Но Кат чувствовала легкий холодок, пробегавший между ними. Вскоре после их прибытия в «Фонтаны» Милош привел Кат в одну из небольших гостиных и представил ее матери. В ожидании чая Милош извинился и под каким-то предлогом оставил их наедине, чтобы они познакомились получше.

Ирина Кирмен не отличалась привлекательностью: высокая, с прямой спиной, она казалась еще выше из-за прически.

Каждое утро горничная, исполнявшая также обязанности парикмахера, причесывала хозяйку, укладывая ее длинные каштановые волосы с красноватым отливом на макушке в замысловатое сооружение.

Светло-серые, серебристые глаза смотрели на мир с холодной неумолимостью. Тонкие губы слегка обозначала розовая помада. Даже когда она улыбнулась, приветствуя Кат, они лишь едва заметно изогнулись. Живой юмор, непринужденность и теплота, которые так нравились ей в Милоше, были, очевидно, унаследованы им от отца. От матери же ему достались железные нервы.

Прохладные оценивающие взгляды, которые бросала на нее Ирина Кирмен поверх фарфоровой чашки, дали Кат понять, что не о такой невесте мечтала она для своего сына, отпрыска столь знатного семейства.

– Вам всего двадцать три года, и вы так многого достигли, учитывая среду, из которой вышли! – заметила Ирина Кирмен, ставя чашку на блюдце.

Она говорила будто с восхищением, но Кат уловила скрытый подтекст: «Как же вам удалось продвинуться так быстро? Кто вам помогал?»

Однако Кат пришла к выводу, что мать Милоша достаточно умна и не решится выступать открыто против выбора сына, поскольку это только укрепило бы его решение.

Кроме того, Кат была уверена в своем возлюбленном. Каждую ночь Милош приходил к ней в комнату из своих апартаментов, расположенных в противоположном крыле дома. Они хихикали, как дети, над его ночными вылазками ради соблюдения приличий. С первого дня их знакомства, они предавались любви каждую ночь, если только Милош не был в отъезде. И вот теперь в его родном доме ему приходилось красться по коридорам, чтобы побыть с ней вместе.

Через два дня после Рождества Милош взял Кат на фабрику. Они поехали туда вместе с господином Кирменом, который регулярно посещал ее по утрам. Кат была удивлена, когда их поездка закончилась не в мрачном промышленном районе, а в близлежащей сельской местности. Там не оказалось никаких заводов с дымящими трубами, воздух не сотрясали гул и шум работающих машин. «Фабрика» представляла собой скопление невысоких прямоугольных зданий, построенных в готическом стиле из массивных каменных блоков, с рядами арочных окон. Если не считать больших двустворчатых дверей, по виду напоминавших амбарные, то каждое из этих строений имело вид небольшой деревенской церкви без колокольни. Припомнив возраст предприятия, Кат предположила, что эти здания, должно быть, используются лет триста. Тишину нарушали лишь голоса птиц и шепот ручья, протекавшего неподалеку.

Господин Кирмен вышел из машины и направился к дому, в котором контора. Милош провел Кат в другое здание. Огромное помещение, не разделенное внутренними перегородками, было заставлено деревянными ткацкими станками, за которыми сидели женщины и ткали вручную. Большинство из них, очевидно, трудились уже в течение нескольких десятилетий. Мужчина, одетый в длинный белый халат, словно он работал в лаборатории, встретил Кат и Милоша в дверях.

– Доброе утро, господин Кирмен, – приветствовал он, а потом протянул Кат обе руки. – Добро пожаловать, госпожа Де Вари!

– Кат, это Фредди Морганштерн, – представил Милош. Она пожала руки Фредди и внимательно посмотрела на него.

Он был представительный, с круглым лицом под шапкой курчавых светлых волос и сверкающими карими глазами, которые смотрели на нее сквозь стекла очков.

– Фредди – наш управляющий, – продолжал Милош. – Я попросил устроить для тебя экскурсию, а мне надо в контору помочь отцу. Фредди знает все, что тут делается.

– Ну что вы, господин Кирмен! – скромно возразил Морганштерн. – Госпожа Де Вари сама убедится, что в нашем деле успех зависит от мастерства, а не от мозгов.

Милош ушел, и экскурсия началась. Морганштерн повел ее по проходу между станками. Кат увидела, что из-под рук мастериц выходит не просто ткань, а изысканные многоцветные гобелены. Теперь она поняла, что гобелены в «Фонтанах» и в квартире Милоша выполнены здесь. Очарованная, смотрела она на ловкие, умелые руки женщин, подававших на станки цветные шерстяные или шелковые нити. В это время Фредди рассказывал ей об истории и технологии производства гобеленов. Самые ранние образцы этого особого вида ткачества были найдены в гробнице египетского фараона. В отличие от обычной ткани, гобелены представляли собой картины, выполненные по рисунку художника. Рисунок же сначала появлялся на листе бумаги, потом его увеличивали и наносили на холст такого же размера, как будущий гобелен. Холсты висели у каждого станка как образец для ткачихи. Сюжеты были самые различные: деревенский праздник, сцены охоты, библейские сюжеты…

Морганштерн объяснил ей, что производство гобеленов Кирменами началось во время религиозных гонений в Европе три века назад. В Бельгии, которая по праву считалась тогда центром этого ремесла, многие ткачи-протестанты вынуждены были эмигрировать. Некоторые мастера, поощряемые предком Кирменов, Людвиком Кирменом, обосновались в этих краях. Он давал им наделы земли в обмен на их работу. У Людвика не было недостатка в покупателях гобеленов среди знатных соседей, а так как в других местах их изготовление пришло в упадок, его фабрика процветала. Теперь предприятие Кирменов является одним из двух крупнейших производителей гобеленов в мире. Его продукция украшает дворцы аристократов по всей Европе, а также многие известные общественные здания.

Они осмотрели еще три здания, в которых тоже стояли ткацкие станки. Кат увидела, как прядут шерстяную пряжу, окрашивают ее. Причем, секрет красок хранится еще с тех времен, когда были сделаны первые гобелены. Наблюдая за процессом создания гобеленов, Кат как будто перенеслась во времени на много столетий назад. Поразительно, как Кирмену удалось сохранить это древнее ремесло, которое по-прежнему приносит неплохую прибыль.

Морганштерн разделял эти чувства.

– Иногда кажется чудом, что фабрика уцелела до наших дней, – сказал он. – Но в скором времени, боюсь, все может рухнуть.

Потом тихо прибавил, словно извиняясь:

– Я – судетский немец, но не сторонник Гитлера. Остальные же просто не задумываются о последствиях его политики…

Они вышли на солнечный свет.

– Верьте в будущее, Фредди! И в Милоша. Он посвятил себя борьбе за свободу Чехословакии.

В этот момент из конторы показался Милош, помахал им и широким шагом поспешил навстречу.

Милош поблагодарил Фредди за экскурсию, и управляющий оставил их.

– Он очень мил и предан своему делу, – заметила Кат.

– И слава Богу. Без него нам трудно было бы. Он досконально знает все секреты этого производства.

Они направились к машине.

– А он говорил тебе о политике?

– Да.

Кат с любопытством взглянула на Милоша. Внезапно у нее появилось чувство, что Милош оставил ее с управляющим не только для того, чтобы тот провел с ней экскурсию. Он хотел, чтобы Фредди заронил в ее душе беспокойство по поводу обстановки в стране.

– Знаешь, – начал Милош, – почти все люди, которых ты видела работающими на станках, – это потомки тех, кто подвергался преследованиям сотни лет назад. Здесь они нашли приют, выдержали все испытания, которые выпали на их долю, и продолжали творить красоту.

Голос его стал мрачным.

– Но если Гитлер одержит победу, начнутся другие гонения – в тысячу раз хуже, чем в те времена. Вот почему я так упорно борюсь с фашизмом. Это вопрос не только спасения уникального производства. Я пытаюсь спасти особый вид искусства, образ жизни!

Когда Кат услышала в его голосе отчаяние, ей страстно захотелось вдохнуть в него свой оптимизм.

– Добро сильнее зла, Милош. Вот почему эта прекрасная традиция прожила так долго и почему никогда не умрет.