— Судя по всему, не вписался в поворот, — продолжал Плешуин. — Обнаруженные следы шин доказывают, что он зацепился за камушек и не смог вовремя вырулить. Там ведь нет ограждения, Моль. Почему никто ничего и не заметил. Был человек, а через секунду — нет человека.

Молья поглядел вниз с откоса и почувствовал слабость в коленях и как на лбу его выступает холодный пот. Он попятился, отходя от края. Высоты он боялся — был у него такой недостаток. На высоте он нервничал, даже небольшой подъем заставлял его воображать бог знает что, как еще секунда — и он летит в пропасть. Он прошел к кабине подъемного крана, водитель которого говорил по рации, по-видимому, с тем, кто управлял лебедкой на берегу.

Молья поднял вверх свой полицейский жетон.

— Что там у вас?

— Три водолаза в воде работают. — Водитель говорил громко, стараясь перекричать гул машины и не прекращая дергать рычаги. — Они цепи прикрепляют, чтобы мы могли вытащить ее сюда. — Водитель ткнул пальцем себе через плечо, указывая на стоявший рядом грузовик с платформой.

— Какой марки машина? — спросил Молья.

— В воде не разглядеть. Но за рулем человек — это точно.

Молья содрогнулся.

— Так его еще не вытащили?

— Не смогли. — Водитель нажал на другой рычаг. — Слишком уж машина покорежена.

Послышалась какая-то команда по рации.

— Прошу прощения! — произнес водитель и, поудобнее усевшись, всерьез занялся делом.

Через несколько минут и после новых команд по рации трос натянулся.

— Вот, пошла наконец! — крикнул водитель.

Молья сделал пару шагов вперед, стараясь не слишком приближаться к краю. Он слышал натужный рев мотора и вибрирующий гул натянутого троса. Поверхность воды прорезал разбитый корпус машины, с которого стекали потоки воды.

Патрульная машина. Берт Куперман. Молья сплюнул за край откоса: боль в желудке перешла в горечь во рту.

— Он что, из ваших? — крикнул ему водитель крана.

— Угу, — не отворачиваясь, ответил Молья. — Из наших.

Кто-то поднял руку на копа, и на этот раз никакая сволочь — генеральный прокурор, грози он хоть не знаю чем, — тела не получит. На этот раз Том Молья будет делать то, в чем приносил присягу округу Джефферсон, мать его так и растак! И плевать ему на всех недовольных!

Возле главного входа в клинику на Джуда-стрит сгрудились с десяток черно-белых машин полиции, в сумерках ярко горели их зажженные фары, отчего окружающий пейзаж казался еще красочнее. Закатные облака мешали пурпур и синеву. На противоположном тротуаре плечом к плечу стояли студенты-медики с тяжелыми рюкзаками и персонал клиники; наблюдая происходящее, они оживленно делились впечатлениями. Слухи продолжали ходить самые невероятные: внутри гора трупов. Взбесившийся пациент психиатрического отделения ухитрился сбежать из палаты, убил кое-кого из персонала клиники, а сейчас держит других в заложниках, в то время как полиция обыскивает этаж за этажом и палату за палатой.

Собравшаяся толпа несказанно удивляла детектива Фрэнка Гордона — сквозь матовое стекло дверей в вестибюле клиники ему хорошо было видно, что люди никак не расходятся.

— Свет фар патрульных машин для них все равно что освещенное крылечко для мошкары, — сказал он. — И неважно им, что это опасно, что они могут погибнуть, их просто тянет на свет! — Он повернулся к Тине: — Нет, правда, кто вы ему? Его девушка? Ведь то, что вы не жена, это ясно. — Гордон показал на левую руку Тины. — Кольца нет. Да я и проверил: Слоун не женат.

— Я его секретарь. Тина Скокколо.

Гордон подался вперед, словно был туговат на ухо:

— Секретарь?

Она кивнула.

— Я с ним десять лет проработала.

Гордон покачал головой с улыбкой полного недоумения.

— Двадцать четыре года как я в полиции работаю, но такой дикости еще не видал.

— Но с рассказом-то его это совпадает, верно? И описание мужчины оказалось правильным.

Лицо Гордона приняло сдержанное и не очень веселое выражение.

— Да, описание парня, сказавшегося братом Слоуна, данное вахтером, и то, что говорил сам Слоун, совпадают, как совпадают они с приметами, которые сообщил один из жильцов Слоуна. Я ведь съездил туда, переговорил. Тот жилец признался, что сам он направил телефонного мастера именно такой наружности к Мельде, как там ее... — Гордон заглянул в записи.

— Деманюк, — подсказала Тина.

— Правильно. Деманюк.

— Но к телефонной компании он не имел отношения, — сказала Тина.

— Очевидно, нет. Слоун и тут оказался прав. Никакого вызова в тот дом в телефонную компанию не поступало.

— И значит, Дэвид говорил правду насчет взлома, — заметила она.

— Вот тут я не уверен. Единственное, что я знаю, это сведения из полицейского протокола, предоставленные мистером Слоуном, и свидетельства двух полицейских, выезжавших на место. Согласно им, кто-то проник в квартиру Слоуна точно так же, как кто-то проник к этой госпоже...

— Деманюк.

— Госпоже Деманюк. Совершенно верно. Так или иначе, да, все это совпадает.

Тина облегченно перевела дух.

— Но офицер полиции все же считает ситуацию странной.

— Странной?

— В той части, что проникший в квартиру Слоуна ничего в ней не взял.

— Не понимаю.

— Я тоже. Обычно взломщики проникают с целью грабежа. — Гордон многозначительно поднял брови. — Но тот, кто влез в квартиру Слоуна, по всей видимости, не забрал из нее ничего ценного — ни стереосистемы, ни телевизора. Лишь поломал их. И это, судя по всему, полностью исключает мотив грабежа. — Тине вспомнились слова Дэвида насчет того, что незнакомец искал конверт. Но она промолчала. — Вам известно о каких-либо порочных наклонностях мистера Слоуна?

— Порочных наклонностях? — удивилась она.

— Да. Пристрастии к наркотикам, алкоголю, азартным играм... женщинам.

Она покачала головой.

— Он почти не пьет, детект... — Она осеклась, вспомнив о просьбе Слоуна принести ей из офиса портфель. Конверт от Джо Браника находился в портфеле.

— Госпожа Скокколо?

— Да?

— Так что же насчет порочных наклонностей?

— Нет, — сказала она. — Мне ни о чем таком неизвестно. — Но ответ ее прозвучал уже не столь уверенно, и от детектива, казалось, это не ускользнуло.

— Ну а могла быть какая-нибудь... какой-нибудь человек, которому он сильно досадил? Долг, который он кому-нибудь не отдал?

— Нет, — сказала она, по-прежнему не слишком уверенно. — Она скрестила руки на груди. — Я не все, конечно, знаю о его личной жизни, детектив, но могу вас заверить, что других увлечений, кроме, может быть, работы, у него нет. Да и времени ни на что другое он бы не нашел. Что же касается денег, то его чеками распоряжаюсь я, и по счетам он платит совсем немного. Могу утверждать, что средства у него есть. Крайне редко тратит деньги на себя. Костюмы и рубашки я ему заказываю по каталогам.

— Так что же он делает с деньгами?

— Вкладывает куда-нибудь или же просто оставляет на счетах. Он много жертвует детским приютам.

Гордон потер подбородок, словно проверяя, насколько отросла щетина.

— Ну а что скажете насчет его врагов?

Она пожала плечами.

— Ну так он же все-таки адвокат!

Замечание вызвало у Гордона короткий смешок.

— Я хотела сказать, что если он адвокат и постоянно выигрывает в суде, то может найтись кто-то, кому это не по вкусу. Но прямых врагов... нет, я таких не знаю.

Гордон вытащил из кармана пальто пластиковый мешочек и показал его Тине. Внутри была пуля.

— Один из наших сотрудников нашел. Как раз в том месте, какое назвал Слоун.

Она опять почувствовала, как по телу пробежал холодок.

— Сможете ему кое-что передать?

— Попытаюсь.

— Хорошо бы вам это удалось. Скажите ему, чтоб сдался.

— Но вы же верите ему, — возразила она. — Вы сами сказали, что он говорит правду.