— Нам нужно поговорить, — объявила Виктория.

— Может, вначале выпьете чаю? — спросила я. — У меня должны быть и свежие булочки, если только Саванна их все не съела.

— Мы не есть сюда пришли, Пейдж, — сказала Виктория из гостиной.

— Тогда просто чаю?

— Нет.

Отказ от выпечки уже не предвещает ничего хорошего, но еще и от чая? Почти неслыханно в анналах истории Шабаша.

— Как ты могла скрыть это от нас? — спросила Виктория, когда я присоединилась к ним в гостиной. — Решение вопроса об опекунстве и так представляет сложность. Решение вопроса в суде. Но…

— Никто ничего не решает в суде, — сказала Саванна, появляясь из-за угла. — Взять опекунство в данном случае означает вломиться в дом в полночь и утащить меня прочь, лягающуюся и кричащую. Вот это и будет борьба за опекунство.

Виктория повернулась ко мне:

— О чем она говорит?

— Саванна, как насчет того, чтобы проводить бабушку вниз и показать ей твои рисунки?

— Нет.

— Саванна, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

— И что? Ведь говорить-то вы будете о моей жизни, не так ли?

— Вот видите? — Виктория повернулась к Терезе и Маргарет и махнула рукой на Саванну и меня. — Вот в этом и заключается проблема. Девочка не уважает Пейдж.

— У девочки есть имя, — заметила я.

— Не перебивай. Ты к этому не готова, Пейдж. Я это говорила с самого начала. Нам никогда не следовало позволять тебе взять ее. Ты слишком молода, и она слишком…

— Мы прекрасно справляемся, — сказала я и сжала челюсти так, что заныли зубы.

— Хотите посмотреть мои рисунки, бабушка Маргарет? — спросила Саванна. — Мой учитель говорит, что у меня настоящий талант. Пойдемте, посмотрим. — Она пошла прочь с улыбкой «хорошей девочки», которая, похоже, давалась ей так же болезненно, как мне мои сжатые челюсти. — Пойдемте, бабушка Маргарет, — крикнула Саванна через плечо высоким голосом. — И покажу вам свои карикатуры.

— Нет! — заорала я, когда Маргарет последовала за Саванной. — Пожалуйста, покажи то, что писала маслом. Маслом! — Почему-то я сомневалась, что чудовищно мрачные карикатуры Саванны поднимут Маргарет настроение. Возможно даже, при виде их у Старейшины случится сердечный приступ. А мне это совсем не нужно.

Как только они ушли, Виктория опять повернулась ко мне:

— Тебе следовало нам об этом рассказать.

— Я только вчера получила уведомление, после того как мы поговорили по телефону. Я не восприняла его серьезно, поэтому мне и не хотелось вас расстраивать. Затем, после того как я встретилась с ними сегодня утром, я поняла, что дело на самом деле серьезное, и я только что собиралась позвонить Маргарет…

— Не сомневаюсь!

— Не надо, Виктория, — тихо сказала Тереза.

— Ты знаешь, что они угрожают сделать? — продолжала Виктория. — Они собираются рассказать всему миру, кто ты. Кто мы есть на самом деле. Они заявят, что ты не подходишь на роль опекунши потому, что занимаешься колдовством.

— В этой стране тысячи матерей занимаются подобным, — негромко проговорила я. — И не скрывают этого, официально именуя свое занятие черной магией, а себя, называя викканками. И викканство считается в нашей стране официально признанным религиозным течением.

— Но мы не занимаемся черной магией, Пейдж. И мы не викканки. Не путай эти понятия.

— Я-то не путаю. Но каждый, кто прочитает их заявление, тут же придет к выводу, что под «ведьмой» они имеют в виду «викканку».

— Меня не волнует, к каким выводам кто придет. Меня интересует защита Шабаша. Я не позволю тебе рисковать выдачей нас…

— А, вот оно что! Конечно. Теперь я все поняла. Вот почему Лия обвиняет меня в колдовстве. Не потому, что она считает, будто подобное заявление поможет ей выиграть процесс. Она хочет напугать нас. Ведьмы больше всего боятся разоблачения. Лия угрожает нам разоблачением, а вы заставляете меня отказаться от Саванны.

— Это небольшая цена…

— Но мы не можем позволить Лии выиграть! Если эта уловка сработает, то они снова ею воспользуются. И каждый раз, когда какой-то представитель мира сверхъестественного захочет чего-то от Шабаша, они станут угрожать именно этим — разоблачением.

Похоже, Виктория начала колебаться. Я поспешила продолжить:

— Дайте мне три дня. После этого, я обещаю, вы больше не услышите о ведьмах в Ист-Фоллсе.

Мгновение спустя Виктория резко кивнула:

— Три дня.

— Есть еще одна вещь. И я говорю вам о ней не потому, что в это верю, а потому, что не хочу, чтобы вы об этом услышали от кого-то другого. Они утверждают, что отец Саванны — колдун.

— Это меня не удивляет. С девочкой определенно что-то не так.

— С ней все в полном… — открыла рот я, затем резко замолчала. — Но это же невозможно, не так ли? Чтобы ведьма и колдун имели общего ребенка?

— Откуда мне знать? — огрызнулась Виктория. Когда Виктория рявкнула на меня, я задумалась о том, как бы отреагировала моя мать. Независимо от того, сколько вопросов я задавала, зачастую очень глупых, которые я спрашивала, она всегда находила время ответить мне или заняться поиском ответа. Я подавила резко возникшую боль утраты и продолжила задавать вопросы:

— Вы слышали, чтобы подобное когда-то случалось?

— Конечно нет. Ведьмы Шабаша никогда бы не сделали ничего подобного. Но я поверю в такую возможность в случае Евы Левин. Ты помнишь Еву, Тереза? Она бы сделала такое просто потому, что это было противоестественно.

— А что говорит Саванна? — поинтересовалась Тереза.

— Она не знает, кто ее отец. Я не упоминала пока, что в иске речь идет о передаче ее отцу. Саванна думает, что Лия просто хочет взять над ней опекунство.

— Хорошо, — кивнула Виктория. — Давайте так это и оставим. Я не хочу, чтобы кто-то в Шабаше об этом знал. Я не хочу, чтобы кто-то размышлял о том, что мы позволили ведьме с кровью колдуна в венах присоединиться к нашему Шабашу, или беспокоился о появлении колдуна в Ист-Фоллсе.

— Колдуна? В городе? — Тереза чуть не завизжала от ужаса. Виктория прищурилась:

— Он уже в городе, не так ли?

— Насколько мне известно, Кристоф Наст все еще находится в Лос-Анджелесе, — сообщила я, решив не усложнять ситуацию упоминанием Сандфорда. — Я займусь обвинением в колдовстве и связанным с опекунством иском.

Тереза кивнула:

— Ты должна все сделать правильно, дорогая. Найми адвоката. Кари — хорошие юристы.

Подключать юриста-человека к этому бардаку? Маловероятно. Погодите-ка… А может, это и совсем не безумная идея. У меня в голове появилась новая мысль.

КРАСОТА НАУКИ

После того как входная дверь закрылась за Старейшинами, я заново произнесла слова защитного заговора, дешевая магия затем схватилась за телефонный справочник. В комнату вошла Саванна.

— Значит, все-таки начнется настоящий судебный процесс, связанный с опекунством? — спросила она, усаживаясь на софу.

— Я думала, ты это и так знаешь.

— Когда ты сказала о желании Лии взять надо мной опекунство, я решила, она хочет, чтобы ты просто передала меня ей.

— Мало ли что она там хочет. У них нет оснований.

— Но Лия наняла юриста, и они приехали сюда. Кто он? Готова поспорить колдун.

— Да, но не нужно беспокоиться.

— О, я не боюсь никакого колдуна. Или какого-либо юриста. Но знаешь, нам тоже надо бы нанять юриста.

— Я только что собиралась звонить мистеру Кари.

— Я имела в виду юриста-колдуна. Они, в самом деле, знают свое дело. Все лучшие колдуны — юристы. Ну, пока не состарятся и не станут политиками. Так всегда говорила моя мама.

Вот сейчас можно было бы ее кое о чем расспросить, и ответы помогли бы прояснить вопрос отцовства Саванны. Например, можно было бы поинтересоваться: а твоя мама… э-э-э… знала многих колдунов? Но, конечно, я не спросила этого. Я никогда ничего не спрашивала про Еву. Если Саванна захочет, то сама мне все расскажет.

— Ведьмы не работают с колдунами, — заявила я.