Часы!

Окровавленный ремешок разорван, часть циферблата отсутствовала.

Женские часы. «Картье».

Он наклонился, чтобы поднять их, — раскаленный корпус ожег пальцы. Он взглянул на товарища, тот молча покачал головой, глаза его от едкого дыма слезились, веки покраснели.

Увидев залитое кровью лицо товарища, водитель силой оттащил его от огня.

Бросив разбитые часы на бетон, он позволил увести себя к «кортине» и бессильно привалился к корпусу. Он почти не слышал, в ушах его все еще звучало эхо взрыва.

По губам товарища он понял, что тот просит его обождать, — шофер по пандусу выбежал из гаража. За ним к свету потянулись клубы черного дыма и гари.

Оставшись в гараже один, охранник приложил руку ко лбу — почувствовал, как кожа зудела от выступившей испарины. Он пытался глубоко дышать, но пламя, казалось, выжгло в легких весь кислород, они сморщились от жара. Каждая новая порция воздуха отдавала бензиновой вонью. Он закашлялся и сплюнул. Комок темной мокроты шлепнулся на бетон в нескольких шагах от его ног, рядом с каким-то предметом.

Что это?

Потом узнал: ранец Анны Чанг.

Он закрыл глаза и в этой адовой жаре почувствовал, как по спине пробежал мороз.

Глава 90

Казалось, прошла вечность, прежде чем он добрался до госпиталя. Чанг не стал дожидаться своего водителя. Услышав о взрыве, он вскочил в машину и погнал ее на предельной для часа пик скорости. Ум его пребывал в смятении, мысли беспорядочным роем теснились в голове. Он пытался сосредоточиться на дороге, на чем угодно — лишь бы отвлечься от мыслей о том, что может ждать его по приезде в больницу.

Он оставил машину у главного входа в клинику Святого Стефана на Фулхем-роуд и взбежал по лестнице. Сердце его бешено колотилось, готовое выскочить из груди. Только в холле он смог привести мысли в кое-какой порядок. И беспросветная реальность обрушилась на него, словно гигантский железный кулак.

Что он знает? Несчастный случай. Стряслась беда. Это все, что ему удалось добиться. В коротком телефонном разговоре до него дошли слова: «бомба в машине», «взрыв» и «пожар», но все это казалось ему нереальным. На все вопросы о жене и детях он так и не получил ответа.

Злость уступила место отчаянию, а оно переросло в страх. В страх, лишающий рассудка, от которого все переворачивается внутри.

Мчась в поисках реанимационного отделения, он чуть не свалил человека на костылях.

Всех их доставили сюда — вот все, что ему было известно.

ЕГО СЕМЬЮ.

Он нетерпеливо жал кнопку вызова лифта. Влетев в кабину, он привалился к стенке, не сводя глаз со светового табло с мелькающими номерами этажей.

ГОСПОДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬ ИХ В ЖИВЫХ!

Он почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза.

СЛЕЗЫ ДУРНОГО ПРЕДЧУВСТВИЯ. НЕУЖТО ТАКОЕ ВОЗМОЖНО?

Пустота. В голове он чувствовал только пустоту. Мыслей не было, словно их стерли, как записи со школьной доски. Он не мог вспомнить даже лица своих детей.

ТОЛЬКО БЫ ОНИ БЫЛИ ЖИВЫ!

Лифт остановился, и Чанг выскочил на площадку.

Он оказался в приемной — за столом сидела медсестра.

На пульте, за ее спиной, мигало множество зеленых лампочек, но, похоже, ей не было до них никакого дела. Чанг подошел к ней.

— Меня зовут Чанг, моя жена и дети были доставлены сюда час назад или около того...

— Мистер Чанг?

Он повернулся, услышав свое имя, и увидел подходившего к нему молодого врача.

Доктору, судя по всему, не исполнилось и тридцати.

Большие зеленые глаза молодого врача, казалось, подсвечивались изнутри зеленым огнем.

— Моя фамилия Джексон, — представился доктор. — Пройдемте со мной, пожалуйста.

Доктор не пытался отвести взгляд, он прямо смотрел Чангу в глаза и видел в них слезы.

— Что случилось с моей семьей? — спросил Чанг, затаив дыхание.

— Произошел взрыв. — Доктор снова попытался увлечь китайца за собой по коридору.

— Они пострадали? — спросил Чанг.

— Мистер Чанг...

— Да говорите же! — рявкнул Чанг и вцепился в руку врача.

— Ваш сын и ваша дочь умерли. Мне очень жаль.

Чанг стиснул зубы, глаза доктора наполнились болью и гневом. Он почувствовал, как пальцы Чанга впились в его тело.

— А моя жена? — спросил он тихим, но требовательным голосом.

— Она в реанимации. Боюсь, что все обстоит не лучшим образом.

Чанг слегка ослабил хватку.

— Я должен ее увидеть, — сказал он сдержанно и позволил отвести себя по коридору к палате со стеклянным окошком.

Заглянув внутрь, Чанг увидел лежавшую на кровати фигуру, но из-за бинтов, сплошь покрывавших ее, невозможно было определить даже пол, не говоря уже об облике человека.

К рукам, к носу и ко рту шли трубки, соединенные с аппаратурой жизнеобеспечения. Даже из коридора Чанг слышал равномерное пиканье осциллоскопа.

— Мистер Чанг, мы сделали все, что было в наших силах, — сказал устало Джексон. — Я бы очень хотел, чтобы Бог позволил нам сделать больше.

— Мои дети... — сказал Чанг, и голос его прерывался. — Они погибли сразу?

— Ваш сын — да, а ваша дочь жила еще пятнадцать минут после того, как ее доставили сюда. Мы ничего не могли поделать.

Чанг кивнул, первая слеза скатилась по его щеке.

Он последовал за доктором в палату и взглянул на жену.

Медсестра, сидевшая рядом с ней, встала и вышла.

Чанг сел на ее место, писк осциллоскопа стал теперь более громким.

НЕ УМИРАЙ.

— Какие у нее шансы? — спросил он, не отрывая глаз от ее лица.

Из-под бинтов проглядывала алая кожа. Обожженная.

Джексон покачал головой.

— Буду честен с вами, мистер Чанг, — сказал он. — Это вопрос времени.

— Почему вы ничего не можете сделать для нее? — требовательно спросил Чанг.

— Раны слишком тяжелые. Она была едва жива, когда ее привезли. Мне очень жаль.

— Значит, я должен сидеть и смотреть, как она умирает. Так, по-вашему? Это все, что мне остается?

Джексон с трудом кивнул в ответ.

— Пожалуйста, оставьте нас, — сказал Чанг тихо, по-прежнему не отводя взгляда от обезображенного повязками лица Су.

Джексон поколебался мгновение и вышел.

Чанг держал забинтованную руку Су, не отрывая глаз от жены.

Тело его оцепенело, словно его доверху наполнили ледяной водой. Время от времени он посматривал на экран осциллоскопа, наблюдая за светящейся ломаной линией. Все другие звуки вокруг, казалось, замерли. Весь мир с его заботами, суетой и волнениями пусть провалится к чертям. Все сконцентрировалось для него в этой палате.

ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ДЕТЕЙ.

На мгновение перед глазами возникли их образы, и он с трудом сдержал слезы.

А ТЕПЕРЬ И СУ ТОЖЕ. ТОЛЬКО НЕ ЭТО, ПОЖАЛУЙСТА.

Осциллоскоп пикнул, замолчал, затем запикал снова, сигнал выровнялся и вновь ослабел.

Чанг вскочил на ноги, наклонился над Су.

Пульсирующий сигнал осциллоскопа пропал.

НЕ УМИРАЙ.

Появился опять.

Чанг склонился ниже и поцеловал ее в забинтованный лоб.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Линия на экране стала прямой.

В палате раздался пронзительный звук. Не ритмичное пиканье, а непрерывный, нестройный электронный вой.

Чанг услышал шаги, кто-то спешил по коридору к палате.

Слезы текли по его щекам.

— Не умирай, — бормотал он.

Электронный вой, казалось, усилился.

— Су, пожалуйста, — проговорил он громче, сжимая ее руку:

Две медсестры и доктор поспешно вошли в палату.

— Вам надо уйти, — сказал ему Джексон.

Чанг не отпускал ее руки.

— Не умирай! — кричал он.

Одна из медсестер попыталась его оттащить.

Джексон уже делал ей непрямой массаж сердца, нажимая на грудь обеими руками.

— Нет! — взревел Чанг, щеки его блестели от слез.

Светящаяся линия осциллоскопа оставалась прямой.

Джексон прижал к груди Су стетоскоп. Покачал головой.

Еще раз помассировал грудь. Послушал.

И утомленно опустил голову.