– Ну, и вообще Эндрю только вчера взял у бедненького Дикки взаймы три тысячи. Я знаю, потому что слышала, как они об этом говорили.

Его милость раздраженно поднял черные брови.

– Как некстати! И как это в духе Эндрю! Так значит, «бедненького Дика» уже ободрали?

– Не говори так, Трейси! – вскрикнула она. – Дикки ко мне добр! – И она бесстрашно встретила его пронзительный взгляд.

– А вот это уже интересно, – протянул герцог. – С каких это пор ты пришла к такому выводу? И с чего вдруг такая преданность?

– Я всегда была ему предана, Трейси! Ты же знаешь! Я ему досаждаю – и, право, он очень терпелив.

– До чего ж мило с его стороны!

– Нет, не ехидничай, Трейси! Он обещал отвезти меня в Лондон на всю зиму…

Его милость снова откинулся в кресле.

– Теперь понимаю, – флегматично проговорил он. – А то ведь я совсем потерялся.

– Дело не в том, Трейси. Я понимаю, как он ко мне добр. А мы снова поссорились. Мы все время ссоримся, и я знаю, что сама виновата.

– До чего же приятно это сознавать!

– Нет-нет! Это совсем не приятно, Трейси! Но я не могу изменить свой характер, хоть и хочу быть терпеливой и милой. Трейси, я ненавижу Уинчем!

– Ненавидишь Уинчем? А я еще помню время…

– Знаю, знаю! Но я никогда не хотела здесь жить вот так! Я хочу в Лондон!

– Ты, кажется, говорила, что вы едете?

– Да, я еду! Но я хочу поехать с кем-то веселым, а не… не…

– Короче, хочется развлечься – и не с милым Ричардом? Ну, могу понять, что жизнь с ним может не вдохновлять. Он надежен, моя милая, но неинтересен.

– Я знала, что ты поймешь! Видишь ли, он не любит, чтобы я играла в карты, потому что я не могу остановиться! И он не понимает, что меня совершенно не интересует то, что он называет «домашней жизнью», когда есть рауты и азартные игры, и настоящая жизнь! Он… он такой степенный, Трейси, и осторожный!

– Для мужа это хорошие качества, Лавиния, – цинично отозвался его светлость. – Я холост, поскольку лишен их.

Тут ее губы презрительно изогнулись: она знала своего брата.

– Нет, Трейси, не поэтому! Это потому, что ты – дьявол. Ни одна женщина за тебя не выйдет!

– Это любопытно, милая, – промурлыкал ее брат. – Но, умоляю, попытайся быть пооригинальней. Продолжи свой анализ идеального характера Ричарда.

– Просто мы такие разные, – вздохнула она. – Я всегда хочу все делать быстро. Если я что-то придумала, я хочу это сейчас же, прямо сейчас же! Ты поймешь, Трейси! А он любит подождать, и все обдумать, и… ах, это так скучно, и я злюсь и веду себя как истеричная буржуазка! – Она стремительно встала, сжимая свои нервные ручки. – Когда он говорит со мной мягким, рассудительным тоном, мне визжать хочется, Трейси! Как ты думаешь, я сумасшедшая? – И она резко рассмеялась.

– Нет, – ответил он, – но ты – Бельмануар, а это почти то же самое. Может и жаль, что ты вышла за Ричарда. Но ведь остаются еще его деньги…

– Не остаются! – резко крикнула она.

– Нет? Что ты хочешь сказать?

– Трейси, я хотела об этом поговорить! Ты думаешь, милорд оставил деньги Дику?

– Конечно. И он должен быть сказочно богат.

– Нет!

– Но, милая моя девочка, доходы с поместий должны быть просто чудовищными. Он ведь получил землю?

– Нет! Нет! Он не получил земли! Ох, я вне себя, когда думаю об этом! Он заставил милорда оставить все Джону. А сам получил только долю младшего сына!

– Я по-прежнему не понимаю. Ты говорила, что граф все оставил Ричарду.

– Он изменил завещание, Трейси!

– Он. Изменил. Свое. Завещание! Значит, милочка, ты очень плохо распорядилась своими возможностями.

– Я не виновата, Трейси – право, не виновата! Я ничего не знала, пока не прочли завещание. Ричард мне ни слова об этом не сказал! А теперь мы почти бедны!

У нее возмущенно дрожал голос, но его милость только негромко присвистнул.

– Конечно, я всегда знал, что Дик – глупец, но не догадывался, до какой степени! Она вспылила.

– Он не глупец! Он честный человек! Это мы, мы, говорю тебе низкие, гадкие и продажные!

– Несомненно, Лавиния, только нечего так волноваться. И что же, он все еще предан этому молодому горячке?

– Да, да. Я только и слышу: «Джек, Джек, Джек!» – пока меня не начинает тошнить от этого имени, и…

Она замолчала, кусая губы.

– И что?

– А, ничего! Но все это так неприятно, Трейси!

– Да, это действительно немного тревожит. Похоже, тебе следовало все-таки выбрать Джона, несмотря ни на что.

Она гневно топнула ножкой:

– Ах, какой толк в пустой болтовне!

– Милая моя Лавиния, какой толк во всем остальном? Ситуация представляется мне довольно забавной. Только подумать: достойный Ричард ловко нарушил все мои планы!

– Если бы не ты, я никогда бы за него не вышла. Почему ты все время делал так, чтобы я встречалась с ними обоими? И зачем только я вообще с ними познакомилась?

– Это должен был быть удачный брак, милая, и если не ошибаюсь, ты понимала это не хуже других. Она сердито надула губки и отвернулась.

– И все же, – задумчиво продолжил он, – надо признать, что как мы ни умны, а тут несколько обмишурились.

Лавиния гневно набросилась на него.

– О, тебе только и дела? Как ты можешь относиться к этому так беспечно? Разве тебя это ничуть не касается?

Он выразительно наморщил тонкий нос.

– Рыдать я не стану, Лавиния, хоть это и чертовски досадно. Посмотрим, что можно будет сделать. И это возвращает меня к началу разговора. Несмотря на потрясающие новости, мне все равно нужны деньги.

– О, Боже! Сколько тебе надо, Трейси?.

– Пятисот могло бы хватить.

– Трейси, неужели поместья ничего не приносят? – недовольно спросила она. – И Эндрю говорил нам, что две недели назад тебе удивительно крупно повезло.

– С тех пор, милая, мне три раза удивительно крупно не везло. А что до поместий, то они заложены и перезаложены, и тебе это прекрасно известно. А то немногое, что есть, надо делить на троих. А Роберт очень расточителен.

– Ненавижу Роберта!

– Я и сам не слишком к нему привязан, но это дела не меняет.

– Лучше б он умер! Ах, нет, нет! Вот опять я становлюсь гадкой – конечно, я этого не хочу… Только я так от всего устала! Я постараюсь поскорее достать тебе эти деньги, Трейси, но будь экономнее – пожалуйста, будь экономнее. У Дика получать деньги нелегко!

– Да, могу себе представить. Однако до настоящего времени нам это неплохо удавалось, если брать в целом.

– До настоящего времени у него было денег столько, сколько бы он ни пожелал. Милорд ему ни в чем не отказывал!

– Да, некстати, некстати… Но придется с этим мириться. Где Дик?

– Не знаю. Ты у нас отобедаешь, Трейси?

– Спасибо. Буду счастлив.

– Да-да… Ах, ну до чего же приятно снова тебя видеть! Я скоро приеду в Эндовер. Ты разрешишь мне погостить несколько дней?

– Вопрос, разрешит ли тебе Ричард так долго оставаться в моем пагубном обществе?

– Ричард никогда не остановит меня, Трейси! – гордо ответила она. – Он не смог бы. Ах, почему я не могу любить его сильнее? Почему я не привязана к нему хотя бы, как к тебе?

– Милая Лавиния, как и все Бельмануары, ты любишь в первую очередь себя, а потом – человека, который сильнее тебя. А этого – увы! – у Ричарда пока нет.

– Но я ведь люблю Ричарда. Люблю, люблю! И все же…

– Вот именно: «и все же». Великая страсть пока не коснулась тебя, милочка, и ты полностью поглощена собой.

– Поглощена собой! Как сурово.

Да нет, не слишком. Ты занята исключительно собой, собственными удовольствиями, собственным характером, собственным чувствами. Если бы ты могла немного отодвинуть себя на задний план, ты была бы спокойнее и гораздо более довольна своей жизнью.

– Как ты смеешь, Трейси! А как насчет тебя самого? Ты что, такой самоотверженный?

– Ничуть. Я совершенно такой же. Я просто заметил, что ты была бы счастливее, если бы могла немного осадить свое «я».