Кристал интересовало, что подумает сэр Генри Мерривейл об этой кошмарной коллекции.
— Разумеется, я переоденусь к обеду, — заявила она.
Кристал так и сделала, облачившись в черное с серебром платье, которое, учитывая ее незаурядную сексапильность, воспламенило бы даже монаха-трапписта.[13]
Теперь же, стоя в желто-голубой гостиной с залитыми дождем окнами, она пребывала в последней стадии гнева. Кристал дала понять, что коктейли и канапе должны быть поданы в половине восьмого, так как нафантазировала себе полчаса перед обедом с сэром Генри Мерривейлом в безукоризненном вечернем костюме, потягивающим коктейль и рассказывающим о своих приключениях с тиграми в Симле.
Однако в комнате, кроме нее, не было ни души.
— Проклятие! — снова пробормотала Кристал. Снаружи на лестнице послышались шаги. Кристал быстро пригладила платье, но это оказался всего лишь ее брат.
Роберт Мэннинг, симпатичный высокий молодой человек с рыжеватыми волосами и слегка тронутым веснушками лицом, вошел в гостиную с рассеянным видом. Боб не удосужился переодеться к обеду, и цвета его галстука бросались в глаза на расстоянии десяти ярдов.
— Добрый вечер, Боб.
— Привет, Крис.
Улыбка Кристал была не лицемерной, но несколько натужной. Она указала на большой шейкер и тарелки с канапе.
— Выпьешь коктейль?
Боб задумался над предложением.
— Пожалуй, нет, — печально вздохнул он. — Я сейчас тренируюсь.
— Тогда возьми канапе. Уверена, это не помешает тебе проделать «бант» с трехсот футов.
— Неужели ты не знаешь, Крис, что такое «бант»? — Пальцы Боба машинально стиснули рукоятку воображаемой биты, а карие глаза блеснули. — Его проделывают таким образом, чтобы игрок мог…
— Минутку, дорогой! — Кристал подняла руку, и ее сердце забилось чаще в предвкушении встречи с почетным гостем.
В комнату вошли трое мужчин. Первым, очевидно, был Нортон, который, как тотчас же решила Кристал, походил на Лесли Хауарда. Потом она увидела длинные серебристые волосы отца, коротко подстриженные на висках. А затем…
При виде сэра Генри Мерривейла в брюках гольф и очках, съехавших на кончик широкого носа, Кристал была ошарашена не менее, чем если бы один из тигров Симлы просунул голову в дверь. Но она была толковой и сообразительной девушкой. В конце концов, трудно было рассчитывать, что гость будет выглядеть точь-в-точь как Роналд Колмен.[14] В любом случае в ее доме находился знаменитый отпрыск древнего рода.
— А это, — представил ее отец, — моя дочь Кристал. Сэр Генри Мерривейл.
Кристал улыбнулась, опустив веки, опушенные черными ресницами.
— Пускай у меня выпадут кишки, — заявил «отпрыск древнего рода» голосом, который, очевидно, был слышен в кухне, — если вы не менее хорошенькая, чем ваша сестра! Фред, у вас монополия на хорошеньких девушек?
— Кристал выглядит недурно, — согласился Мэннинг. Слова застряли у Кристал в горле при столь уничижительном, по ее мнению, замечании отца.
— Значит, вы одобряете меня, сэр Генри? — с трудом выговорила она.
— Одобряю? — отозвался великий человек. — Гореть мне в аду, если я хотел бы увидеть вас в алжирской пивной, полной французских матросов.
— П-почему?
— Потому что они из-за вас перерезали бы друг другу глотки, — объяснил Г. М. — А это массовое убийство. Но разве вам бы не понравилось, если бы мужчины убивали друг друга ради вас?
Посмотрев на Г. М., Кристал пришла к выводу, что он… любопытный экземпляр.
— Кстати, — продолжал Г. М. — Говоря о возне на диване…
Фредерик Мэннинг громко прочистил горло.
— А это мой сын, — представил он.
Боб Мэннинг, высокий, долговязый и рыжеватый, протянул руку с глуповатой улыбкой.
— Как поживаете, сэр?
— Превосходно. А вы тот парень, который интересуется автомобилями и бейсболом?
— Да, сэр. Но… разве вы не играете в крикет? Я имею в виду… — Боб бросил взгляд на брюхо Г. М., — не играли, когда были моложе?
Лицо Г. М. слегка покраснело, но он ответил со снисходительным жестом:
— Когда я был гораздо моложе, сынок, то играл и в бейсбол.
Боб сразу оживился:
— Слушайте, сэр! Не могли бы вы завтра прийти на площадку? Лось Уилсон обещал быть там. Он великолепный питчер и бросит вам несколько легких мячей, если вы хотите немного попрактиковаться.
— А вот и Джин с Дейвом. Приятно видеть тебя снова, Дейв! — Кристал кивнула в сторону двери — ее только что представили Саю Нортону, и знакомство казалось ей не лишенным определенной перспективы. — Это мистер Нортон.
Джин и Дейвис, пренебрегшие вечерними туалетами, старались держаться незаметно. Сай Нортон обменялся рукопожатиями с Дейвисом, чьи белые зубы блеснули в дружелюбной улыбке на загорелом лице. Сай невзлюбил его с первого взгляда.
— Боюсь… — начала Кристал и повысила голос: — Папа!
— Да, дорогая?
— Нам нужно поторопиться с коктейлями. Я распорядилась подать обед в восемь, а кухарка — сущий тиран!
— Это не важно, Кристал. — Низкий голос Мэннинга всегда привлекал внимание, когда он использовал его подобным образом. — Я велел отложить обед до девяти, так как решил сначала покончить с делом.
Очередной удар грома грянул на фоне несмолкаемого шума дождя. В голосе Мэннинга не было ничего зловещего, однако Джин вцепилась в руку Дейвиса, а Кристал широко открыла глаза. Лицо Боба вновь поскучнело — казалось, он не слышал отца.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил Мэннинг.
Пройдя по мягкому ковру через желто-голубую гостиную, он опустился на стул под лампой для чтения. Дизайнер, обставлявший эту комнату, снабдил ее весьма причудливой мебелью.
Сай сел неподалеку от Боба Мэннинга. Г. М. разместил свои телеса в бесформенном кресле. Джин и Дейвис уселись на краю дивана; на другом краю, возле лампы, поместилась Кристал, дабы свет подчеркивал белизну ее кожи на лице и в глубоком вырезе черного с серебром платья.
— Нет, — остановил ее Мэннинг, когда она протянула руку к шнуру звонка. — Не зови Стаффи. На какое-то время мы обойдемся без коктейлей и канапе.
Сай Нортон, вспомнив, о чем они говорили в машине, почувствовал себя не в своей тарелке.
— Я обращаюсь к троим моим детям, — продолжал Мэннинг. — Конечно, я предпочел бы сделать это приватно, однако есть причина, о которой я умолчу, но по которой нам понадобятся свидетели. — Он соединил кончики пальцев и произнес тоном судьи в кресле: — Я спрашиваю вас троих. Считаете ли вы, что я всегда был достаточно хорошим отцом?
Вопрос, вызвал у Сая Нортона желание спрятаться от смущения под стул. Такой же эффект он произвел на остальных, за исключением сэра Генри Мерривейла.
Дождь барабанил по окнам.
— Ну разумеется! — воскликнула Кристал, широко открыв удивленные глаза.
— Д-да, — неуверенно промолвила Джин и отвернулась.
Боб Мэннинг сидел неподвижно, уставясь в пол.
— Конечно, папа, — пробормотал он с явным усилием. — Ты был великолепным.
— Еще один вопрос, — снова заговорил Мэннинг. — Сколько раз вы слышали об идеальном браке?
— Ох, папа! — воскликнула Джин. — Ты опять о Роберте Браунинге и Элизабет Барретт?
В глазах Мэннинга мелькнули искорки.
— Ты абсолютно права, — ответил он. — Я мог бы упомянуть Браунинга и Элизабет Барретт. Но сначала я скажу о другом. Вы трое были достаточно любезны, — легкая улыбка внезапно исчезла, — выразив ваше мнение обо мне. Теперь позвольте сообщить, что я думал о вас. — Мэннинг сделал паузу. — Когда вы родились, я не любил вас, а временами ненавидел. После смерти вашей матери мне понадобились годы, чтобы хотя бы немного привязаться к вам.
Шокированное молчание было подобно щелканью бича.
— Вам когда-нибудь приходило в голову, — продолжал Мэннинг, — что даже по-настоящему идеальный брак может быть не испорченным, но сильно пострадавшим от навязчивых созданий, именуемых детьми? Безусловно, не приходило! Сентиментальность нашего времени не позволяет подобных мыслей.