Вступительная часть спектакля закончилась. Старик опустил мегафон и бросил его одному из полицейских.

Тот поймал его на лету. Старик встал посреди своих подручных, словно футбольный тренер перед началом матча, и стал приказывать. Паркер видел, как он размахивает руками, вскидывает голову, указывая на то или иное место парка. А те невозмутимо слушали, время от времени кивая головой. Паркер задернул штору и занавеску, встал с колен. Предстоящий денек не предвещал ничего хорошего. Вчера за ним охотилось семеро бандитов, а сегодня их уже пятнадцать—двадцать. По всей видимости, старик затеял настоящую вендетту. И если Паркеру каким-то чудом удастся вывести из строя это войско, то старик вызовет по телефону других. Прошлой ночью ему казалось, что единственной верной тактикой было продержаться подольше и уничтожить всех семерых. Теперь его планы рухнули как карточный домик. Нужно было во что бы то ни стало смываться отсюда, и как можно быстрее. Иной возможности выжить у него не было.

Паркер находился в весьма жалком состоянии. После ночного купания в ледяной воде и сна на полу в неотапливаемой комнате у него скрипели суставы, и он с трудом передвигался с места на место, как беспомощный старик.

Паркер пощупал свою одежду: еще не высохла. Но не мог же он торчать здесь целую вечность. Скоро обыщут весь парк, каждое строение, и нельзя позволить, чтобы они застукали его в этом доме с единственной лестницей. С другой стороны, он не мог бегать по парку без ботинок и куртки. Спокойно — у него есть еще несколько минут. Паркер вошел в ванную. Горячей воды, естественно, не было, но холодная из крана бежала. Он умылся и почувствовал себя немного лучше. Выпил воды, но она только растревожила голодный желудок. Вернувшись в кабинет, Паркер натянул ботинки на три пары носков. Так они жали, но ноги будут, по крайней мере, сухими. Затем он надел свою куртку поверх полотняной и теннисок и почувствовал себя неуютно. Влажные и холодные манжеты и воротник липли к рукам и шее, ему снова стало холодно.

Паркер сунул оба ножа в задние карманы брюк, натянул перчатки, найденные в сторожке, которые были почти сухими. Вот, наконец, все готово. Паркер спустился вниз по лестнице, убрал стул и корзину для бумаг и осторожно открыл дверь-зеркало. Никого. Затем вышел и закрыл за собой дверь.

На улице тоже никого не было. Паркер вышел из магазинчика и на секунду задержался на крыльце. Ярко светившее солнце абсолютно не грело. До него доносились какие-то неясные звуки, которые то прекращались, то возобновлялись, то снова смолкали. Паркеру понадобилось немало времени, чтобы разобраться, что происходит. Преследователи включали повсюду электричество, переходя от одного павильона к другому, от строения к строению, от одного туннеля к другому. Уходя, они выключали музыку и шумовые эффекты — но не свет. Если он доживет до вечера, парк будет освещен, как днем. А днем все строения будут освещены изнутри — не останется ни одного темного уголка, где можно будет спрятаться. Старик Лозини придумал неплохую ловушку. Справа от Паркера находился фонтан в центре парка, слева — часть острова Нью-Йорк, за ним манеж и автодром с электроавтомобильчиками. Он повернул налево, сделал несколько шагов и побежал.

Глава 21

Паркер шел с острова Нью-Йорк на остров Воду, за здание театра, когда послышался чей-то голос:

– Вон он! Он там, за театром!

Паркер замер на месте и оглянулся, но никого не увидел. Затем до него донесся звук выстрела, и пуля пролетела мимо правой ноги. Он поднял голову.

Над его головой тянулись тросы, на них подвешены люльки канатной дороги, в которых могли свободно поместиться четыре человека. Люльки выходили из-за театра, поднимались по тросам, проходили над всем парком, минуя фонтан, и спускались с другой стороны, за Гавайями. Лозини оставил наблюдателей с одной и другой стороны канатной дороги. Настоящее воздушное наблюдение в лучших армейских традициях. Паркер увидел четко вырисовывающийся силуэт ближайшего к нему парня. Тот перегнулся через край люльки и пытался взять его на мушку. Но нет ничего более трудного, чем попасть в цель с высоты — и вторая пуля впилась в землю более чем в полуметре от него.

Стрелок в возбуждении даже не думал прятаться. Если бы у Паркера было оружие, этот нахал давно стал бы трупом. Третья пуля пролетела уже ближе. Круто развернувшись, Паркер рванул в сторону театра.

Голос сверху снова заорал:

– Он бежит к театру! Зашел туда!

Другого выхода у Паркера не было. Куда бы он ни подался, везде его засекут сверху. В театре он, может быть, сумеет выскочить с другой стороны, где здание поможет укрыться от глаз наблюдателей. А вот что делать потом...

Паркер настежь распахнул боковую дверь, оставленную им приоткрытой накануне. Все, что удалось приготовить заранее, должно сослужить службу. В здании театра было совершенно темно. Сюда они еще не добрались. Паркер зажег фонарик, забрался на сцену и поднялся по металлической лесенке на мостик, идущий вдоль левой стены. Веревки, удерживающие полотнища сцены, были привязаны к поручню, как он их и оставил, а противовесы лежали в ряд вдоль наружного края мостика. Вдруг двери резко распахнулись. Длинная полоска света легла в центральном проходе театра. Толкая друг друга, в дверь ломились люди. Запыхавшимися голосами они перекликались между собой. Один из них прокричал оставшимся снаружи:

– Охраняйте все выходы! Смотрите в оба! Кто-то еще закричал:

– Зажгите свет! Где он тут включается?

– На сцене,— ответил другой.— С левой стороны есть распределительный щит.

Свет фонариков перемещался по всему театру. Причудливые силуэты сновали по сцене, ходили по кругу, требуя, чтобы кто-нибудь зажег свет.

Паркер пробежал по мостику, сбрасывая ногой в пустоту противовесы и дергая одновременно за веревки, завязанные на скользящий узел. Он не знал, был ли кто-нибудь под мостиком, но если кому-то в голову угодил двадцатикилограммовый противовес, он уже не боец. На сцене было трое или четверо бандитов. Поперечные балки обрушивались вниз одна за другой, подобно гигантским гильотинам, со свистом рассекали воздух. С грузами, подвешенными снизу, они весили сотни килограммов. Жесткие полотнища нагромождались одно на другое, словно накрахмаленное белье. И, наконец, тяжеленные металлические трубы в свою очередь полетели в пустоту, увлекая за собой веревки, которые, сорвавшись с талей, опутали сцену, словно тонкие длинные змеи.

Одного-двух, вероятно, все-таки придавило.

Паркер ухватился за две последние веревки, рывком развязал скользящий узел и, увлекаемый веревками, словно ракета, взлетел под потолок. Ему чуть не вывернуло руки и плечи. Сверху доносился скрежет талей. Паркер знал, что важно не пропустить момент, когда следует выпустить веревки, чтобы не раздавило пальцы о блоки талей. Все произошло мгновенно. Паркер выпустил веревки, загребая воздух руками, чтобы продолжить полет. Ему казалось, что он планирует в темноте. Если не удастся в ближайшие секунды ухватиться за что-нибудь, он может грохнуться на сцену с высоты в десять метров и разбиться. Правая рука наткнулась на металлический брус, он вцепился в него, да так и остался висеть, раскачиваясь, словно маятник.

Внизу царил страшный переполох. Слышались крики, вой и стоны пострадавших. Перекрывая этот шум, раздалось: «Дайте свет! Зажгите свет наконец!» Паркер чуть сам не присоединился к этой просьбе, так как и ему был нужен свет, возможно больше, чем остальным. Свет зажегся. Они нашли рубильники и включали поочередно рампу внизу сцены, ряд прожекторов в колосниках и лампы на маленьком балконе за сценой. Затем вспыхнул свет в кулисах и коридорах. Паркер посмотрел наверх, чтобы определить, где он находится.

В полуметре от потолка висело подобие решетки. К ней и были приделаны тали, насаженные на черные металлические прутья, за один из которых ухватился Паркер.

Он пытался подтянуться и взобраться на решетку, но одеревенелые руки не слушались. Паркер пытался превозмочь себя, но это никак не удавалось. Паркер не мог висеть так до бесконечности. У него уходили последние силы, скоро руки разожмутся сами — и тогда конец.