Для распространения и расширения колониально-политического мышления у нас есть отличные общества и отдельные институты, но нет крупного объединенного Института Африки, а также необходимых средств. Как много отдельных достижений и сил еще не вложено в это исследование! Однако трудность подготовки геополитических возможностей в сфере колоний состоит в том, что любой отдельный замечательный человек и любой мелкий союз должен начинать все сызнова, вместо того чтобы идти вперед, основываясь на платформе комплексной научной подготовительной работы. Обет, Тролль, Вин, Герман фон Висманн всегда справедливо сетовали, что для подготовки научного фундамента возможностей в области колониальной политики каждый должен был начинать сначала, из-за чего было много напрасной работы, которую загодя или одновременно исполнили другие, только не ведая об этом. Обеим областям немецких колониальных достижений в прошлом недостает такой сосредоточенной, суммирующей итоги организации. Так как я не [с.384] верю, что мое поколение в обозримое время способно к этому, то я прошу вас, молодых, продвинуть данное дело дальше и лучшим образом. Позаботьтесь, чтобы эти важные организации были созданы в Германии даже в такое время, когда для этого нет никаких финансовых средств и все усилия должны быть сосредоточены на оборонной и продовольственной деятельности.

Здесь следовало бы еще кое-что сказать о возможностях европейского сотрудничества и о геополитических колониальных возможностях, о том, что я сам пережил под впечатлением событий осени 1938 г. на состоявшейся в Риме встрече 200 авторитетов, представлявших все важные области власти, культуры и экономики Европы. На этой встрече вышло на передний план прежде всего наше требование о том, что необходимо справедливо поступать с вопросом чести. Там мы столкнулись теоретически с приятной неожиданностью: за исключением 3 или 4 генерал-губернаторов, не желавших, по понятным причинам, отдать свои административные области колоний, в целом в речах подчеркивалось, что без немцев невозможно прийти к знаменательному европейскому сотрудничеству, и Африка рисковала бы потерять действительное руководство со стороны белой расы. Такая опасность становится ясной не в последнюю очередь вследствие сильного давления в Америке в пользу эмансипации негров и влияния индийской иммиграции в Южной и Восточной Африке. Здесь сказывается практика Британской империи, находившаяся в абсолютном противоречии с мышлением белых жителей двух ее крупных южных доминионов — Австралии и Африки. Однако за этим скрыта мысль, суть которой в том, чтобы, сталкивая индийцев и семитов, отбить у немцев охоту к возвращению в Восточную и Западную Африку и нейтрализовать нижнегерманские элементы в Южной Африке. Южноафриканцы обратили на это внимание, однако было не ясно, рассчитывали ли они как ничтожный верхний слой белых — около 2 млн. против 9 млн. быстро растущего притока черного населения, — на безусловную поддержку белых — людей своей расы, которые не стали полностью жертвой урбанизма и не обосновались в Капштадте или Йоханнесбурге, но хотят начать широкую борьбу за пространство. Некоторое время казалось, будто в Южной Африке министр обороны Пиров пожелал занять иную позицию. Но поскольку ему пришлось раскрыть свои карты, мы обнаружили теперь во всех речах утверждение, что именно немцам следовало бы вернуться в Африку, ибо без этого нельзя прийти без излишних жертв к необходимому сотрудничеству белых. Итак, не было готовности отдать Германскую Юго-Западную Африку, а также ничего не хотели знать о Германской Восточной Африке. А это необходимо, чтобы Южная Африка обрела прочный фундамент. Ведь удерживается также обширная горнорудная область от Йоханнесбурга до Уганды с ее потребностью в рабочей силе, вызывая исход из деревень и запустение среди чернокожих. [с.385]

И тут мы подходим к пункту, где скрещиваются и очень тесно переплетаются геополитические суждения с этнополитическими, и поэтому их следует принимать во внимание одновременно. В сравнении с хорошо знакомыми нам областями большая часть Африки недостаточно заселена. Это регион, где разрыхление народонаселения, его отчуждение от земли именно из-за горнорудных предприятий в британском и бельгийском владениях невиданно продвигается, точно так же как опустошение африканских лесных угодий, когда при сильных ливневых потоках смывался слой плодородного грунта.

Это — результат того же самого хищнического хозяйствования, как в Северной Америке и в муссонных странах. Среди крупных народов Земли лишь немногие бережно обращаются с лесом. К таким народам относимся прежде всего мы, немцы, хотя именно сейчас мы уже частично вынуждены заниматься хищничеством; к таким народам относятся японцы и шведы; но в целом опустошение лесов охватило весь мир, и там, где земля первой лишается леса, происходит лабильное перемещение населения и бегство из деревень в результате индустриализации и увеличивается опасность запустения. Это очень сильно проявляется в Африке, так что сегодня нам пришлось бы возвращаться в наши прежние колонии, где состав населения совершенно изменился. Самое важное изменение произошло по причине иммиграции индийцев в Танганьику, известной практики в Германской Юго-Западной Африке, которая представляет собой еще весьма недозаселенный ландшафт, пространство без народа, так что мы ни при каких обстоятельствах не должны вернуться туда с теми же самыми представлениями, с какими покинули наши старые колониальные области, на прежнем уровне научного, экономического проникновения. Здесь образовался бы разрыв, существующий между признанным старым, ныне по большей части пережившим самого себя поколением и молодежью, которой предстоит передать практически эту работу; этот разрыв трех поколений, одно из которых переходное, если мы не позаботимся основательно о наведении мостов в воспитательном теоретическом и практическом смысле, скажется роковым образом. Однако эта часть проблемы должна быть, безусловно, поставлена в чужеземную динамику. Мы должны уяснить себе, что в одной из самых ценных областей — в старой Германской Восточной Африке, которая, между прочим, как технический опорный пункт для авиации плотно окружена, напор волны индийского населения с его евро-азиатской динамикой оказывается в противоречии с мышлением Еврафрики. Поучительно наблюдать в этом направлении, как само собой разумеющейся акцией — вопреки огромным сложностям в сознании из-за пребывания под чужим господством, — с которой выступил Индийский [Национальный] Конгресс за равноправие этого немногочисленного населения в Африке, как движением бойкота, движениями откола более мелких сил и властей вроде Занзибара ставят в конце концов [с.386] британскую колониальную службу на колени. При этом число индийцев в Африке сравнительно ничтожно: их совокупная численность там составляет не более половины числа немцев, вынужденных Польшей в течение двух лет к исходу через коридор в рейх. Это для огромной народной почвы Индии с ее 370-миллионным населением до смешного малый процент. Однако эти миллионы как потребители, как люди, осуществляющие бойкот, не повинующиеся воинским и трудовым порядкам, могут в таком качестве оказать давление на британскую колониальную службу, заставить ее вступать в противоречие с самым сильным и в человеческом отношении полным надежд на развитие доминионом. В такой связи находится сопротивление Индии, Африки и Австралии воинскому порядку, подобно тому как это происходило в 1914-1915 гг.

Можно констатировать полное изменение пользы колоний, и мы должны в этом отношении достичь ясности, прежде чем подумаем о том, чтобы в важных пространствах взять на себя руководство. Мы можем составить очень хорошие схемы, в соответствии с которыми связь именно для военно-воздушных сил держав “оси” через Триполи до восточной оконечности Африки и в примыкающую Германскую Восточную Африку и Танганьику снова обеспечивает нам позицию в Индийском океане и колоссальную возможность влияния, но это обстоятельство хорошо видят и в Англии, воздействующей на нас или стремящейся убедить большинство, что такие столь важные с авиационно-технической и стратегической точек зрения ландшафты, как Германская Восточная Африка или Камерун, нельзя когда-либо снова возвратить потенциально враждебной державе [т.е. Германии].