Время, употребляемое нами на эту тихую, тайную, сердечную молитву, действует на нас в высшей степени животворно. Давид "предстал пред лицем Господа". Есть что-то величественное в этих святых "стояниях". В это время человеческий дух делается необычайно восприимчив, как цветок, открывающий солнцу свои лепестки. Уединение, которого некоторые люди совсем не могут выносить, потому что оно показывает им их внутреннее убожество, такое уединение - лучше царских палат для благоразумных и мудрых.

Как ни драгоценен дар слова, но в некоторых отношениях упражнение в безмолвии много выше его. Не примите только меня за квакера! Нет, я лишь вполне присоединяюсь в этом случае к Георгу Фоксу. Я убежден, что все мы придаем слишком большое значение речи, которая есть лишь только как бы наружная оболочка -нашего мышления. Спокойное рассуждение, безмолвная молитва, не нашедшие себе громкого выражения восторга - вот где находятся драгоценнейшие алмазы мира. Братья! не лишайте ваши сердца этих сокровищ, глубоко лежащих на дне морском. Не лишайте себя той жизни, которая кипит там в глубине, в непрестанном плеске среди хрупких раковин и пенистых прибрежных волн.

Я серьезно посоветовал бы вам, когда примете вы звание проповедника, соблюдать особые часы молитв. Если не освежает, не подкрепляет вашу душу ваша обычная молитва, если вы слишком утомлены, то уединитесь на неделю или даже на месяц. У нас есть дни отдохновения, почему же не назначаем мы также и дней для наших самоуглублений? Мы знаем, что некоторые из богатых студентов находят время для поездки в Иерусалим; а не можем мы разве приберечь его для тягостной, но гораздо более полезной поездки в небесную отчизну? N.N., бывший прежде проповедником в Брестоне, написавший знаменитое сочинение: "Воззрение к Иисусу", каждогодно уединялся на целый месяц в небольшой местной хижинке близ Гарстанга. Нельзя и удивляться, что он был таким мощным богословом, если он имел подобные постоянные молитвенные общения с Богом. Я слыхал, что у католиков есть обычай устраивать особые уединенные обители, куда удаляются на определенное время духовные лица для пребывания там в полном безмолвии, посте и молитве. Мы могли бы научиться от наших противников. Как возвышенно было бы, если бы несколько истинно, духовно расположенных "братьев" уединялись по временам для своих молитвенных подвигов! Наедине, между собою, они гораздо свободнее могли бы предаваться этим подвигам. И для прихожан времена нашего "смирения и молитвы" могут принести большую пользу, если только мы будем вполне строго соблюдать их. Время поста и молитвы в нашей часовне были для нас всегда самыми отрадными; в это время словно отверсты были для нас небеса... Если бы даже пришлось уделить время для этих "особых" молитв в ущерб нашей общественной деятельности, все же это принесло бы громадную пользу нашим приходам.

Наше безмолвие может быть иногда полезнее наших поучений, если только мы уединяемся для беседы с Богом. Иероним совершил великий подвиг, оставив все занятия свои для приведения в исполнение дела, к которому чувствовал себя призванным свыше. У него был обширный приход. Но он сказал своей пастве: "Нам настоит крайняя необходимость перевести Новый Завет, и потому вы должны найти себе другого пастыря. Следует подготовить перевод, я решился удалиться для этого в пустыню и не вернусь, пока не окончу это дело". И он действительно удалился в пустыню, взяв с собою все свои рукописи. Здесь он молился, трудился и исполнил свое обещание, сделал латинский перевод Нового Завета, так называемую Вульгату. Подобно тому, как ученость и тихие молитвенные подвиги бл. Иеронима дали жизнь великому, бессмертному произведению, так быстро будет возрастать и наше духовное разумение, если мы будем время от времени заявлять нашим прихожанам: "Дорогие друзья, мы должны ненадолго удалиться, чтобы укрепить наш дух в уединении". И хотя не напишем мы после этого латинской Вульгаты, но все же будем тогда в силах совершать дела, достойные бессмертия.

4-я лекция Наша публичная молитва

Епископальная церковь хвалилась иногда, что ее члены посещают храмы для молитвы и для поклонения Богу, тогда как диссиденты собираются лишь для одной только проповеди. Мы ответим на это, что это верно лишь относительно некоторых, но этого нельзя сказать о всех нас. И мы собираемся для поклонения Господу и положительно утверждаем, что во время богослужений не-первенствующей церкви, т. е. нашей, также возносится столь же истинная и угодная Богу молитва, как и во время торжественнейших пышных литургий Англиканской церкви.

Но если смысл этих замечаний тот, что слушание проповеди не есть богослужение, то это великое недоразумение, потому что слушать надлежащим образом Евангелие есть одна из благороднейших форм почитания Всевышнего. Это такое упражнение, которое развивает все духовные способности человека. Благоговейное слушание Слова Божия учит нас смирению, укрепляет в вере, освещает наше сердце радостью, воспламеняет любовию, оживляет наше усердие и возносит нас к небу. Многие проповеди для нас то же, что лестница Иакова, по которой видим мы восходящих и нисходящих ангелов, а на вершине ее - Самого Господа. Часто, когда обращается к нам Господь устами служителей Своих, кажется нам, будто должны мы воскликнуть: "Это не что иное, как дом Божий, это врата небесные!" Мы славим имя Господне и восхваляем Его от всего нашего сердца, когда Он поучает нас Своим Св. Духом, дарованным Им людям. И потому не может быть и такой разницы между проповедью и молитвою, как некоторые утверждают. Одна часть богослужения незаметно переходит в другую. Проповедь часто увлекает нас к молитве и священным песнопениям. Хорошая проповедь есть угодное Богу поклонение, как откровение благодатных свойств Его. Одушевленное глубокое раскрытие Его Евангелия более чем что-либо прославляет Его. Благоговейное внимание к евангельским истинам, раскрываемым проповедником, лучшая форма почитания Всевышнего Творца и, может быть, даже наиболее духовная, к какой только способен человек. Но тем не менее, нам следовало бы - как говорит древний римский поэт - поучиться многому и от наших врагов, и очень возможно, потому что наши противники, члены Епископальной церкви, справедливо указывают на некоторые слабые стороны наших публичных богослужений. Должно признаться, что не всегда выливаются наши молитвенные упражнения в лучшую форму или не всегда исполняются у нас как следует. Существуют такие молитвенные дома, где эти упражнения далеко не столь благоговейны и пламенны, как бы мы того желали; в других же местах, напротив, усердие соединено с таким невежеством, искренность искажается столь бурными проявлениями, что никакой разумный христианин не может спокойно присутствовать при богослужении. Молиться в силе Духа Святого дано не всем нам, и не все также молятся одинаково как духом, так и сердцем. Еще многое следует улучшить здесь, в некоторых же местах это даже и крайне необходимо. И потому позвольте, дорогие братья мои, серьезно предостеречь вас, не вредите вашим богослужениям вашею свободною молитвою, а усердно старайтесь, чтобы все вообще священное служение ваше стояло на должной высоте.

Будьте уверены, что свободная, непринужденная молитва должна быть наиболее согласна с Священным Писанием. Если вы относитесь с недоверием к своим действиям, вы никогда ничего не сделаете порядочно. Будьте же твердо уверены, что вы почитаете Господа именно так, как это завещано Словом Божиим и как это угодно Господу. Выражения "читать молитвы", к которому мы так привыкли теперь (в Англии), не существует в Священном Писании, как ни богато оно драгоценными религиозными выражениями; и надо думать, его нет там потому, что не существовало тогда и подобного понятия. Где встречается у апостолов хотя бы малейший намек на литургию? Молитва в собраниях первых христиан не имела никакой определенной формы. Тертуллиан пишет: "Мы молимся без внешнего побуждения, потому что мы молимся от сердца". Иустин-мученик говорит о первенствующем пресвитере, что он "молится по мере сил своих". Не трудно указать, где и когда вошли в употребление первые литургические молитвы; они возникали и развивались в церкви постепенно. Мне очень хотелось бы побольше поговорить об этом предмете, но здесь не место для этого. Я перехожу потому далее.