Персты и перси

Всегда полагал, что персты – это пальцы. И вдруг наткнулся на употребление этого слова в значении «женская грудь». Неужели одним словом называют столь разные части тела?

Персты́ и пе́рси – паронимы, то есть близкие по звучанию, но разные по смыслу слова. Прежде всего, нужно различать в них ударения. Кроме этого, в первом слове присутствует «т», которого нет во втором.

Персты – это пальцы рук. Причем в древности перстом называли любой палец кисти, кроме большого, который единственный и носил название палец. Корни слова перст столь глубоки, что оставили след почти во всех индоевропейских языках. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить старославянское пьрстъ, древнепрусское pirsten, чешское prst, польское parst.

Что же касается слова перси, то это все-таки «женская грудь», и в этом значении оно тоже имеет очень древнюю историю. Интересно, что некоторые лингвисты считают слова персты и перси родственными. Основанием для такой смелой гипотезы послужило не столько похожее звучание слов, сколько странный обычай некоторых народов давать новорожденному младенцу сосать безымянный палец. Косвенно подтверждает эту версию и тот факт, что в некоторых языках слова, обозначающие и грудь, и палец, тождественны.

Перхоть

Телевизионная реклама сегодня изобилует рецептами избавления от перхоти. И я поневоле задумался: откуда взялось это дурацкое слово? Может быть, оно иностранное?

Слово перхоть – русское. Похожие слова есть и в других славянских языках, правда, не всегда с этим же значением. Так, словенское pr̂h значит «пыльная почва, зола», а pŕhek – «рыхлый». В родственных индоевропейских языках, например в литовском, однокоренным словом называют снежинки. Вспомним и русское порха́ть, то есть «летать». Кстати в некоторых диалектах сохранилось слово перхля́к – «рыхлый падающий снег».

Короче говоря, в буквальном смысле перхоть – это нечто рыхлое и летучее.

Пескарь

Я всегда думал, что пескарь значит «песчаная рыба». Но у великого русского писателя Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина одна из сказок называется «Премудрый пискарь» – с буквой «и» вместо привычной нам в сегодняшнем написании «е». Это ошибка писателя, старая форма орфографии или что-то еще?

Слово пескарь – еще один пример прочно укоренившейся в языке ошибки написания.

Вообще говоря, надо было бы писать и говорить пискарь, потому что название этой рыбы образовано от глагола пищать. Рыбаки не дадут мне соврать – она на самом деле пищит, если взять ее в руки…

Пиррова победа

Приятель сказал мне, что пиррова победа – такая, после которой устраивают пир. Правда ли это?

Нет, все гораздо трагичнее. Был такой древнегреческий царь – Пирр, жил он примерно лет за триста до Рождества Христова. Очень хотелось ему победить римлян. И однажды удалось. Правда, почти все его войско при этом погибло. Когда Пирр увидел поле битвы, усеянное трупами своих солдат, он в отчаянии воскликнул: «Еще одна такая победа, и мы погибли!» На другой год римляне разгромили и Пирра, и все его царство.

С тех пор выражение пиррова победа стало обозначением успеха, доставшегося очень дорогой ценой.

Пиры Валтасара

Несколько раз в книгах мне попадалось выражение пиры Валтасара. Что это за царь такой? И что в его пирах было особенного, что они так запомнились потомкам?

Это известная история из Библии. Валтасар (он же Вальтасар, или Балтазар) – сын и соправитель последнего нововавилонского царя Набонида (сына Навуходоносора). Однажды во время пира на стене его чертога появилась надпись: «мене, мене, текел, упарсин», что порядком перепугало могущественного монарха. Все мудрецы царя не могли прочитать написанного и объяснить его значения. Только еврейский пророк Даниил истолковал надпись как предупреждение о падении Вавилона и смерти Валтасара. В ту же ночь Вавилон пал под ударом армии персов, а сам Валтасар был убит.

Эта надпись до сих пор тревожит умы поклонников кабалистики и всякой прочей магии. Исследователи более прагматичные считают ее просто набором ничего не значащих слов.

Платоническая любовь

Мой начальник не устает повторять, что мы должны относиться к коллегам по работе с платонической любовью. Понятно, что эти отношения подразумевают отсутствие сексуального подтекста. Вот только любопытно, при чем здесь Платон?

Подозреваю, что этот начальник никогда не читал Платона и, призывая сотрудников к платонической любви, имел в виду нечто вполне невинное. По крайней мере, мне хочется на это надеяться. Однако Платон в своих философствованиях о любви говорил совсем о другом. Достаточно показателен его диалог под названием «Пир». Там философ выдвигает версию о том, что некогда люди были трехполыми – женского рода, мужского и среднего. Последних он называет «андрогинами». Но Зевсу не понравились эти модели человека, и он разрубил их пополам. И вот что, по мнению Платона, получилось. Цитирую:

«Итак, каждый из нас – половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину. Мужчины, представляющие собой одну из частей того двуполого прежде существа, которое называлось андрогином, охочи до женщин, и блудодеи в большинстве своем принадлежат именно к этой породе, а женщины такого происхождения падки до мужчин и распутны. Женщины же, представляющие собой половинку прежней женщины, к мужчинам не очень расположены, их больше привлекают женщины, и лесбиянки принадлежат именно к этой породе. Зато мужчин, представляющих собой половинку прежнего мужчины, влечет ко всему мужскому: уже в детстве, будучи дольками существа мужского пола, они любят мужчин, и им нравится лежать и обниматься с мужчинами. Это самые лучшие из мальчиков и из юношей, ибо они от природы самые мужественные. Некоторые, правда, называют их бесстыдными, но это заблуждение: ведут они себя так не по своему бесстыдству, а по своей смелости, мужественности и храбрости, из пристрастия к собственному подобию. Тому есть убедительное доказательство: в зрелые годы только такие мужчины обращаются к государственной деятельности».

Не знаю, понравится ли это заботливому начальнику, но платоническая любовь, к которой он призывает, – обычный гомосексуализм. По крайней мере, именно его воспевал Платон.