— Будь я проклят! — с видом мученика воскликнул он, словно со скамьи подсудимых. — Почему я всегда оказываюсь виноватым? Я только стараюсь помочь людям, а когда мне это удается, они смотрят на меня с удивлением и говорят: «Что здесь делает этот старый сукин сын? Пните его в зад!» — Г. М. схватил свою панаму. — С меня довольно! Я не намерен оставаться здесь и…
Разумеется, они винили Г. М., так как должны были обвинить хоть кого-то, и в глубине души понимали, что он возражает против этого не так сильно, как говорит. Но его остановила Айрин Стэнли:
— Сэр Генри!
Она смущенно посмотрела на детей. Сай чувствовал, что, по-своему, эта женщина куда более привлекательна, чем Кристал.
— Я… хочу показать вам кое-что. Это поможет вам понять… — Айрин Стэнли облизнула губы. — Вы видели правую сторону моего лица. Теперь посмотрите на левую.
Медленно, как инвалид, который не осмеливается сделать первый шаг, она начала поворачивать шею, чтобы свет лампы справа от нее падал на другую сторону лица. Остальные выглядели озадаченными.
— Ну и что? — спросил Боб. — Что тут не так?
— Вы ничего не замечаете?
— Нет, — ответила Кристал. Тем не менее в ее глазах промелькнуло сочувствие.
Слезы блеснули в глазах Айрин Стэнли. Ее душа — если такая субстанция существовала, — вероятно, истекала кровью.
— Некоторые говорят мне, что даже при дневном свете не замечают… почти ничего. Конечно, они просто жалеют меня. Но три месяца назад вы бы побоялись подойти ко мне!
— Пластическая операция, — пробормотала Джин.
— Я не могу все вам рассказать, — продолжала женщина, — но я была бы «мертва» и по сей день, если бы Фред не нашел меня. Сэр Генри, вы один обо всем догадались. Расскажите им!
Г. М. поправил очки и опустился в кресло, свирепо глядя на детей Мэннинга.
— К вашему сведению, тупоголовые вы мои, — заговорил он, — это было самое рискованное предприятие, на которое я когда-либо решался. Я панически боялся, что сделаю промах, так как у меня не было абсолютно никаких доказательств. Все мои выводы основывались исключительно на характере Мэннинга и некоторых его словах, которые слышали и вы.
Вчера вечером, когда Мэннинг ораторствовал в библиотеке, я думал — особенно когда услышал о разговоре в его офисе, нечто вроде «Сынок, тут все не так. Вы выдаете кусочки правды вперемешку с кучей вранья». И вранье в основном касалось его любовной истории.
Я не утверждаю, что любой мужчина может восемнадцать лет хранить браунинговскую верность покойной жене. Иногда он посматривает на лакомые кусочки. Такое случается… хм!., даже с людьми, обладающими самым возвышенным умом!
Но, — продолжал Г. М., внезапно слезая с пьедестала и вновь становясь здравомыслящим человеком, — я могу сказать вам, чего Фред Мэннинг никогда бы не сделал. Его идеализация супружеской любви в духе Роберта Браунинга и Элизабет Барретт дышала искренностью. Он жил ради нее. Как ваше настоящее имя, мэм?
Так называемая Айрин Стэнли сидела с закрытыми глазами. По ее щекам текли слезы.
— Элизабет, — ответила она.
Эмоции вновь забурлили — ощутимо, как водоворот. Джин села в кресло, опустив голову на руки.
— Поэтому я скажу вам, — снова заговорил Г. М., — чего Мэннинг никогда бы не сделал, — если только это не являлось выдумкой с целью пустить семье пыль в глаза. Он не стал бы заявлять собственным детям, что намерен сбежать — вероятно, навсегда — со шлюшкой, чья вульгарность его, видите ли, стимулирует. Кто сказал вам, что ее зовут Айрин Стэнли и что она вульгарная шлюшка? Сам Фред Мэннинг. Но помните его хитрую улыбку, когда он говорил это вчера вечером? Нет! Фред Мэннинг никогда бы так не поступил, если только это не было очковтирательством. Такое просто не в его характере.
— А кто бы подумал, — спросила Джин, вздрагивая от сдерживаемых рыданий, — что в его характере растратить деньги фонда?
— Ну, что касается этого… — Г. М. слегка нахмурился, словно речь шла о какой-то незначительной формальности. — Окружной прокурор доказал, что ваш отец растратил деньги?
Последовала пауза.
— Вы хотите сказать… — начала Джин.
— Заткнитесь! — прервал ее Г. М. — Вчера вечером, говоря о своей веселой шлюшке, Фред Мэннинг процитировал Браунинга. И более того, он процитировал «Бегство герцогини» — поэму, которую написал молодой Браунинг перед женитьбой, дабы убедить Элизабет Барретт бежать с ним, что она и сделала.
А что мы слышали о покойной жене Фреда Мэннинга? Только то, что она утонула после взрыва котла на старом речном пароходе. Тело, очевидно, так и не нашли.
Но что происходит на открытых пароходах, когда взрывается котел? Что заставляет их тонуть? Пожар. Теперь предположим, что жена Мэннинга не умерла? Что пожар…
На следующий день наша юная Джин подала мне идею. Ее отец собирался повидать пластического хирурга. Она думала, что операция изменит его внешность после побега. Но, как я вам говорил, это невозможно. Никто, даже Фергюсон в Эдинбурге или Рихтер в Вене, не в состоянии осуществить такое.
Кроме того, Мэннингу пришлось бы лежать после операции, и полиция наверняка добралась бы до него.
Нет, нет, нет! Все это не соответствовало действительности. Но что может сделать пластическая хирургия, если человек сильно обгорел…
Джин выпрямилась:
— Так вот почему вы сказали мне, что я ничего не выдала?
— Угу.
— И вот почему вы были готовы держать пари, что папа даже близко не подойдет к пластическому хирургу и у полиции не будет ни одного шанса?
— Конечно, куколка. Если бы такое произошло, все было бы кончено. Но вы подали мне настоящую идею, когда появились вечером на кладбище, и я пытался помешать вам увидеть вашего отца, лежащего на могильном холмике.
— Я ничего вам не говорила!
— Разве? Вы сказали, что следовали за ним, когда он «ходил в то место, где разыскивают людей». Разыскивают людей! Это могло означать только крупную частную фирму вроде «Персьют», количество неудач которой размером с булавочную головку. Предположим, Мэннинг чувствовал, что его жена не умерла, и пытался разыскать ее. И предположим, несколько месяцев назад ее удалось найти. — Г. М. тряхнул головой. — Конечно, все это были только догадки. Но я должен был рискнуть!
— И вы оказались правы, — со слабой улыбкой отозвалась Айрин Стэнли. — Что касается случившегося со мной… Нет, пожалуйста!
Все заговорили одновременно. Айрин Стэнли опустила глаза, с которых успела тайком удалить следы слез, потом подняла их снова.
— Пожалуйста, думайте обо мне как о посторонней! — взмолилась она. — Я пытаюсь думать так же о вас. Иначе нам будет нелегко. Можете это сделать?
— Я, пожалуй, могу, — пробормотала Кристал, — хотя сочувствую тебе всем сердцем.
— Когда Фред и я поженились… — Айрин Стэнли ни разу не использовала слова «ваш отец», — мне было только восемнадцать. И когда произошел взрыв, я была еще очень молодой и, вероятно, глупой. Мне обожгло всю левую сторону лица…
Быстро сунув руку между подушками дивана, она достала ручное зеркало, поднесла его к правой стороне лица, куда падал свет, и так же быстро спрятала назад. Сай догадался, что зеркало всегда было рядом.
— Я не возражаю обсуждать происшедшее, — продолжала женщина, — так как это было очень давно. Но когда меня вытащили из воды и отправили в больницу, я приняла решение…
— Ты не должна рассказывать нам… — вскрикнула Джин.
— Прошу тебя, Джин.
— Извини. — Джин опустила голову.
Женщина, так похожая на Кристал, но чей характер с годами приобрел мягкость, не свойственную старшей дочери, снова заколебалась.
— Я думала, мужчины ценят только… физическую привлекательность. Возможно, это правда. Мне казалось, я буду внушать Фреду ужас. Я не могла бы этого вынести! — Ее голос дрогнул, но она сдерживала эмоции. — Поэтому я поступила так, как поступали до меня другие женщины, — позволила считать, будто я утонула. — Айрин Стэнли приподняла плечи и посмотрела на диван, показав изящную линию шеи и темно-каштановые волосы. — С годами я поняла, что вела себя глупо и даже жестоко. Но я бы сделала это снова. Не стану утомлять вас подробностями прожитых лет. Мне приходилось работать, но не на людях, я старалась, чтобы никто не видел мое лицо. Я шила, стирала, снова занялась живописью и — спустя долгое время — добилась кое-каких успехов. — Она поднялась с дивана, как хозяйка на вечеринке с коктейлями. — Осталось немного.