"Беда", — произнес мой сердечный дружок Андрюша, бывший возлюбленный (на тот момент уже — бывший), когда я ему дала развернутый ответ на вопрос "Как поживаешь?". Рассказала о своих телефонных сессиях.

"Беда, — сказал он. — Ты загнешься от таких заморочек!" Мы душевно поговорили.

Мы так душевно поговорили, что стали видеться едва ли не ежевечерне. Позволяли себе какое-нибудь скромное развлечение, вроде ужина в кафе или поездки на бензозаправку (я отчего-то неравнодушна к бензозаправкам). Потом до часа ночи пили чай. Вяло разговаривали. О чем угодно, только не о том, какая у нас с ним когда-то была страсть. Как мы ехали (почему?) из Киева, и я дремала на верхней полке, а он всю ночь стоял рядом и гладил мое лицо и плечо. Я еще не понимала тогда, что это проявлялась не столько даже нежность, сколько его врожденный артистизм. И у нас играла музыка, и ни один человек в этом переполненном плацкартном вагоне не возмутился и нам не помешал.

Он тогда занимался каким-то таинственным черным маклерством, и ему едва исполнилось двадцать лет, и у него была потрясающая мимика и изящнейшая пластика. Но я в то время числилась замужем, и так и не собралась пойти разводиться. А потом страсть вдруг улеглась. И мы поплакали, и расстались. Даже, вот, стали по-дружески, как пенсионеры, пить вместе чаек.

Потом Андрюша уезжал, а я садилась к телефону и набирала номер, единственно возможный на тот момент. Писателя кибер-панка.

Беседа шла неизменно чинно, на вы. Но там было множество подводных камней. Изощренные пикировки. Обиды. Нечастые взаимные измены. Примирения. Философские навороты, за которыми мое восприятие вечно не успевало. Буксовало на поворотах. И странные обвинения. Обвинения в том, что я совершенство. А возлюбленная быть совершенством не может, это как бы понятно.

Непонятно только, почему я была зачислена в совершенство, именно я. Мы, кстати, пару раз все-таки виделись. У профессионалов виртуального общения это называется F2F (эф ту эф — face to face). Как он мог не заметить, помимо всего прочего, что я, например, невероятно близорука? Позже он дал мне рукопись романа, который тогда писал, и я поняла, что совершенством была его героиня, пулеметчица Анна, и автору, как я подозреваю, было удобнее воспринимать нас как единый образ. А жаль, что он не отдал Анне мою близорукость. Это весьма подошло бы именно пулеметчице. В белый свет тра-та-та. Из глиняного пулемета.

А вот Саша Михайлов сразу понял, что я за два метра от себя ничего не вижу. Его ужаснуло, что я постоянно наступаю в лужи. Он сказал, что мне следует носить ботинки на толстой подошве, чтобы не простужаться. А вскоре я уже послушно училась балансировать на чудовищно высоких каблуках, потому что ему нравятся высокие каблуки. Как Русалочка, ей Богу. Он сказал, что я похожа на его любимую собаку — колли Герду, которая умерла, родив от деревенской дворняги Свистуна щенка-полукровку (назвали Гермесом), и меня это отчего-то тронуло до глубины души.

Я практически перестала разговаривать по телефону с кем бы то ни было. С Сашей мы по телефону только договаривались о встречах, все. Как-то раз он позвонил мне из Праги и спросил, не знаю ли я случайно, во сколько сегодня будет матч чемпионата Европы по футболу. Я. Случайно. Во сколько — футбольный матч. Я. Не знаю ли.

Но едва ли не на следующий день единокровный папа вдруг обратился ко мне с вопросом: "Как ты думаешь, кто победит?" Я ответила честно, что думала: "Боюсь, что немцы". — "В смысле?" — папа как-то очень удивился. — "В смысле, я бы хотела, чтобы выиграли чехи, но немцы, конечно, сильнее".

Кажется, он сказал "Дура!", но как-то про себя сказал. Все-таки единственная дочь. "Я тебя о чем спрашиваю: кто победит — Ельцин или Зюганов, а ты мне о чем?"

Тут я поняла, что, видимо, пойду за Сашу замуж. Мне понравилось быть Душечкой.

Мне нравится, что футбол интересует его больше, чем литература, которой он профессионально занимается. И что талантливые графоманы интересуют его больше, чем профессиональные литераторы. Что он гордится исключительно мягкими пятками как едва ли не главным своим достоинством. Я тоже полюбила его пятки, волосы, губы и руки. Я полюбила мало разговаривать, много гулять и ложиться спать рано.

В сущности, выбрав его, я выбрала жизнь.

Плюшка благополучно родила. Пончика назвали Гермесом.

Мой не полностью еще двухлетний сынок Фёдор Михайлов сказал, что катался на пони — ма-а-алень, ма-а-алень. Сам он ей (а может ему, черт знает) примерно до колена. И вот ведь: ма-а-алень… Здесь см. ПОДЛИННОСТЬ.

Преферанс

Великое множество пословиц и поговорок, шуток и прибауток, баек и анекдотов, законов и заповедей, припевок и пританцовок, камланий и заклинаний, а также сентенций, штукенций и кунштюков составляют великий и могучий Ритуал, именуемый русским Преферансом. Так вот, из всех из этих ямбов и хореев, реверсов и реверансов этот — самый что ни на есть главный. Две бубны — не одна бубна! Запомните хорошенько.

Колода игральных карт — суть модель нашего мира. Четыре масти как 4 сезона, пятьдесят два листа — 52 недели в году, а Касьянов день, который то появляется, то исчезает, обозначен джокером.

В преферансе джокер не участвует, и карты младше семёрки тоже. Преферансная колода это трижды по десять карт на руках плюс две карты в прикупе. Слово прикуп известно даже тем, кто бежит от карт, как вы-сами-знаете-кто от ладана. Потому что:

Знал бы прикуп — жил бы в Сочи!

и

Знать, что в прикупе — можно не работать!

Эти две простые истины (по сути одна простая истина) известны решительно всем. Не случайно журнал «Форбс» опубликовал список первой сотни самых богатых людей планеты под заголовком "Они знали прикуп".

Итак, тридцать и две. Это определяющее для преферанса соотношение — 30:2. Рациональное и эмоциональное, шевеление мозгами и чистый азарт, математика и игроцкое везение соотносятся в этой игре именно как тридцать к двум. Примерно. (Игрок-"математик" подсчитал бы точнее, ну да это не про нас.) Хорошего игрока отличает искусство чувствовать эту пропорцию и следовать ей. Считаешь-считаешь-считаешь-считаешь-оп! рискнул. И опять: считаешь-считаешь-считаешь-считаешь… Занудно немного, не без того. Про преферанс говорят, что он любит задницу (эта часть тела у нас, как известно, отвечает за всяческую методичность и терпеливость).

Преферанс — игра некороткая. В качестве лёгкого допинга принято использовать алкоголь (водку, виски, коньяк), никотин и кофеин, а главное — присказку:

Карта не лошадь — к утру повезёт!

Идеально подходят для преферанса следующие обстоятельства:

долгие зимние вечера

тревожные и душистые майские ночи

душные комариные сумерки

осеннее тёмное ненастье.

Ленивые отпускные деньки идеальны для варианта «сочи» — слегка вяловатого, так называемого пляжного преферанса.

В любом случае преферансный вечер переходит в преферансную ночь, а затем нередко — в игру после обеда следующего дня, ну а дальше уж когда как. Я была свидетелем того, как четыре юные мамаши на даче играли подряд двое суток с лишним. Орущие дети, громадная пепельница… (Играли, причем, все очень плохо. На первых порах преферанс увлекает ужасно; потом обычно наступает охлаждение, у кого временное, у кого нет.)

Наидлиннейшие пули тянутся, конечно, в он-лайновых турнирах. Вот кто-то из партнеров отошёл буквально на секунду вымыть руки — и пропал на полчаса. Вот у другого вдруг вырубилось электричество. Капризы связи, то, сё… Единственное бесспорное преимущество — никто не дымит тебе в лицо. Сам тихо обкуриваешь собственный монитор, а ему хоть бы хны.

Преферансисты-виртуалы и сами, конечно, чувствуют, что в их времяпрепровождении чего-то не того, и по мере сил пытаются его очеловечить, одушевить, обуютить. Хором выпивают, например, после мизеров, как сыгранных, так и не сыгранных. Оп-ля! Один в Бирюлеве, другой в Барнауле, третий в Южной, извините, Дакоте. Очень все-таки много в мире одиноких людей. А кому сейчас легко.