная, она обеими руками прижала к себе разорванный корсаж, пытаясь сохранить хоть какие-то остатки приличий.

– Вы не понимаете, – испуганно лепетала она. – Мой отец очень богат. Он щедро вознаградит вас, если вы невредимой вернете меня домой.

– А может, мы желаем того, что дороже золота, – ответил ей Главарь, и хохот остальных заглушил его слова.

– Золото тоже будет наше, – поддержал его тощий старик с выпавшими зубами. – Наигравшись с ней, мы вернем ее отцу, и все равно получим награду.

Леонора была в ярости.

– Он ничего не заплатит, если только вы посмеете прикоснуться ко мне.

Главарь зашелся в приступе хохота.

– Да кто же помешает нам сначала хорошенько повеселиться с вами, а потом прикончить, миледи? А лорду Уолтему мы предъявим ваш трупик и получим наше золото, а в вашей гибели обвиним этого шотландца-дикаря, который, как вы говорите, похитил вас.

Солдаты подходили все ближе и ближе, и глаза их похотливо блестели.

Леонора поворачивалась то к одному из них, то к другому, но не видела никого, у кого можно было бы найти защиту, и безмерное отчаяние охватило ее.

– И вы называете себя английскими воинами? Мне стыдно за вас. Вы мне отвратительны. Вы ничем не отличаетесь от зверей.

– Точно так, миледи. – Главарь схватил ее за руку и привлек к себе, бесцеремонно впиваясь в ее губы. – Мы и есть звери. А сейчас мы больше всего смахиваем на взбесившихся козлов.

Другие покатились со смеху, а он все держал ее, елозя губами по ее лицу. Его гнилостное дыхание наполнило ее легкие, и Леонора ощутила приступ еще более глубокого отчаяния. Получается, она попала из огня да в полымя. Только навредила себе своим побегом.

– Я первый позабавлюсь с леди, – заявил Главарь, резко откидывая ей голову назад и начав развязывать ленты ее рубашки. – А потом вы все по очереди можете покувыркаться с ней в траве.

– Пожалуйста… – Леонора забилась в его руках. – Я умоляю вас…

– Слышите? – воскликнул он, чванливо красуясь перед остальными. – Леди сама умоляет меня наградить ее сами знаете чем.

Сообщники его все еще покатывались с хохоту, но глаза Главаря странно расширились. Рука его внезапно разжалась, он повалился вперед. Леонора поспешила отступить в сторону, и Главарь тяжело рухнул на землю. В его спине поблескивала рукоятка ножа.

Остальные, застигнутые врасплох, засуетились, отыскивая свое оружие. С пронзительным воплем, от которого кровь застыла у них в жилах, Диллон накинулся на них, размахивая, словно палицей, большой дубиной.

– Да это великан! – закричал один из солдат.

– Это тот самый горец! – вскрикнул другой.

Англичане бросились к лошадям. Невезучие и недостаточно проворные медленно оседали на землю: Диллон наносил удары направо и налево, разя их неумолимо, как сама смерть.

Один из воинов, в ярости оттого, что им помешали повеселиться, бросился к девушке, намереваясь прихватить ее с собой. Но Леонора, склонившись к телу Главаря, вытащила из его спины нож. Из смертельной раны тут же хлынула кровь, обагрив ее руки. Хотя нож был скользким, она схватила его обеими руками и приготовилась защищаться. Видя выражение отчаянной решимости на ее лице, вояка отпрянул и присоединился к своим отступающим товарищам.

В такой позе Диллон и увидел ее, когда последний англичанин спасся бегством. Ее руки и перед разорванного платья были измазаны кровью, волосы рассыпались по плечам, и она уже ничуть не походила на утонченную английскую леди, которую он повстречал в замке ее отца.

Несколько минут она смотрела прямо на него, готовая ножом отразить нападение.

– Не прикасайтесь ко мне! – зашипела она.

– Они сбежали, миледи. Вам больше нечего бояться.

Она продолжала смотреть на него горящими от ярости глазами.

– Я же сказала вам, не приближайтесь. Если вы посмеете еще раз прикоснуться ко мне, я направлю этот нож прямо в ваше поганое сердце.

Диллону не раз приходилось видеть подобное на поле сражений: воинов, ослепленных насилием, приходилось удерживать силой, спасая от неистовства их собственных мыслей.

Он быстро взмахнул рукой и выбил нож из ее онемевших пальцев. Глаза ее расширились. Медленно, словно пробуждаясь ото сна, она моргнула и увидела его.

Диллон наклонился, подобрал нож и сунул его себе за пояс, затем взял ее за руку.

– Они не сделали вам зла?

Хотя голос его прозвучал безразлично, она была тронута его вопросом, хотя сама не знала почему.

– Нет. Они… не успели. Но вы… – Леонора подняла на него глаза. Голос ее задрожал. – Я не понимаю. Они ведь английские воины. Почему же они хотели поступить так с англичанкой, с леди? Неужели они не поняли, что я в беде?

– Да, миледи, такое трудно понять. – Он подумал о всех сражениях, в которых ему довелось принимать участие с юности, о невинных жертвах, которым приходилось выносить невероятные мучения. – Война так ожесточает людей, что они теряют человеческий облик.