Ситуацию, как ни странно, спасла баба Яга. Она вышла на сцену вместе с известным нам по лагерным мероприятиям замшелым баяном. Как дарительница вытащила инструмент из 'Березки', оставалось пока тайной за семью замками. Представляю, сколько шума учинил Кощеенко, обнаружив пропажу пусть грязного, замшелого, но баяна.
Яга нажала пару аккордов, и девочка, сказав: 'Тьфу' после первого припева песни Димы Билана, затянула:
— Эх, калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка…
После нескольких фольклорных песен публика готова была назвать Милагрес чуть ли не народной артисткой Лесоморья. А пока она радовала нечисть звонким голосом, не понимая, правда, откуда ей известно столько допотопных песен, мы с Иваном отыскали-таки запуганного Колобка, провели с ним разъяснительную работу и попытались засунуть в котомку, чтобы к утру доставить законным родителям. Однако запеченный шар наотрез отказался возвращаться в дремучий лес к нищим предкам, заявив, что его, дескать, слепили после того, как погибла их внучка, и он для них вроде утешения на старости лет. Обстоятельств смерти единственной наследницы Колобок не знал и придумывать их не желал. Вроде бы произошло это около месяца-другого назад. Ни один из уговоров не помог. В результате песня круглоголового пополнилась на две новых строчки: 'от лисицы ушел, от агентов ушел, и ото всех нахрен уйду…
— Эх, короткая у тебя память, Колобок, — вздохнул Иван, отпуская его вниз по склону в темные пихтовые заросли, — мы тебя спасли, а ты… сам, поешь, ушел. Да и жизнь твоя не длиннее. Срок годности хлебобулочных изделий — пять суток.
Но бабкина выпечка уже не слушала спасителя и катилась прочь от ночного клуба, собирать новые куплеты для своего лесоморского хита. Того и гляди, через год на дне рождения Змея выступит плесневый сухарь с песней: 'Ото всех ушел! куплетов, этак, в триста. Честь нам с Иваном, стоим в списке колобка на почетном пятом месте!
— Ладно, — я хлопнул программиста по плечу, — предлагаю написать его родителям грамотку: 'Мама и папа, не скучайте, менестрелем жить лучше, чем отшельником в лесу! И после этого наша совесть будет чиста, от лисы мы его спасли, и что мать ждет — сказали.
— И то верно, — согласился Иван. — Но стариков жалко. Внучка сгинула, а теперь и эта черствая краюшка укатилась…
Однако он достал из кармана лист чистой лесоморской бумаги и написал от лица Колобка длинное послание его родителям. Парень с тоской смотрел на получившийся текст и припоминал, как сам в семнадцать лет чуть ли не со слезами упрашивал маму отпустить его на учебу в Москву. Ничем он не лучше бабкиной выпечки: от родителей уехал, сестру следом позвал… а потом еще устроился работать в отдел, откуда не увольняются и на пенсию не уходят до самой смерти. Написав в послании старикам все собственные переживания, Иван закончил письмо. Он сложил его треугольничком и, оставив меня подождать у входа в клуб, отправился внутрь искать того, кто мог бы передать послание.
Правда, прежде чем уйти, парень заметил:
— Знаешь, дружище, не нравится мне это место и их праздник. Горыныча нет. У меня такое чувство, что это не сценарий, а его кто-то похитил.
— Не кто-то, а Кощей, — пожал плечами я. — Вместе с лангсуяр.
— Не исключено, но зачем? — нахмурился Иван. — Не вижу мотива. Выкуп — кому? Убийство — для чего? Не проведал же Кощей, что моему напарнику захотелось избавиться от рожек? Но какое дело Бессмертному до тебя. А лангсуяр ты нужен мертвым в любом случае: хоть с рогами, хоть без них!
Я пожал плечами. Не нравилось мне происходящее. Но объяснений пока не находил. Лесоморский детектив вовлекал нас в непроходимые чащи, и куда мы выйдем из них, одному Бессмертному и известно.
Иван скрылся в клубе в поисках спутницы, а я сидел на пороге, глядя на бриллианты звезд и пытаясь собрать воедино все имеющиеся у нас факты. Несомненно радовало, что следы вампирши не уходили на мою родину. Жаль, конечно, что боги отказались помочь справиться с проблемой, но и я очень сильно обнаглел, прося их об одолжении в столь мелком для них деле. Итак… Кощей привозит из южных стран молодую невесту-кровопийцу, разводится с Ягой и женится на Любаве. Далее оказывается, что оная женщина охотна до девичьей крови, муж находит ей довольно неплохую кормушку. Однако мы с Иваном перекрываем ее. Это с одной стороны. С другой, вампирша ищет последнюю из рода Кощея, чтобы испить ее крови и стать бессмертной. Поняв, что я — препятствие на ее пути, Любава решает повесить на меня убийство девочки. Вроде бы так. Но отсюда никак не следует прямого указания — где искать врага. Притаилась, малазийская хитрюга. Знать бы имя художника, изобразившего меня, была б хоть какая-то зацепка, апчхи. Я сорвал плакат с двери и, сложив его в несколько раз, спрятал в кармане. Еще пригодится.
Нос становится тяжелым, в горле першит: точно, простыл. Прочихавшись и прокашлявшись, я решил прогуляться вокруг клуба.
А вот и еще одна странность — пропал змей-именинник. Если его исчезновение связано с делом лангсуяр, возникает закономерный вопрос: для чего вампиру понадобилось трехглавое чудовище, промышляющее на похищении невест и организации подвигов для местных царевичей и княжичей. Как говорит Иван, обычай тут такой в Лесоморье — если жених не отвоюет суженую у трехголового змея, не видать ему свадьбы. С трудом поверю, что лангсуяр вздумала организовать собственное похищение для Кощея. Геройскую удаль старик Бессмертный показал лет сто назад. А коли б понадобилось натравить змея на Милли, то давно бы Любава эту затею реализовала…
Из задней двери вышли Яга с помянутой только что девочкой. Бабка посадила ее на пень и поставила перед Янсен замшелый баян.
— Вот, — шепнула старуха, — мой привет касатикам, и пусть они больше мои артефакты не бросают без присмотра.
Только волшебного музыкального инструмента нам в путешествии и не хватало! Я попытался скрыться из поля зрения черных глаз Яги, но не успел, и она поманила меня к себе.
— Знаете, в чем секрет баяна? — лукаво глянув на меня, поинтересовалась она, и, не дождавшись ответа, продолжила. — Мох на нем волшебный. Он заставляет исполнителя играть фольклорные песни народа, которым он рожден. То же действует и на певца. Поэтому ваша Мила, — бабка презрительно посмотрела на швейцарскую девочку, — которая лишь своих 'Невалет-ю-гоу' знает, и начала запевать 'Сени', 'Калинку' и все остальные замечательные песни. Она-то их не знала, но дух ее народа благодаря магии моего баяна, вкладывает в уста забывшей свои корни то, что было ценно ее предкам.
Милли зевнула, а я улыбнулся, услышав объяснения Яги, потому что припомнил, какие песни сорвались с языка, когда я попал в поле действия чудо-инструмента.
— Теперь я на вас с Иваном его заколдовала, — похлопала баян по мехам старуха, — так как это ваше оружие. Когда вы приметесь играть на нем, он исполнит фольклорные песни для слушателей.
— Постойте, почтенная! — я отстранился, когда увидел, что Яга пытается мне всучить во второй раз ценный артефакт. — Нам не нужна эта тяжесть!
— А книжку мою воровать не тяжело было? — ехидно подколола бабка.
— Какую еще книжку? — насупился я.
Не припомню, чтобы у нас в поклаже появилось хоть какое-то издание. Я не брал, Иван — тоже, иначе бы читал всю дорогу, как он обычно делает, путешествуя в чреве синего московского дракона. Получается, если кто и брал книгу, так это Милли. Точно, поймав на себе мой грозный взгляд, девочка потупилась.
— Да ладно, — отмахнулась Яга, — берите, коли хотите, я все равно в вашей математике ничего не понимаю. Но книга в обмен на баян. Еще пожалеете, что не забрали.
— Больно надо, — хмыкнул я, отвернувшись. — Я на нем наигрался вдоволь. И песни своей родины даже исполнил.
— Пригодился б, не спорь! — зашипела старушка.
Ей, конечно, лучше знать Лесоморье. Ей прекрасно известно, в каком уголке таится та самая опасность, из-за которой нам столь настойчиво предлагается замшелый баян. Но как я представлю, что эту тяжелую штуковину придется тащить через весь лес на собственном горбу, такая тоска набегает.