– Я слышала, что госпожа Фитцгерберт живет сейчас в Илинге, хотя и снимает дом на Тилни-стрит для коротких визитов в город.

Принцессы были настороже, чрезвычайно внимательны, не то что во время чтения, мрачно отметила мать.

– Она очень хорошая женщина, как мне кажется. Я никогда не слышала о ней ничего плохого.

– Был скандал вокруг ее брака с Георгом, мама, – сказала Августа и замолчала под взглядом матери.

– Я хотела бы, чтобы при дворе было больше добродетельных леди.

– Она католичка… – начала бестактная Августа.

«О Боже, – думала королева, – Августа так импульсивна, Мэри более тактична, Елизавета – натура артистичная, лишенная практичности».

Вероятно, это все, что ей следовало им сказать. Королевские особы должны быть дипломатами. Ее дочери обязаны понять, что она благосклонно воспримет возвращение принца Уэльского к госпоже Фитцгерберт и что все, сделанное ими для этого, заслуживает ее одобрения.

– Она никогда не была фанатично верующей, – сказала королева. – Всегда соблюдала приличия, а теперь мы получили принцессу Уэльскую, не связанную приличиями…

Ее дочери поняли. Королева хочет, чтобы Георг вернулся к Марии Фитцгерберт, Георг тоже этого желал, а его братья всегда были дружелюбны к леди. Естественно, что сестры принца должны принять участие в примирении.

Мисс Пигот торжествовала. Было ясно, что королевская семья хочет возвращения Марии к принцу. Как ей устоять перед мнением таких людей? Братья принца всегда были на ее стороне, поэтому, если принц хочет вернуться, братья помогут убедить Марию. Но, когда королевские принцессы, которых она встретила в одном из знатных домов, от посещения которых не принято отказываться, подошли к ней и намекнули, что семья желает воссоединения Марии с принцем, этого уже нельзя было игнорировать. А когда придворные дамы открыто дали ей понять, что Ее Величество делает такие же намеки, Мария поняла, что надо действовать.

Теперь она отвечала на письма принца. Она была тронута выражением его преданности, без сомнения, ее чувства остались прежними, но прежде, чем она вернется к нему, она должна иметь санкцию Святого папы. Он должен подтвердить, что она продолжает быть женой принца. Только в том случае, если папа считает ее женой Георга, она сможет вернуться.

Зная, как задерживались письма, адресованные в Рим, принц стиснул зубы от нетерпения. Но он хотел Марию и должен был согласиться на ее условия.

Каждый день мисс Пигот ждала гонца из Рима. Она была так же нетерпелива, как принц. Мария ждала ответ с философским покоем, стойко, и никто не знал, что творилось у нее в душе. Вернуться к былому счастью? Возможно ли?

Ей придется следить за своим характером. Она должна будет измениться, ведь он самый прекрасный мужчина. Бесполезно обманывать себя. Она любила его. Вероятно, больше, чем он ее. Его чувства всегда были поверхностны, но к ней они были глубже, чем к кому-либо еще в его жизни. Она поразилась, что все это время он ждал, что она вернется к нему. Она не слушала рассказов о его похождениях после того, как он оставил леди Джерси. Так было и в те дни, много лет назад, когда он ухаживал за ней так ревностно, что ей пришлось бежать от него на материк. Тогда он и вступил с ней в брак, что могло стоить ему короны… и все из-за любви к ней.

Как она могла не любить этого человека?

Наконец пришло послание от самого папы. Он рассмотрел брак Георга, принца Уэльского, и Марии Фитцгерберт и вынес решение, что перед лицом Святой Церкви они муж и жена.

Больше не было препятствий к их воссоединению.

Дом Марии на Тилни-стрит был украшен белыми розами, потому что был июнь. Потому что Марию он называл «белой розой», в шутку обзывал ее якобинкой и говорил, что она желает увидеть конец Ганноверской династии. Белые розы были на всех столах. Лондонское избранное общество было приглашено принцем Уэльским на завтрак, все догадывались, что он был дан в честь восстановления брачных уз с Марией. Мария торжественно вернулась к принцу Уэльскому.

Полные, отнюдь уже не молодые, они светились счастьем. Принц вел себя, как мальчик. Он не отводил взгляда от Марии. Все было прощено: ее вспыльчивость, его измены. Они снова любили друг друга.

– Вместе, – сказал принц Уэльский, – пока не разлучит смерть.

Начался второй медовый месяц.

Каролина громко смеялась, когда услышала об этом.

Она настояла выпить за их здоровье.

– Удачи им и счастья, – сказала она. – Благословение нашей толстой парочке. Я искренне рада, что муж Марии Фитцгерберт вернулся к ней.

Уилликин

Возвращение принца к госпоже Фитцгерберт совпало с публичным отречением от женитьбы на Каролине. Правда, она оставалась принцессой Уэльской и была матерью принцессы Шарлотты, но везде Марию Фитцгерберт принимали с принцем и считали его женой, хотя открыто этого никто не признавал. Несмотря на то, что Каролина, очевидно, смирилась с этим положением, довольно необычным, в душе она испытывала глубокую обиду. Ее единственным другом был король, а его здоровье быстро ухудшалось. Он изредка приезжал к ней, а ей разрешали навещать его. Он выказывал ей свою неизменную и все время усиливающуюся привязанность, о которой она рассказывала мисс Хейман и которая ее очень утешала.

Она все чаще развлекалась в Монтэгю-хаузе и была приятно удивлена, что находятся люди, готовые навещать ее, несмотря на то, что этим они вызывают неудовольствие принца. Недоволен был не только принц Уэльский, но и королева, а так как король становился все более странным день ото дня, казалось, что скоро у Каролины совсем не будет поддержки в королевской семье.

Каролина пыталась показать, что ей все равно, веселая, раскованная, она пыталась вести свою собственную жизнь. У нее была ее любимая дочь, и Шарлотта любила свою мать, как бы ни старались родственники настроить ее против Каролины. У нее была маленькая семья детей бедняков, о чьем благополучии она пеклась, у нее была дружба короля и любовь народа, который считал, что ее несправедливо обижают, и всякий раз пытался показать ей, что он на ее стороне.

Она чувствовала себя затворницей в своем доме в Блэкхите, в стороне от мировых событий, сотрясавших государства. Франция вызывала особую тревогу. Там восходила звезда очень воинственно настроенного человека по имени Наполеон Бонапарт, становившегося угрозой для соседей, и Англия не была исключением. Цены на хлеб росли стремительно, что вызывало брожение среди бедняков.

Однажды майским утром король отправился в Гайд-парк на смотр гвардейского батальона. Собралась толпа зевак посмотреть парад, все шло гладко, когда вдруг раздался звук выстрела и один из зрителей упал на землю. Толпа нарастала, король хотел знать, что произошло, и ему сказали, что какой-то человек ранен пулей. Ни у кого не было сомнения, кому предназначалась эта пуля.

Король был спокоен, он давно убедил себя, что короли должны быть готовы умереть в любую минуту. Что до него, то болезнь постоянно держала его в страхе сойти с ума, и он говорил себе, что внезапная смерть лучше, чем годы прозябания в туманном мире безумия.

– Продолжайте парад, – сказал он и вел себя так, как будто ничего не случилось.

Люди, бывшие свидетелями инцидента, рассказывали об изумительной храбрости короля, в тот вечер он еще побывал на спектакле в Друэри Лэйн, там его громко приветствовали, но, когда он встал в ложе, чтобы ответить на приветствия, в него выстрелил человек из партера.

Второй раз за день он избежал смерти, пройди пуля на несколько дюймов ниже, она бы непременно угодила в него.

Наступило гробовое молчание, а затем послышался возмущенный ропот и стрелявшего безумца схватили.

Король продолжал сохранять редкостное спокойствие и даже дал знак продолжать спектакль. Он заснул в антракте, обычно над этим смеялись, но в этот раз ему аплодировали.