Я просыпаюсь разбитым, а потому считаю этот сон дурным. Так оно в итоге и выходит, потому что в гномский квартал к началу самого интересного я опаздываю. Рохля уже там и, заложивши руки за спину, обозревает дымящиеся развалины. Вид у него малость озадаченный. Мусик сказал бы - «офигевший».
- Знаешь, Реннарт, я понимаю теперь, почему зарубежные коллеги передали ее нам.
У меня нестерпимо чешется переносица. Это нервное.
- Пострадавшие есть?
- Пока только эти, - Дерек кивает в сторону троллей из группы захвата, стыдливо жмущихся в тени прилегавшего тупичка. - Насчет местных, бывших внутри, выясняется.
- Великие Силы! - восклицаю я при взгляде на этих подпирающих крыши атлантов. У некоторых на плечах и бедрах красуются синяки размером с обеденный стол - от пришедшихся по ним стропил и перекрытий. Я представляю пережитый ими ужас, когда в глубине гномьих нор - запутанных, как клубок пряжи, и так-то не повернись тесных! - они начали стремительно увеличиваться, застревать, лестницы впивались им в ребра и трещали. И не понять ведь с перепугу, то ли то лестницы трещат, то ли ребра. Молодняк, стриженные, еще лопоухие, совершенно убитые стыдом. Опустившийся рядом дракон Скорой помощи выглядит очень небольшим. По ближайшим домам спешно собирают покрывала и скатерти: на улице все же не середина лета, ну и вообще - негоже так.
И догадайтесь с одного раза, кого сейчас пошлют успокаивать их и убеждать, что когда-нибудь они снова сделаются нормального размера.
Мы можем во всей красе лицезреть провал полицейской акции.
Осторожно переступая через разнесенные в хлам руины, к нам пробирается мастер Гроо, местный старейшина. Мы познакомились с ним в минувшую Полынь, и сейчас он выглядит не лучше, чем тогда, в разгар жестокой битвы. Один полосатый чулок спущен, в бороде крошка цементная, ладони ободраны и кровь из-под ногтей.
- Наши целы все. Мы после тогдашнего Землетруса обязали наших в каждом жилом блоке оборудовать одну комнату сварной конструкцией из стальных труб: что-то вроде убежища, где можно отсидеться.
Мы оба слегка переводим дух.
- Вы бы, ребята, - укоризненно говорит Гроо, - поосторожнее.
- А чем это вы тут занимались? - парирует Дерек, не сводя глаз с развалин, живописно подернутых утренней дымкой.
Дымкой? А как бы не так! Это атланты наши надышали.
- Ничем противоправным, инспектор, я готов поручиться. Это гранильная мастерская, и хозяева предъявят вам лицензию сразу, как только спасательная команда ее откопает. Ну и самих хозяев, ясное дело.
- Сопротивление сотрудникам полиции с применением магии неустановленного образца, - Рохля наконец соизволяет прервать обзор руин и внушительно поворачивается к гному. - Что. Там. Было?
- Там гранили алмазы, - Гроо остается тверд. - Ничего по вашему профилю, инспектор. Вся магия, которая там применялась, была исключительно профессиональной. Ваши… эээ… сотрудники вторглись в сферу действия могущественного заклятья, но согласитесь - они просто не должны были там оказаться.
И если это в самом деле окажется так, полицию признают виновной во вторжении на частную территорию, повлекшем массовые разрушения и создание угрозы многим жизням. Дерек, разумеется, понимает это не хуже меня.
- Найдите мне хозяина гранильни, мастер Гроо, - распоряжается он. - Потому что меня очень интересует соответствие его профессионального магического набора номенклатурному списку.
Через четверть часа приводят хозяина, изрядно поцарапанного и временно лишенного способности к членораздельной речи. Взгляд, которым он одаривает нас, не поддается описанию. Работников и семейство откопали, но там же еще ценностей материальных погибло при обвале - из тех, что не по сейфам лежали, а в работе, на столах!
К тому же к новому образованию - Комитету по лицензированию профессиональной магии - мастера изначально отнеслись более чем подозрительно, и это еще довольно мягко сказано. В каждой сфере постоянно разрабатываются новые, более эффективные чары, все они непременно проходят опытный уровень, и чтобы включить их в список разрешенных, требуется вычерпать горстью океан бумажнойРаРа волокиты. Предполагается, что в итоге новые разработки будут сосредоточены в нескольких государственных институтах, но кустарные производства против. И немудрено: ведь если кому-то повезет создать новый магический инструмент, этот кто-то будет иметь преимущество над конкурентами ровно до того времени, пока оный инструмент не поступит в общее распоряжение. То есть - не будет сертифицирован.
Никто не любит перемен, кроме тех, кто не при деле.
Как бы то ни было, для нас сейчас доказать несоответствие примененных чар номенклатурному списку - значит спасти репутацию Управления и собственные афедроны.
- Да, - говорит мастер Балиан, получив на плечи плед, а в руки - чашку кофе, - это наши камни.
Мы все сидим в гостиной соседского дома, превращенной в бивуак. Я слушаю, готовый ловить ложь на слух, а Рохля пристроил на колене планшет и изготовился писать. Зубы мастера Балиана все еще немного постукивают о фарфор.
- Нет, я имею в виду, совсем наши. Мы их не покупали. Дамочка торговала только технологией. Превращала отходы в доходы, так сказать. А кто б не согласился?
- И вы взяли непроверенное заклинание?
- Ну мы его, во-первых, проверили. А во-вторых, заклинание она не продавала. Она все сама делала.
Рохля аккуратно откладывает перо:
- То есть, вы хотите сказать, упомянутая дама была с вами внутри?
- Точно. У нее все волшебство - в произнесенном слове, и она ни на что его не записывает. Делает работу, а ей за нее платят по факту. В чужие руки не отдает, да и подумать - это достаточно умно.
Это означает, что ее если откопают, то нам принесут, и то еще, вдобавок, что сопротивление сотрудникам полиции посредством неустановленной магии все же имело место.
- Мастер Балиан, я бы хотел знать совершенно точно, дословно и досконально, что именно происходило с «болотными огнями». От и до. И чем честнее вы будете, тем проще мне снять с вас вину.
На лице у Балиана возникает то же кислое выражение, какое мы недавно видели на лице мистрис Фанго. У него клещами рвут секреты. Но клещи он бы выдержал, а полицейское давление - нет. Комитет по лицензированию магии распростер над экономикой темные крыла.
- Достоинство драгоценного камня, - уныло начинает он, - состоит в игре и блеске. Ну блеск - это понятно, он зависит от полировки поверхности и угла, под которым падает первичный луч, а игра…
- …зависит от преломляющей способности минерала и нарезки граней на его нижней части, - прерывает его Рохля. - Итак, поскольку я знаю, что изменить свойства алмаза посредством волшебства практически невозможно, что вы там натворили с нижней частью? С павильоном?
- Мы изобрели новую огранку, - наконец сдается мастер. - Это дорогое удовольствие - тренироваться на настоящих камнях, и не по средствам маленькой мастерской, но на собственном увеличенном мусоре, - он пожал плечами, - кто бы отказался? К тому же резать грани на увеличенном камне намного удобнее и проще. И я испытываю крайний стыд, - он неожиданно смотрит мне прямо в глаза, и в голосе его яд, - за то, что провожу презентацию лучшей своей работы не должным образом, а вот так.
- Однако «Россыпи» вы продали уже промышленную партию, не так ли? И эта промышленная партия состояла из нестабильных камней.
- Есть ли у «Россыпи» ко мне претензии? - прищуривается мастер, и мы вынуждены признать, что он прав. Состава преступления нет. «Россыпь» знала, что берет.
Однако это не играет уже никакой роли. Даже если бы до сих пор на Аннет де Белльтой, или как ее там, не числилось никаких противоправных действий, преступное увеличение целого взвода полиции имело место быть, и ей следует за него ответить. К тому же за нею есть след.
Потому что не надо этого гонева про «сферу действия могущественного заклятия». Нету у него никакой сферы, оно по типу узконаправленное, потому что иначе увеличились бы все предметы, бывшие к источнику заклятья намного ближе, чем невезучие ребята из опергруппы.