– Андреа, как вы оказались здесь, внизу? – озадаченно нахмурив лоб, осведомился он. – А я-то думал, вы давно уже спите.
– Ах… я… я просто решила спуститься сюда, чтобы попросить у кого-нибудь травяной настойки. Моя головная боль стала просто невыносимой.
– Скажите, вы уверены, что вам не требуется врач? Вы снова вся горите.
Она машинально прижала ладони к щекам. Даже через плотную ткань перчаток она ощутила исходившую от кожи волну тепла.
– Нет, со мной все в порядке – по крайней мере так оно и будет, лишь только прекратится головная боль, а я немного отдохну.
Он продолжал разглядывать ее с каким-то странным выражением.
– Что такое? – спросила она.
– Я просто не могу понять: если вы не собирались выходить из отеля, зачем надо было надевать перчатки. Кстати, ваша правая перчатка сильно испачкана какой-то белой пылью.
– Ох! – Андреа с ужасом обнаружила, что на ткани осталась белая пудра с туалетного столика ее жертвы с верхнего этажа! – Похоже, мне придется отдать их в чистку, не так ли?
Она постаралась поскорее сочинить правдоподобное объяснение такому странному стечению обстоятельств.
– Остается лишь надеяться, что присыпка от головной боли не оставляет на ткани стойких пятен. У меня оставался последний пакетик такой присыпки, и когда я раскрыла его, то действовала так неловко, что все его содержимое высыпалось наружу. И теперь мне приходится блуждать здесь в поисках травяной настойки, ведь аптеки откроются только завтра утром, а я больше не в силах терпеть головную боль. Я и понятия не имела, что так умудрилась испачкать свою перчатку. Спасибо, что напомнили мне об этом.
– Но я так и не понял, зачем вам требовалось надевать перчатки, чтобы спуститься в холл?
– Привычка, наверное! – воскликнула она, театрально взмахнув руками и стараясь рассмеяться, хотя и не очень успешно. – Привычка, ставшая второй натурой. Ведь я все последние дни нигде не показывалась без перчаток, я буквально срослась с ними, вот и все.
– А этот объемистый ридикюль? – не унимался он, не скрывая недоверия.
– Ах, и это… – произнесла она, криво улыбаясь. – Довольно странно с моей стороны, не так ли? Иногда мне кажется, что я так много времени провожу в обществе Мэдди, что ее странности неизбежно передаются и мне. А может быть, все дело в измучившей меня головной боли.
У них за спиной раздвинулись двери лифта, и из них выскочил разъяренный мужчина, в спешке чуть не сшибший их с ног.
– Я желаю побеседовать с хозяином! – провозгласил он. – Немедленно! Мою комнату только что ограбили, и я заставлю этот паршивый отель понести ответ! У них под крылышком завелась целая банда проходимцев! Они не только игнорируют свои прямые обязанности по поддержанию порядка в номерах, они еще и норовят стянуть все, что плохо лежит!
Хотя страх ее был смешон, ведь ни Томас, ни его жена не смогли бы опознать в ней вора, обчистившего их номер, Андреа почувствовала неодолимое желание поскорее удалиться отсюда. Она не могла находиться с ним рядом, просто не могла! И она ухватилась за первый попавшийся предлог:
– О Боже правый! Этот господин занимает номер на одном этаже с нами, только дальше по коридору! Я должна бежать и убедиться, что с Мэдди все в порядке! Она же может до смерти перепугаться!
– А как же насчет настойки? – поинтересовался Брент, стараясь одним ухом уловить обрывки разговора у стойки портье, а другим слушая Андреа. – Вы разве забыли, что именно ради этого спустились в холл?
Она удивленно воззрилась на него. Ого, да ведь он, похоже, ревнует или подозревает ее в чем-то…
– Я прекрасно об этом помню, тем более что голова моя продолжает раскалываться от боли, – холодно парировала она. – Однако, – и она взмахнула рукой в сторону суматохи, поднявшейся возле входа в отель, – вся эта шумиха принудит портье заниматься более серьезными вещами, так что вряд ли у него дойдут руки до какой-то несчастной рюмки настойки. Так или иначе, мне прежде всего надо повидать Мэдди.
Все еще не в состоянии разобраться, где в ее речах правда, а где ложь, Брент вынужден был все же отступить перед этой загадкой, поскольку все говорило о том, что наступил момент заняться своим поручением и ознакомиться с обстоятельствами только что обнаруженной кражи.
– Пожалуй, вы правы, – согласился он, провожая ее до лифта. – Поднимайтесь спокойно к себе в номер, а я прослежу, чтобы вам принесли настойку, или же принесу ее сам.
– Ну а как насчет утра: я увижу вас, как мы условились раньше? – торопливо осведомилась она, высунувшись в остававшуюся между створками двери щель.
– Непременно, – заверил он, и это было последнее, что удалось ей уловить сквозь лязг сомкнувшейся двери.
Как только на место происшествия прибыла полиция для проведения официального расследования, Брент предъявил им свои полномочия, оставаясь инкогнито в глазах служащих отеля. Полицейские охотно позволили ему присоединиться к расследованию, равно как и двоим официальным сотрудникам агентства Пинкертона, командированным в Филадельфию для поддержания порядка на выставке.
Бренту стоило один раз взглянуть на эту парочку в плохо пошитых драповых костюмах и фетровых шляпах-котелках, чтобы понять, о чем говорил в свое время Кен. По крайней мере этих агентов никак нельзя было представить себе элегантно одетыми, не говоря уже про манеры. Любой выходец из высших слоев общества тут же раскусил бы их.
Следуя за разгневанным Томасом Торнтоном, они поднялись в его номер, дабы обследовать место преступления. Они обнаружили, что супруга Томаса бьется в натуральной истерике, тогда как многочисленные набившиеся в номер доброжелатели на все лады стараются привести ее в чувство. Ее муж, будучи выведен из себя, проявил гораздр меньше сочувствия и такта.
– Будь так добра, прекрати этот дьявольский вой! – сказал он.
– Ох, сам заткнись, Томас! – прорыдала она. – Ведь это не у тебя только что украли все украшения до последнего!
– Конечно нет, – гневно парировал он, – но у меня было спрятано в этом носке четыре тысячи долларов!
Полицейский инспектор и его подручные, не обращая внимания на семейную сцену, занялись осмотром, тогда как Брент стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Через несколько минут один детектив кивнул другому.
– По-моему, почерк тот же.
– Да, – подтвердил его коллега. – Тот же М. О., что и в вашингтонских проделках.
– М. О.? – переспросил Брент.
– Modus operandi, – пояснил детектив. – То есть образ действий.
– И что позволяет вам предположить, что кражу совершил тот же человек?
– Среди всего прочего, бросается в глаза ненасильственный способ проникновения. Как бы он ни пробрался сюда, он при этом не взломал дверь и не разбил оконное стекло. Выглядит так, словно у него были ключи от номера, или замок попросту не был заперт.
– Я сам запер дверь на замок, – безапелляционно заявил Торнтон. – Я всегда забочусь о подобных вещах.
– Так почему же вы храните деньги в носках? – фыркнул детектив, – если вору так легко проникнуть в этот отель?
Разгневанная жертва воровства зашипела, словно кипящий чайник:
– Если вы хотите сказать, что я сам виноват во всем, то вы пытаетесь свалить все с больной головы на здоровую, мистер! Я не доверяю ни одному служащему этого отеля, начиная от портье и кончая горничной, унесшей все наши ценности! Вот к кому вам следует приставать с вопросами, а не ко мне!
– Хотя я не думаю, что именно горничная обокрала вас, я уверяю, что допрошу ее в ближайшее время. А перед этим я бы хотел кое-что узнать у вас. Например, кто, по-вашему, сложил все эти вещи в такие аккуратные стопки?
– Проклятая горничная, я же сказал вам! Когда мы с Сарой отправлялись в театр, то оставили все здесь в страшном беспорядке, потому что опаздывали.
– А туалетный столик? Все было расставлено ровными рядами, как и сейчас?
– Я… я так не думаю, – вмешалась Сара. – Насколько я помню, у меня опрокинулась пудреница, и пудра засыпала буквально все вокруг. Но я не успела ничего собрать. Я подумала, что горничная после вытрет пыль. Но я определенно не могла подумать, что ей взбредет в голову стащить все мои драгоценности, пока она вытирала с них пудру!