Подняв голову, Чанг увидел Фрэнки Вонга, мрачно уставившегося на него с противоположного конца стола.

— Я знал, что найду тебя здесь, — проговорил наконец Вонг.

— Что тебе нужно, Фрэнки? — спросил Чанг усталым голосом.

— Ты ведь знаешь, что я был прав относительно Хип Синг, верно?

— Хотелось бы знать наверняка...

— Мне казалось, у тебя больше здравого смысла, чем у Во Фэна. Он слишком стар, с ним трудно найти общий язык, но ты... От тебя я ожидал большего, Джоуи.

— А чего же ты ожидал? Что я втяну старика в войну? Мне надлежит учитывать все точки зрения, Фрэнки. Чтобы давать разумные советы, необходимо" всесторонне изучить ситуацию; принимать же опрометчивые решения я не уполномочен.

— И все же ты знаешь, что я прав.

— Представь доказательства, и я поверю тебе.

— А если доказательством станут твои жена и дети? Уж если наши враги начали войну, им все равно, кого убивать, — членов Тай Хун Чая или наши семьи. Неужели только после этого ты уверишься, что все мы в опасности?

— Один наш человек убит в Лондоне, двое в Гонконге. Пока что не похоже на начало резни, согласен?

— Откуда у тебя такая уверенность? — спросил Вонг.

— Фрэнки, когда у нас появятся точные сведения о наших предполагаемых врагах, вот тогда я с удовольствием посоветую Во Фэну объявить войну. Но пока нет смысла затевать междоусобицу. Если мы втянемся в войну, то потерпим финансовые убытки и тем самым подвергнем опасности и всю триаду. Тут ведь простая арифметика...

— Ты рассуждаешь, как один из тех, о которых говорил Во, как один из тех, для кого доллар выше чести, — злобно прошипел Вонг.

— Не надо мне говорить о чести, Фрэнки, — возразил Чанг. — Моя задача, как пакцина, в том и заключается, чтобы находить правильное соотношение между честью и знанием. Мое дело — анализировать, а твое — применять насилие. Это твоя часть работы.

— Я не могу ничего предпринять, пока не получу приказаний от Во, а он мне их не даст, пока ты не убедишь его.

— Во отдаст приказ, когда сочтет, что настало время. И чтобы я ни сделал, он не изменит своего мнения. — Чанг сделал глоток чая, наблюдая, как Вонг подобрал со скатерти зернышко риса и отправил его в рот.

— Ты можешь его убедить, — упорствовал молодой человек.

— Зачем мне убеждать его? На сей раз я с ним согласен. Нам нужны дополнительные подтверждения того, что именно Хип Синг нападает на наших людей.

Вонг покачал головой.

Несколько секунд он пристально смотрел на собеседника, затем поднялся.

— Запомни то, что я тебе сказал, Джоуи, — произнес он. — Подумай о жене и детях.

Вонг направился к выходу.

Чанг проследил, как тот прошагал мимо витрины ресторана, затем вернулся к еде, рассеянно орудуя палочками. Несколько минут спустя он отложил палочки в сторону и вынул из кармана радиотелефон.

Возможно, стоит позвонить домой, чтобы убедиться, что там все в порядке.

НЕ СЛЕДУЕТ ПОПУСТУ ТРЕВОЖИТЬСЯ.

Он мысленно отчитывал себя, недовольный тем, что позволил себе принять так близко к сердцу бредни Вонга.

ТВОЯ ЖЕНА И РЕБЕНОК.

Нечего бояться Хип Синг.

ЕСЛИ НЕ...

Он набрал домашний номер и стал ждать, когда снимут трубку. К телефону подошла Су.

— Это я, — сказал он тихо. — Хотел просто проверить, все ли в порядке.

Она засмеялась. У нее все было в порядке, но ей бы хотелось знать, зачем он на самом деле позвонил.

— Потому что я люблю тебя, — ответил Чанг. — Пока.

Нажав кнопку «отбой», он сунул телефон в карман.

Глава 29

Портадаун. Северная Ирландия

Все тот же запах.

Всегда этот мерзкий запах.

Дойл в нерешительности стоял у входа в палату. Запах антисептика вызывал у него отвращение. Он, действуя подобно павловскому рефлексу, пробуждал в Дойле воспоминания о собственном пребывании в больнице.

О КАКОМ ИМЕННО? О ТОМ, КОТОРОЕ ПОСЛЕДОВАЛО ЗА ВЗРЫВОМ БОМБЫ? ИЛИ О ТОМ, ЧТО СТАЛО СЛЕДСТВИЕМ ПЕРЕСТРЕЛКИ?

Или о множестве других случаев, когда ему приходилось становиться пациентом по самым разным причинам — начиная от пулевого ранения и кончая переломом пальца.

Медсестра, которая сопровождала Дойла, заметила его нерешительность. Увидела, как заиграли его желваки.

— С вами все в порядке? — спросила она с беспокойством.

Дойл кивнул, досадуя на самого себя из-за того, что она заметила его реакцию. Он быстро открыл дверь и вошел в палату, в которой стояло двадцать коек — по десять в каждом ряду. Семь из них оказались занятыми.

— Мне приказано оставаться с вами, пока вы будете задавать больным вопросы, — проговорила сестра.

— Это еще зачем? — удивился Дойл.

— Им нельзя переутомляться, мистер Дойл. Они еще очень слабы.

Кивнув, он направился к первой койке.

Человек в ней лежал на вытяжке; обе его ноги, полностью перебинтованные, были подвешены к потолочному блоку, а к руке присоединили капельницу. Дойл видел, как по каплям прозрачная жидкость из подвешенного вверху мешочка стекает по трубке в вену раненого.

ЗНАКОМАЯ КАРТИНА.

Охотник на террористов подошел поближе, всматриваясь в лицо лежавшего перед ним человека. Он заметил, что глаза раненого полуоткрыты; казалось, он следил за Дойлом из-под прикрытых век, пытаясь полностью открыть глаза, чтобы лучше рассмотреть таинственного посетителя. Дойл присел на край койки.

ОН ВЫГЛЯДИТ ПОЛУЧШЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ТО.

— Ему дали двойную дозу успокоительного, — сообщила сестра, ни на шаг не отстававшая от Дойла.

— Вы меня слышите? — спросил Дойл, ожидая, какую реакцию его слова произведут на лежавшего перед ним мужчину.

Раненый открыл рот и выдавил из горла сухой каркающий хрип.

— Да, — пробормотал он наконец.

— Что вы запомнили о нападении ИРА на ваш конвой? — задал вопрос Дойл.

— Кто вы? — вопросом на вопрос ответил солдат.

— Я из подразделения по борьбе с терроризмом. Меня зовут Дойл. Расскажите, что можете.

Капрал Тернбулл попытался сглотнуть, но в горле у него совсем пересохло.

Сестра наполнила водой из стоящего на тумбочке кувшина пластмассовую чашку и подала раненому. Морщась от боли, он сделал несколько глотков.

— Видели вы кого-нибудь из них? — спросил Дойл. — Их лица?

— Они были в масках, — произнес Тернбулл. — И накрыли нас по всем правилам, видно, тщательно готовились. У нас не оставалось никаких шансов, и так еще повезло, что выбрались живыми.

Дойл задумчиво кивнул.

ПОВЕЗЛО?

Сломанные ноги и Бог знает какие еще повреждения... Если это везение, век бы его не знать. Ведь когда-то, после очередной схватки со смертью, врачи говорили Дойлу то же самое. Не обращайте внимания на переломы, на пробитое легкое и почку и на перечень прочих повреждений.

ДА, ЕМУ ТОГДА ПОВЕЗЛО.

С минуту он безучастно разглядывал раненого, потом встал и перешел к следующей койке.

Этот раненый, по-видимому, спал: грудь его медленно поднималась и опускалась; лицо и руки были перебинтованы, что придавало ему сходство с египетской мумией.

— Вырвана почти вся нижняя челюсть, — объяснила сестра. — Он все равно не смог бы ничего вам сообщить, даже если бы находился в сознании.

Охотник на террористов мельком взглянул на спящего и перешел к следующей койке.

Тот, кто на ней обосновался, сидел, со всех сторон обложенный подушками. В боку у него Дойл заметил трубку. Какая-то темная жидкость стекала по катетеру, окрашенному кровью. Глаза раненого были прикрыты марлевыми тампонами.

— Возможна полная потеря зрения, — тихо проговорила сестра.

— Ладно, сестра, — проворчал рядовой Дэниел. — Возможно, я и ослеп, зато слышу хорошо.

Сестра Миджли слегка покраснела и виновато потупилась.

— Чем могу помочь, кем бы вы ни были? — произнес Дэниел.

— Что вы можете рассказать о нападении на конвой? — спросил Дойл.

— Я слышал, что говорил Джон, и к этому немногое смогу добавить. Они накрыли нас внезапно, и у них были минометы. Здорово нам всыпали. Что тут еще добавишь?..