– Дочерям приходится выходить замуж согласно воле их отцов. А если они возражают, их выдают замуж насильно. Любовь в договор не включается. Только земли, деньги, власть. Женщинам вообще редко дается право голоса. Так же, как вилланам.

Он еще крепче сжал уздечку в руках, отчего драгоценные камни на его перчатке вспыхнули.

– Леди воспитывают для того, чтобы они следили за порядком в замке и вынашивали для своих супругов детей. Вот их удел. Если, конечно, они не предпочтут удалиться в монастырь.

– И никому даже в голову не приходит подумать об их счастье, – горько заметила Дженевра. – Они не имеют права защищать себя, даже если их господин вздумает побить их, как свою лошадь, собак или слуг.

Сен-Обэн внимательно смотрел на нее. Лоб его перерезали морщины.

– Вы думаете, что я стану бить вас? – сурово спросил он.

Дженевра ответила ему смелым взглядом, несмотря на то что внутри у нее все дрожало. Почему он столь суров? Неужели так трудно улыбнуться? Гневается? Ну и пусть! Ведь даже гнев его легче выносить, нежели это вежливое безразличие.

– Нет, милорд, я так не думаю, – честно призналась она. – Я считаю, что мне выбрали весьма достойного жениха.

Резко кивнув головой, Сен-Обэн отпустил ее поводья и сжал бока своей лошади. Дженевра молча последовала за ним.

Вскоре они достигли общинной земли, где мужицкая животина паслась вместе со скотом их лорда. Добравшись до открытой местности, они поскакали быстрее, а потом по призыву Сен-Обэна вся компания перешла на легкий галоп, гончие старались не отставать от всадников. Плащом Дженевры завладел ветер, капюшон упал ей на спину. Она высвободила из-под плаща косу, подставляя голову холодному ветру, стремительно летевшему ей навстречу. Плащ Сен-Обэна тоже развевался, а перья на шляпе играли на ветру. Однако лицо его сохраняло мрачное выражение. Казалось, он пустился вскачь не удовольствия ради, а чтобы разогнать плохое настроение.

Зато Дженевра от души наслаждалась скачкой. Прошло много лет с тех пор, как ей доводилось сидеть на такой лошади. Маленькая кобылка несла ее резво и ровно, девушке было так удобно, словно она восседала в гостиной в кресле. Когда Сен-Обэн приказал эскорту галопом направить лошадей на участок дикой земли, поросшей то тут, то там кустарником, Дженевра, не колеблясь ни минуты, последовала за ним.

Хлоя вытянула шею, удлинила шаг и с рвением устремилась вперед, вознамерившись обогнать Принца Сен-Обэна. Она была смелой лошадкой, однако Принц недаром носил свое почетное имя: кобылка вскоре отстала и оказалась в хвосте свиты. Раз или два Сен-Обэн оборачивался через плечо, чтобы посмотреть, где осталась Дженевра, однако не сделал ни малейшей попытки замедлить шаг, чтобы подождать ее.

Наконец Сен-Обэн натянул поводья и пустил своего жеребца шагом, дав ему возможность восстановить дыхание, а Дженевре – догнать его. Девушка, забыв прежние разногласия, широко улыбнулась жениху всем своим сияющим лицом.

– Давно я так не наслаждалась галопом! – весело заметила она, не обращая внимания на пасмурный вид Сен-Обэна. – Монастырские одры еле ползали, их вскачь не пустишь!

«По крайней мере теперь Сен-Обэн не такой мрачный. Наверное, он вообще редко улыбается», – догадалась Дженевра.

– Значит, вы одобряете Хлою? – поинтересовался он.

– О, да! – Дженевра похлопала по разгоряченной шее лошади. В это время подтянулась свита и вновь расположилась вокруг них. – Это лучшая лошадка, на которой я имела удовольствие когда-либо скакать!

Сен-Обэн отвесил ей поясной поклон со своего богато украшенного седла.

– В таком случае его светлости придется с Хлоей расстаться. Я покупаю ее для вас – пусть это будет моим свадебным подарком.

– О! – У Дженевры от восторга перехватило дыхание, и она залилась румянцем. – О, спасибо, милорд! Подарка лучше и не придумаешь!

– А как насчет бриллиантов?

Дженевра заметила, как озорные огоньки вспыхнули в его глазах, и радостно рассмеялась.

– Хлою я не променяю ни на какие сокровища!

Ленивая полуулыбка коснулась губ Роберта. Его глаза подобрели.

– Я очень рад, что вы цените хороших лошадей, миледи. Надеюсь, ваши владения в Мерлинскрэге мы обследуем вместе – верхом.

– Неплохая мысль. Земли довольно обширны, там есть на что посмотреть. Думаю, десятины с них будут стоить немало.

– То же самое мне говорил и граф.

Значит, Сен-Обэн согласился на этот брак из корысти! Румянец прежней радости сошел с лица девушки.

Мысленно возвращаясь к их давешнему разговору, Дженевра заметила:

– Хозяйство в западной части страны ведется по-другому. Вилланы, конечно, обрабатывают поля, однако большую часть земель отводят под пастбища, потом продают овечью шерсть и тем самым поддерживают свое скудное существование. А как в Тиркалле?

– В Тиркалле осталось мало вилланов, – коротко ответил Сен-Обэн. – Они по-прежнему копаются на своих полосках.

Резкий тон голоса Роберта как бы предупреждал – ее оставить опасную тему.

Посадив ястреба себе на руку и пробормотав несколько молитв, Сен-Обэн успешно запустил его. После короткой заминки кавалькада взяла рысью вдоль тропинки, пролегавшей через большие подлески. Неожиданно перед всадниками вновь возник Ардингстонский замок с высокой сторожевой башней. Он мягко светился в утренних лучах солнца.

Когда они приблизились, Дженевра, разглядывавшая зубчатые стены, заметила в амбразурах отблески металлических шлемов – видимо, дозором проходила стража.

Их заметили. Подскакав к замку, герольд Сен-Обэна протрубил в свой рог, и на него откликнулся охранник у ворот, а затем стража опустила подъемный мост. Свита направилась к конюшням, а Сен-Обэн помог невесте спрыгнуть с лошади. Ему не обязательно было поддерживать ее за талию, но он все же это сделал. От краткого прикосновения его сильных рук по телу Дженевры пробежали мурашки. Чтобы скрыть смущение, она наклонила голову, высматривая, куда ступить, во дворе была жуткая грязь.

– Благодарю вас, милорд, – пробормотала девушка, не поднимая глаз от земли.

– Я займусь покупкой лошади и сбруи, демуазель. Вы сможете поехать на ней в Мерлинскрэг. А пока – до встречи за обедом.

Дженевра позавтракала в своей комнате под болтовню проснувшихся соседок. Они уже встали и готовились к отъезду. На прощание они осыпали Дженевру множеством мудрых советов, которым она следовать не собиралась. Собственно говоря, все их советы сводились к одному: во всем покорствовать своему мужу. Тоже самое ей твердила и тетка.

Покорствовать Дженевра не любила, даже монастырское воспитание не сгладило ее своенравия. Тем не менее с монахинями она ладила, надеялась поладить и с мужем. Сен-Обэн, конечно, человек суровый, но он не станет наказывать жену за собственное мнение.

Впрочем, наказывать можно и холодностью, а этого Дженевре не хотелось ни в коем случае, особенно после тех улыбок, которые Роберт расточал ей вчерашним вечером.

Многие из гостей, приглашенных на помолвку, уехали в тот же день. В зале было гораздо меньше народа, когда граф в окружении своей свиты занял место на возвышении.

Слугам удалось устранить следы вчерашнего пиршества, однако ковры и травы, устилавшие пол, такие свежие всего двадцать четыре часа назад, были вытоптаны и имели не лучший вид.

Повсюду сновали собаки в поисках объедков. Едва они расселись за высоким столом, гончие, Роберта – Каин и Авель – тотчас же улеглись у их ног. Дженевра, которую весьма забавляли, их необычные клички, почесала одного из псов за ухом.

– Который Каин, а который Авель? – спросила она, улучив момент, когда беседовавший с Нортемпстоном Роберт повернулся к ней.

Роберт, смутно ощутивший, что пальчики, трепавшие гончую за ухо, почему-то нравятся ему, насторожился. Он ни в коем случае не хотел допускать в отношения с невестой чувства, хотя самому себе лгать не стал: девушка ему нравилась. Конечно, не писаная красавица, но была в ней какая-то изюминка, будоражившая его пуще любой красоты. Он надеялся, что из нее получится достойная спутница жизни – преданная и заботливая.