— Слушай, — не выдержал Андрей. — Там, около сортира, есть шкаф. Железный. Справа. В нём инструменты должны быть.

Москвич набычился:

— А что это ты так ёрзаешь?

Андрей хотел уже сказать дерзость, но удержался.

— Жена у меня там сидела, — сухо сказал он. — Не знаю — ушла или нет.

… что сейчас подумала Ленка — бывшая жена?.. и дочь?.. Он мысленно взмолился, чтобы они ничего не видели, вообще не смотрели телевизор и ни о чём не знали.

Мустафа выскочил обратно в коридор. Удары внезапно прекратились. Похоже этот… Филон, высадил-таки хлипкую деревянную дверь. Андрей вспомнил, что на днях её нечаянно выворотил сын директора Ершова. Вместе с косяком. Так, мимоходом толкнул, балуясь…

— Что там? — заорал напрягшийся Москвич

— Ща… — донеслось из коридора, — посмотрим!..

— Филон, сами не лезьте! — ещё громче кричал взвинченный Москвич, вставая и судорожно поворачивая ствол от Роальда Вячеславовича к двери студии.

— Давайте, я загляну! — взмолился Андрей, путаясь пальцами в проводе петлички.

— Да любого давай! — испуганно орали из коридора. — Тут окно открыто!

Господи, хоть бы не убилась! — мелькнуло в голове. Всё стало ясно — Ольга всё-таки рискнула… молодчина!.. малыш мой любимый… хоть бы…

— Сидеть! — кричал Москвич, больно тыкая Андрея под рёбра своей чёртовой железякой.

— Хватит орать! — яростно захрипела Светка, и динамик взвизгнул.

Видно было, как рядом с ней топтался внезапно побелевший Вован, прикладывающий автомат к плечу. Похоже, ему уже мерещились спецназовцы, лезущие в окно режиссёрки.

— Иду! Иду уже! Тихо! — вдруг по-заячьи пискляво закричали в коридоре. — Не стреляйте, иду!

— Гошка… — обречённо выдохнул Роальд. — Убьют же…

Слышно было, как Гошка яростно кричал уже из рекламного отдела:

— Ну, чего вы сыте, козлы, нет здесь никого! Вот вам вот шкаф, столы, стулья!!!…нетникогопаразитыуродыпоганые… нет тут! никого!!!

— Давайте все успокоимся, а?!! — не своим голосом взвыл Андрей.

Стало тихо. Совсем-совсем тихо. И в этой тишине за стеклом появился взъерошенный Гошка с заплаканными глазами, вытер рукавом мокрое красное лицо, наклонился к пульту микрофона и сказал севшим голосом:

— Там никого нет, Андрей. И во дворе никого видно.

В дверях появилась сконфуженная рожа Филона. Он явно хотел что-то сказать, но только открывал рот, глядя на Москвича.

— Так, — сказал Москвич, ни на кого не глядя, — Мустафа и Филон сейчас забаррикадируют дверь…

Из коридора вдруг радостно донеслось:

— Пацаны! К нам депутат! Из Москвы-ы-ы!

— Не понял… — растерянно сказал Москвич.

Из-за стекла донёсся истерический хохот Светки.

— Господин депутат Государственной Думы и член комитета по безопасности Адрон Басов ругаются, как извозчик-с, — наконец, не утерпела Яна, набирая очередной номер.

После того, как Басов размахивая депутатским удостоверением («а то его каждая собака в городе не знает» — подумала она) наорал на каких-то квёлых, но настойчивых ментов, пытавшихся вытолкать их из подъезда АТР, самым главным было дозвониться хоть до кого-нибудь внутри студии.

— Вы только, Бога ради, не стучите в дверь! — трясущимися губами шипел Борщ, он же Марк Резкий, он же Игорь Борчиков, шеф-редактор отдела новостей. — Блин, слава Богу, я опоздал! — в сотый раз нервно хихикнул он.

«Вот, ведь, странный парень, — подумала Яна. — Трусит, дрожит… а не уходит!.. Почему? За коллектив боится? Что-то не похоже на него, ох, как не похоже!..»

Время от времени сотовый телефон Басова или Яны начинал пиликать. На звонки не отвечали. Времени было потеряно — уйма и теперь срочно нужна была связь с заложниками.

— Ещё минут пять-десять и нас отсюда вытолкают, — бормотал Басов, без конца набирая какие-то телефонные номера.

Он уже успел вдоволь наораться с силовиками, властями и всеми, кто хоть как-то мог повернуть ситуацию в неблагоприятную сторону. В общем, нажимал на рычаги и пружины.

— … ни хрена! — орал он. — Пока эфир идёт, никто не пострадает. И не вздумай обрубать им электричество!.. Ты ему так и скажи!.. Да, говорил с ним!.. Согласовано, говорю… сам ты ни хрена не имеешь права!!! Вот, приезжай сюда, я тебе абсолютно всё подпишу, хоть собственный приговор! Всё! Некогда нам!

Борчиков болтался между третьим и вторым этажом и непрерывно бубнил. Каждые пять минут он звонил кому-то и речь его приобретала знакомые профессиональные нотки… однако, судя по доносившимся выражениям, эти репортажи были чересчур трагичными.

— … это я жизнью рискую, твою мать! — шипел он. — Я тут в любой момент могу пулю на хрен схлопотать! Да!!! Именно на хрен!!! Дальше давай: «Требования террористов прислать БТР подтверждаю. Ситуация накаляется с каждой минутой! Только стало известно, что одной из заложниц удалось вырваться из кровавых объятий смерти! Ты фамилию знаешь? Хрена ли ты там вообще делаешь?! Так… Пиши… Несколько минут назад снова раздались выстрелы!..»

Ну, и так далее.

— Заливаешь, засранец, — пробормотала Яна, — в потёмках судорожно роясь в записной книжке. — Чёрт, не может быть, чтобы никто не отозвался! Адрон Алексеевич, у меня — всё… в смысле некому уже звонить…

Она всхлипнула и вдруг шагнула и забарабанила кулаком с зажатым в нём телефоном в проклятую железную дверь. Сотовый хрустнул. Брызнули осколки корпуса.

— Открывайте, кретины вы долбанные!!!

— Там же растяжки, дура! — благим матом заорал снизу Борщ.

На первом этаже наперебой завопили что-то менты. По всему подъезду гулко загрохотало эхо…

В ответ кто-то оглушительно грохнул в дверь с той стороны.

— Чё надо? — дурашливо крикнули изнутри.

— Я - депутат Государственной думы Адрон Басов, — подскочил к двери Адрон. — Я хочу, чтобы вы обменяли меня на заложников! Эй, да заткнитесь вы там, внизу!!! Спросите у журналистов — они подтвердят, что я депутат!

— Пока свет горит — мы в эфире, — сказал примирительно Лекс. — Так уж сетевую разводку слепили в своё время, помнишь, Оксан? Всё на одном входящем кабеле. Субботники наши помнишь?

— Нет, — рассеянно ответила Оксана, — глядя на Малого, — я в конце мая сюда пришла.

— Точно… а мы тут с самого начала… — начал, было, Махно. — Я от Жанны ушёл 18-го, а 20-го февраля уже на АТР. Скоро восемь лет испол…

— Малый, — громко сказал Кирилл. — Давай включим телевизор? Новости по всем каналам должны быть… и давно уже…

— Стоять! — лениво протянул Малый. — Здесь я командую.

— Слушай, родной, — торопливо сказала Вика, — ты пойми — от того, что мы сейчас сидим в неведении, я точно скоро обоссусь от страха! А там нас уже по всем каналам обсасывают… и заяву вашу, и что в городе делается. Ну, тебе что, самому не интересно?

Малый давно уже слышал какие-то приглушенные вопли за входной дверью, но относился к ним спокойно. Ещё, когда бойцы входили в телекомпанию, Малый решил, что такую бронебойную дверь не всякий снаряд возьмёт. Ну, может, снаряд и возьмёт, но дверь себе телекомпания отгрохала явно не по чину. Косяк сварной; засов, как у слона хобот, глазка нет совсем… не, пацаны, в банке такие двери должны стоять! Малый не знал, что дверь была приобретена по бартеру и с ней была уйма возни, поскольку действительно предназначалась для других целей. Короче, с дверью им крупно повезло.

А телевизор он не позволял включать из чувства странно уязвлённого самолюбия. Небось, Москвич на всю страну морду свою поросячью выставил… красуется, падло!

Не, посто-о-ой, — а с другой стороны, случись чего — он, Малый, почти и не при чём! Девки, вон, даже хихикали с ним, глазками стреляли. Особенно эта — пьяная рыженькая… как её?

… И что эти придурки, Филон с Мустафой, в коридоре колотят? Делать нечего?..

В общем, так и так — был втянут под страхом смерти. Заложников жалел, не бил, не пугал… нравился им, помогал, сопли вытирал, прокладки сушил. Достоин быть оправданным у этих… пристяжных, что ли. По телику про этих пристяжных говорили — мол, они даже убийцу могут оправдать. Это зашибись, это нам нравится…