— На игры? — переспросил Эллери.

— На игры в преступления. Они сами их выдумывают и предлагают друг другу для разгадки. Даже втянули в этого старшего инспектора! Хотя, если подумать, — усмехнулся старик, — загадка, которую он мне сегодня подбросил, чертовски умная. Типичная ситуация из детективного романа. У богача трое наследников, кто-то из них прикончил его. Но у каждого имеется алиби на время убийства. Один говорит, что был в Музее изобразительных искусств, где смотрел картины американских художников XVIII века. Второй утверждает, что в это время набирал телефонный номер своего букмекера, Aqueduct 4-2320, чтобы сделать ставку на лошадь. Третий заявляет, что был в баре в Флэтбуше, разговаривая с матросом-французом по имени Сократес Пападаполис, который направлялся в Индокитай. Вопрос: какое из алиби ложное? Можешь догадаться, сынок?

— Конечно, — усмехнулся Эллери, но внезапно его усмешка увяла, а вилка упала на тарелку. — Дело Берка! — воскликнул он.

Отец уставился на него:

— При чем тут дело Берка?

— Я знал, что мы что-то упустили, папа, но, пока ты не подсунул мне эту загадку, не понимал, что именно.

— Ну и что же? — ошеломленно спросил инспектор.

— Берк не покончил с собой — его убили. Теперь что касается твоей загадки. Алиби с музеем и баром могут быть, а могут и не быть ложными — это в состоянии определить только расследование, — но то, что алиби с телефонным звонком букмекеру ложное, ясно и без всякого расследования. Никто не может набирать номер со словом Aqueduct, потому что на всех телефонных дисках Соединенных Штатов не хватает одной буквы — буквы «Q».

— И это подсказало тебе, что мы упустили в деле Берка?

— Почерк Берка в записке был подделан, папа. Значит, Берк не писал ее и не покончил с собой — его убили. Вор действительно ударил Берка по затылку, а потом усадил его, потерявшего сознание, в кресло, застрелил из его же оружия, оставил отпечатки пальцев Берка на револьвере и поддельной записке с шекспировской цитатой, которую вполне мог привести сам Берк, ускользнул с деньгами и письмами и присоединился к сообщникам, подтвердившим его алиби. Но сам факт подделки почерка указывает на убийцу. Экли — похититель драгоценностей, выдающий себя за аристократа. Чейс — карточный шулер. Бенсон — просто мошенник, но прозвище Фил Писарь может заслужить только профессиональный подделыватель почерка!

— Погоди, — запротестовал инспектор. — Откуда ты знаешь, что записка поддельная?

— Бенсон совершил промах. Помнишь, как он написал слово «честь», дважды использованное в цитате?

— Честь? — Инспектор нахмурился. — H-o-n-o-r. Ну и где же тут промах, Эллери?

— Берк был англичанином, папа. Если бы он приводил эту цитату, то написал бы «честь» так, как пишут это слово все англичане, — h-o-n-o-u-r. В записке отсутствовала буква «u»!

Отдел ограблений

РАЙТСВИЛЛСКИЙ ГРАБИТЕЛЬ

Райтсвилл — промышленный город в Новой Англии, расположенный в центре сельскохозяйственного округа, — ничем не знаменит и не представляет особого интереса. Он был основан человеком по имени Джезрил Райт в 1701 году, и спустя более чем двести пятьдесят лет его население едва превышало десять тысяч. Одни его районы состоят из узких кривых улочек, другие сверкают неоновыми вывесками, третьи пользуются весьма сомнительной репутацией. Иными словами, Райтсвилл — обычный американский город.

Но для Эллери это Шангри-Ла.[41]

Если его заставить объяснить, почему он спешит в Райтсвилл по первому телефонному звонку, Эллери скажет, что ему нравятся грязные мощеные улицы Лоу-Виллидж, круглая площадь в центре города, кладбище Твин-Хилл, «Горячее местечко» на шоссе 16 и туманные багровые горы Махогани на севере, что концерты духового оркестра за мемориалом павшим в войнах разнообразят рацион, состоящий из грохота и попкорна, что его стимулирует зрелище чопорных фермерских семейств, приезжающих в город по воскресеньям, и так далее.

Но если бы Эллери вынудили сказать всю правду, он бы включил в перечень тот факт, что Райтсвилл служит для него постоянным источником загадочных преступлений.

В свой последний приезд он сошел с поезда на райтсвиллском вокзале, рассчитывая, что проведет превосходную неделю в охотничьем домике Билла Йорка на Лысой горе, мчась как птица по склонам холмов на лыжах, а потом сидя у костра и попивая горячий пунш с городскими спортсменами. Но это оказалось иллюзией. Ему не удалось выбраться дальше отеля «Холлис» на площади.

Эд Хотчкис сообщил скверные новости, когда Эллери, положив лыжи в багажник его такси у вокзала, повернулся, чтобы пожать ему руку. Этой зимой на Лысой горе снега не хватало даже для игры в снежки шестерым детям Билла Йорка. Но раз уж мистер Квин в городе, почему бы ему не заняться делом троюродной сестры Эда, Мейми, и ее сына Делберта?..

Когда Эллери зарегистрировался в «Холлисе», умылся в своем номере и спустился в вестибюль купить «Райтсвиллский архив» в табачном киоске Гроувера Дудла, он уже наполовину познакомился с делом юного Делберта Худа, освобожденного под залог и ожидавшего суда за преступление, которое, как утверждал Эд Хотчкис со слов своей кузины Мейми, парень никак не мог совершить.

Некоторые элементы дела пробудили интерес великого детектива. Во-первых, жертва преступления выглядела злодеем из пьесы. Во-вторых, полицейский Джип Джоркинг, один из толковых молодых подчиненных шефа Дейкина, лежал в райтсвиллской больнице со сломанной ногой, то есть в гипсе от самого бедра. В-третьих, все в городе, за исключением Эда Хотчкиса и Мейми Худ Уилер, были уверены, что это работа Делберта.

Последнего пункта самого по себе было достаточно для Эллери, и, побеседовав с несколькими знакомыми райтсвиллскими леди на организационных ленчах в «Холлисе» и «Апем-Хаусе», с шефом Дейкином в полицейском управлении и еще кое с кем, он был готов к бою.

По словам райтсвиллских леди, дело выглядело следующим образом.

Проснувшись однажды утром, Райтсвилл узнал, что Энсон К. Уилер женился на вдове Худ. Это было равносильно революции, ибо Энс Уилер проживал на Хилл-Драйв, а Мейми Худ — в Лоу-Виллидж.

Не то чтобы Мейми Худ была молода и красива. Ей исполнилось сорок шесть, ее внешность была весьма невзрачной, а одна из леди утверждала, что Тесси Люпин из салона красоты на Лоуэр-Мейн никогда не делала Мейми даже лицевой массаж. Что касается ее фигуры, заявляли леди, то она изрядно расплылась сверху, спереди и сзади. Очевидно, Мейми понятия не имела, что означает хороший корсет.

С другой стороны, Энс Уилер принадлежал к одному из старинных семейств. Особняк Уилеров на Хилл-Драйв сразу привлекал к себе внимание. Уилеры гордились своей фамилией и берегли свои деньги. Энс все еще ездил на «пирс-эрроу», принадлежавшем его отцу. Они так и не модернизировали свой водопровод. Старая миссис Уилер, до самой смерти носившая колье из слоновой кости и золотые часы на цепочке, тем не менее сама мариновала огурцы со своего огорода. И хотя Энсону К. Уилеру принадлежала большая фабрика фермерского оборудования в долине у аэропорта, где работали сотни людей, он вел бизнес так же консервативно, как его отец, пользуясь бухгалтерскими методами 1910 года и лично забирая из банка жалованье для своих служащих каждую пятницу утром.

Энс дважды избирался председателем городского управления. Он был президентом Райтсвиллского исторического общества и старшиной прихода Святого Павла в Лощине, с холодным неодобрением относившимся к сторонникам заблуждений Низкой церкви,[42] которые отказы вались именовать пастора «отцом» Чичерингом. Его дед, генерал Мердок Уилер, был последним из райтсвиллских ветеранов Великой республиканской армии.[43] Его двоюродный брат, Юрайя Скотт Уилер, был директором артиллерийской школы в Файфилде и одним из ведущих интеллектуалов округа Райт.