Джон Диксон Карр

А потом – убийство!

Глава 1

ПРИСКОРБНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ДОЧЕРИ КАНОНИКА

Несмотря ни на что, Моника волновалась. Перед тем как ехать сюда, она решила не выдавать своих истинных чувств. Она внушала себе, что должна держаться уверенно и легко, как будто посещение «Альбион Филмз» для нее в порядке вещей. Но сейчас, сидя в кабинете мистера Томаса Хаккетта, который собирался продюсировать «Желание», Моника поняла, что сердце у нее готово выскочить из груди, а язык слегка заплетается.

Собственная впечатлительность раздражала ее.

Дело было не во внешности сидящего напротив продюсера. Как раз наоборот. Судя по тому, что она слышала и читала, Моника ожидала, что киностудия окажется этаким бедламом, полным толстяков с сигарами, которые, как сумасшедшие, орут на своих ассистентов по телефону. Конечно, она не представляла мистера Хаккетта полным безумцем. И все же продюсер удивил ее и слегка выбил из равновесия.

Ее поразила тишина, царящая в парке, в павильонах и кабинетах. Киностудия «Пайнем», добраться до которой из Лондона можно было на поезде всего за сорок пять минут, занимала обширную территорию, отгороженную от шоссе высокой проволочной изгородью. За главным корпусом из белого бетона, длинным и приземистым, как ангар, с маленькими оранжевыми козырьками на окнах, располагался огромный серый студийный павильон. От одного его вида к горлу Моники подступил комок. Однако сейчас студийный павильон как будто дремал под жарким августовским солнцем; он казался вымершим и слегка зловещим.

Конечно, ей назначили встречу не в главном здании. Когда такси, которое она наняла на станции, подъехало к сторожке, привратник просветил ее.

– К мистеру Х-хаккетту! – крикнула Моника с заднего сиденья.

– А кто это?

– Мистер Х-хаккетт!

– Мистер Том Хаккетт? – уточнил привратник, прекрасно знавший, что в «Пайнеме» имеется только один Хаккетт.

– Д-да. Меня зовут Моника Стэнтон. У меня назначена с ним встреча.

Привратник сжалился над ней.

– Старое здание, – скомандовал он шоферу. Тот, видимо, понимал, о чем речь.

Жарко было невыносимо. Зеленые лужайки, подъездная дорожка, машины, припаркованные на ней, – все блестело и сияло на солнце. По тенистой аллее они проехали мимо главного корпуса вниз и остановились перед сложенным из красного кирпича строением с куполом, похожим на живописный замок. Фасад «замка» был увит плющом. В низинке, у самых окон, переливаясь на солнце, протекала мелководная речушка, в которой плавали утки. Настоящая идиллия – подлинная Аркадия! Здесь невольно клонило в сон. А наверху, в залитом солнцем кабинете, выходящем окнами на речку, Монику представляли мистеру Томасу Хаккетту.

Мистер Хаккетт держался спокойно, суховато и властно – как главный герой в ее «Желании».

– Рады вас видеть, мисс Стэнтон, – сказал он. – Очень рады. Прошу садиться.

Кивком продюсер указал ей на стул. Грубоватым, повелительным жестом достал из ящика стола коробку с сигарами и придвинул к ней. Поняв, что его жест несколько неуместен, он убрал коробку и с тем же деловитым видом захлопнул ящик.

– Но от сигареты вы не откажетесь? Отлично! Я сам не притрагиваюсь к табаку, – объяснил он с сурово-добродетельным видом. – Мисс Оулси! Принесите, пожалуйста, сигареты.

Усевшись в кресло, Томас Хаккетт смерил ее пристальным взглядом. Мистер Хаккетт (реально существующий человек) работал на загадочную личность по фамилии Маршлейк, главу компании «Альбион Филмз», который вкладывал в производство деньги, но которого никто никогда не видел. Если спрашивали про мистера Маршлейка, то обычно говорили: «Он только что вышел». Мистер Хаккетт был живым воплощением практичности. Мужчина в расцвете сил – лет тридцати пяти – приземистый, смуглый, широколицый. Лицо его украшали усики щеточкой и ослепительная улыбка, которая, тем не менее, несла налет суровой деловитости.

– Разумеется, – заявила Моника в порыве откровения, – я ужасно рада здесь оказаться… ужасно рада, что мне представился случай…

Мистер Хаккетт снисходительно улыбнулся, как бы соглашаясь со справедливостью ее суждений.

– …и все же я не хочу воспользоваться ложным предлогом. По-моему, мой агент ясно сказал вам, что у меня нет абсолютно никакого опыта в написании сценариев…

Ей показалось, будто мистер Хаккетт изумился. Глаза его сощурились.

– Неужели совсем никакого? – спросил он.

– Абсолютно.

– Вы уверены? – властно переспросил мистер Хаккетт с видом человека, которого трудно провести.

– Конечно, уверена!

– А, я этого не знал, – тихо и зловеще пробормотал продюсер.

У Моники сердце ушло в пятки.

Мистер Хаккетт некоторое время размышлял над ее словами. Потом он вскочил с места и забегал по кабинету. Казалось, он погрузился в глубокие раздумья.

– Плохо! Очень плохо. Совсем нехорошо! Я, видите ли, просто думаю вслух, – объяснил он, неожиданно бросая на нее взгляд и тут же снова впадая в транс. – С другой стороны, мы не требуем от вас режиссерского сценария. Говард Фиск, который будет ставить «Желание», никогда не пользуется режиссерским сценарием. Уверяю вас. Никогда!

Моника с трудом подавила порыв сказать: «Как мудро с его стороны». Но поскольку она понятия не имела, что такое «режиссерский сценарий», то решила тактично промолчать.

– Диалоги писать умеете? – спросил мистер Хаккетт, резко останавливаясь.

– О да! Однажды я написала пьесу.

– Это не то, – возразил мистер Хаккетт.

– Почему?

– Совсем не то. – Мистер Хаккетт загадочно покачал головой. – А теперь подумайте и ответьте: вы сумеете сочинить диалоги – хорошие, живые и остроумные?

– Не знаю. Попробую…

– Значит, вы приняты, – вежливо заявил мистер Хаккетт и тут же предупредил: – Только не перегружайте ими сценарий! Пусть диалоги будут максимально яркими. И сведите их к минимуму. Лучше всего, – он протянул руки вперед, как бы обрисовывая ситуацию, – практически никаких диалогов… Это опять мысли вслух. Мисс Стэнтон, я принял решение и не отступлю от него. Вы приняты на работу.

Поскольку Моника уже знала, что ее приняли, – после трудной битвы, выигранной ее литагентом, подобное заявление со стороны продюсера могло показаться излишним. Однако ничего странного тут не было. Одному Аллаху ведомо, как делаются дела в киноиндустрии.

Неожиданно для себя Моника ощутила такое счастье, что едва не начала заикаться. Безумная, неистовая радость охватила ее; душа у нее пела. Ей показалось, будто она слегка пьяна. Ей захотелось встать и крикнуть своему отражению в зеркале: я, Моника Стэнтон из прихода Святого Иуды, Ист-Ройстед, Хартфордшир, в самом деле сижу на кинокомпании «Альбион Филмз» и разговариваю с продюсером, который поставил «Хмурый рассвет» и «Развод моей хозяйки»! Я, Моника Стэнтон, которая так часто сидела в кинозале и наблюдала за игрой прославленных актеров, скоро увижу в титрах собственную фамилию, а на экране оживут придуманные мной персонажи! Я, Моника Стэнтон, стану частью этого огромного ослепительного мира… Так все началось.

Мистер Томас Хаккетт, по причинам, которые мы вскоре укажем, был самым озабоченным человеком на киностудии «Пайнем». Но, несмотря на свое состояние, он изумился, увидев Монику Стэнтон во плоти. Дело в том, что он успел прочесть «Желание» и втайне удивлялся, как книга – по крайней мере, большая ее часть – избежала цензуры.

Нет, он не ждал, что Моника окажется похожей на чувственную и пресыщенную Еву д'Обри, героиню «Желания». Как раз наоборот. По опыту мистер Хаккетт знал: авторши страстных любовных романов обычно оказываются либо суровыми и весьма деловитыми дамами, либо кислыми старыми девами, способными обратить в камень любого мужчину в округе. Однако он не был готов к встрече с живой, пухленькой, скромной с виду девушкой, которая восхищенно взирала на него умными, но наивными глазами. Моника не поражала своей красотой, тем не менее она принадлежала к числу тех хорошеньких, общительных, румяных девушек, которые буквально лучатся невинностью и очень нравятся мужчинам.