– А тебе приходило в голову, что я могу сказать «нет»? – спросила она, не желая слишком легко сдаваться.

Бруно ухмыльнулся.

– С чего бы это? Мы оба знаем, что ты скажешь «да».

Все происходило словно в замедленной съемке. Просто перейти улицу было все равно что покорить Эверест. Дженни смутно осознала, что «мерседес» Гая уезжает, чувствовала, как при каждом шаге сокращаются мышцы ног. Она слышала свое прерывистое дыхание и видела, как фигура на пороге поворачивается к ней, наклонив голову до боли знакомым движением.

Все еще онемев от шока, она попыталась сформулировать какой-то план. Странно, она понятия не имела, что собирается сказать. Она могла думать только о том, что у нее замерзли руки. Ален терпеть не мог, когда его трогали холодными руками. Вздрогнет ли он, если она прикоснется к нему?

Может, руки лучше сжать в карманах? Боже, неужели это происходит на самом деле?

– Дженни.

На это ушла вечность, но в конце концов ей удалось перейти улицу. Сердце стучало у нее в ушах, язык отказывался повиноваться, но, к ее огромному облегчению, это и не понадобилось, потому что Алан все сказал за нее, обнял ее и так крепко прижал к себе, что она едва могла дышать. Покрывая ее лицо поцелуями, он снова и снова шептал:

– Дженни, Дженни, я так скучал по тебе… ты не представляешь, как давно я мечтал об этом дне.

– Ты жив, – наконец тихонько сказала она, прикоснувшись к его лицу, словно все еще не веря происходящему. Его щека была теплой, а ее руки – холодными, но он не вздрогнул. Она почти забыла, какой он красивый. Выгоревшие на солнце волосы стали короче; лицо выглядело странно постаревшим и помолодевшим одновременно, а левую бровь пересекал бледный шрам – раньше его не было. Но глаза, голубые глаза с длинными ресницами, остались такими же ясными, какими были всегда. По крайней мере, они не изменились. Глаза и этот гипнотически успокаивающий голос…

– Моя бедная малышка, – нежно шептал Алан, прижимая к губам ее ледяные пальцы. – Ничего не говори: мне страшно представить, через что я, должно быть, заставил тебя пройти. Могу сказать только, что тогда это решение казалось мне правильным для нас обоих. Но вот в чем проблема. – Он печально улыбнулся. – Что бы я ни делал, как ни пытался, а видит Бог, я пытался, но так и не смог разлюбить тебя.

ГЛАВА 38

Как глупо, она почти забыла, что эта квартира была домом и для Алана. Странно было смотреть, как он ходит по кухне и, не спрашивая, берет разные предметы с привычных мест.

– Это, конечно, не шампанское, – весело сказал он, открывая полупустую бутылку бренди для готовки, больше ничего спиртного у Дженни не нашлось, – но тебе, похоже, не мешает согреться, так что… твое здоровье.

Он наполнил ее пузатый бокал почти до краев. Дженни трясущейся рукой поднесла его к губам и сделала несколько солидных глотков, надеясь, что напиток выведет из ступора ее мозги. Она тысячу раз представляла эту сцену, в ее воспаленном воображении возникали тысячи возможностей. Но она никогда не думала, что просто не сможет вымолвить ни слова.

Множество вопросов еще оставалось без ответа. Алан исчез из ее жизни, и она не знала почему. Теперь он вернулся, но ничего не прояснилось. Тем временем бренди начало давать о себе знать, по крайней мере это она чувствовала.

– Сядь, – запинаясь, сказала она, когда Алан включил газовый камин и замер, любуясь новой картиной над каминной полкой. – Ты бы лучше объяснил все. С самого начала. Мне нужно знать, почему ты это сделал.

Она опустилась в кресло. Алан сел напротив нее на диван, с виноватым видом вертя в руках бокал.

– Я хочу, чтобы ты знала, Дженни, мне бесконечно стыдно за то, что я сделал. Я выбрал трусливый выход, теперь я это понял, но тогда мне так не казалось. Я был растерян, на меня давили обстоятельства, и я просто не видел другого выхода из положения, который не причинил бы тебе еще больше боли.

Дженни подумала, что большую боль испытывать физически невозможно. Она достигла высшего предела и застряла там, словно муха на липучке.

– Продолжай, – храбро сказала она, а перед глазами стояли невыносимые воспоминания о тех первых месяцах. – О чем ты пытаешься сказать? Что встретил кого-то еще?

– Нет! – ужаснулся он. – Дженни, ничего подобного. Боже, так вот что ты подумала?

В ней закипало нетерпение.

– Я не знала, что думать, – ответила она. – Я все перебрала, но не нашла ответа. И тебя не было, чтобы спросить.

Алан знал, что это будет нелегко. Он покачал головой и попытался снова.

– Я знаю, виноват во всем только я. Как там говорится? Будь осторожен в желаниях, потому что они могут сбыться.

Дженни уставилась на него.

– Не смотри на меня так, милая, умоляю. Дело в том, что я слишком тебя любил. Я мечтал о любви и получил тебя. – Он запнулся, потом продолжил: – И это напугало меня до смерти. Видишь ли, я был словно одержим одной мыслью: я как-то убедил себя, что рано или поздно ты меня разлюбишь. Это ужасное чувство, Дженни, думать, что ты недостаточно хорош для собственной жены. Тебя ничего не тревожило; ты знала, как много ты для меня значишь, а моя уверенность таяла день ото дня. Каждое утро я просыпался и спрашивал себя, не в этот ли день ты решишь, что больше не хочешь быть женой… Женой того, – дрожащим голосом закончил он, – кто тебя недостоин.

Он замолчал. Пришел черед Дженни. Ее бокал был пуст, и она почти забыла, как дышать.

– Но это безумие, – только и смогла она сказать. Голос ее едва шелестел. Из всех возможных причин, которые она перебрала в свое время, эта ни на секунду не пришла ей в голову. – Мы были женаты, мы были счастливы вместе.

– Да, это было безумие. – Алан кивнул, на его лице было написано раскаяние. – Теперь я это знаю, но тогда, думаю, я и сам был не в себе. Я истязал себя и не мог вырваться из заколдованного круга. Чем больше я об этом думал, тем реальнее это становилось. И даже твой счастливый вид больше ничего не доказывал, я убедил себя, что ты просто отвлекаешь мое внимание, а сама втайне разрабатываешь какой-то изощренный план. Об этом постоянно пишут в газетах; это случается каждый день, видит Бог. Все эти безупречные пары и безупречные браки – они вовсе не безупречные. Вдруг, ни с того ни с сего, муж или жена говорит, что больше не может этого выносить: нанимает киллера или просто берет и уезжает с тайным возлюбленным. Дженни, все зашло так далеко, что мне пришлось сбежать. Я не хотел уходить, но казалось, мне осталось только это. Ты должна попытаться понять, милая. Я был в отчаянии.

Она молча протянула свой бокал и смотрела, как Алан наливает ей еще. Он по-прежнему носил джинсы «Пепе», по-прежнему двигался с той же непринужденной, уверенной грацией. Он всегда излучал уверенность; откуда ей было знать, что под этой внешностью скрываются сомнения и колебания?

Бренди больше не драло ей горло. На этот раз оно скользнуло вниз, словно теплый мед.

– Нужно было спросить меня, – сказала она, сдерживая слезы. – Если бы ты рассказал мне, что с тобой происходит, я бы…

– Я не хотел этого слышать, – перебил Алан, в его глазах была боль. – Как ты не понимаешь? Попытайся ты переубедить меня, это стало бы лишь очередным подтверждением твоей неискренности. А для меня это было почти так же ужасно, как услышать, что ты меня не любишь.

– О боже. – Дженни закрыла лицо трясущимися руками. В том, что он говорил, был какой-то извращенный смысл. Стоит параноику что-нибудь вбить себе в голову, и переубедить его становится невозможно. – Тебе нужно было обратиться к врачу.

– Я обратился. После того как… ну, ушел. – Алан криво улыбнулся. – А как мне это помогло! Врач сказал, что, по его опыту, практически каждый мужчина, подозревавший свою жену, имел на это все основания. Потом рассказал, что его собственная жена сбежала три недели назад, и только после этого он узнал, что последние пять лет она изменяла ему с их дантистом.