Воевал и на Курской дуге. Здесь я был дважды ранен и награжден в третий раз.

В боях под Кировоградом получил четвертую награду и еще одно ранение. В наступательных боях на Висле, где мы захватили довольно крупный плацдарм, получил пятую награду — орден Славы III степени.

Так я выполняю военную присягу, данную Родине, высокий долг коммуниста.

За годы войны накопился у меня значительный опыт. Я передаю его молодым воинам, часто беседую с солдатами, рассказываю им о прошлых боях. Мои воспитанники — старший сержант Очеретин и младший сержант Оленин — получили правительственные награды за храбрость, мужество и воинское умение.

Мы готовимся к новым боям. И я уверен, что наше подразделение оправдает доверие народа в последнем своем решительном наступлении на фашистское логово и покроет себя новой боевой славой"{56}.

Парторг Фомин всегда находился вместе с солдатами роты, делил с ними трудности и невзгоды фронтовой жизни. Каждый день у него был до предела насыщен боевыми делами, партийной работой. Он проводил в роте политинформации, инструктировал агитаторов, давал поручения коммунистам, привлекал к активному участию в воспитательной работе комсомольцев и боевой актив. В результате в каждом отделении ощущалось благотворное партийное влияние.

Таких замечательных вожаков солдатских масс, как парторг роты Фомин, в наших войсках имелось немало. В стрелковой дивизии, например, насчитывалось 103 ротные, батарейные и равные им партийные организации, а также 16 партийных организаций батальонов и дивизионов, 4 полковых партбюро. Следовательно, в стрелковой дивизии было 123 парторга, имевших по два заместителя, то есть 369 партийных руководителей. Примерно столько же насчитывалось комсомольских организаций и вожаков молодежи. Таким образом, в каждой стрелковой дивизии мы имели почти 740 парторгов, комсоргов и их заместителей, а если взять общевойсковую армию, в которую часто входило 9-10 стрелковых дивизий, то там было 6660–7029 парторгов, комсоргов и их заместителей. Это внушительная сила!

В дни подготовки Висло-Одерской наступательной операции с партийно-комсомольским активом проводились семинары, совещания по обмену опытом, консультации и практические инструктивные занятия. Это позволило хорошо подготовить кадры партийных и комсомольских организаторов частей и подразделений. Даже когда некоторые из них выбывали из строя, партийная и комсомольская жизнь в подразделениях не затихала, поскольку руководство организациями брали в свои руки хорошо подготовленные заместители.

Но как бы ни был опытен парторг, он не в состоянии все сделать сам. Сила и боеспособность парторганизации заключается в том, что каждый коммунист — самоотверженный боец, который берет на себя наиболее трудные боевые задачи, умеет личным мужеством и пламенным словом вдохновить и сплотить воинов, повести их на подвиг.

К началу 1945 года в стрелковых полках насчитывалось в среднем по 50(5-600 членов и кандидатов в члены ВКП(б). Партийная прослойка в дивизиях равнялась 20–25 процентам.

В дни подготовки операции мы с членом Военного совета 13-й армии генерал-майором М. А. Козловым побывали в некоторых частях, расположенных на сандомирском плацдарме, поприсутствовали на семинаре парторгов стрелковых рот и равных им подразделений.

Марк Александрович Козлов, бывший до войны начальником Горьковского военно-политического училища, не только великолепно знал практику партийно-политической работы, но и обладал определенным педагогическим талантом. Говорил он живо, образно, умел заинтересовать и увлечь слушателей.

Перед началом операции генерал М. А. Козлов выступил на совещании парторгов стрелковых рот, которым предстояло быть, что называется, на острие атак. Суть его выступления состояла в следующем. В бою коммунисты идут всегда впереди, а первыми среди них призваны быть парторги. Они должны показать всем воинам образцы отваги, хладнокровия и ратного мастерства.

Марк Александрович напомнил, что на войне ответственность коммуниста за успех общего дела намного выше, чем в мирное время. Он не имеет права проявлять малодушие даже в самой сложной обстановке. У него нет никаких привилегий, кроме одной — быть первым в бою, если потребуется, первым отдать жизнь за Родину. У парторга, у коммуниста слово никогда не должно расходиться с делом. Грош цена тому агитатору, который, призывая к стойкости, сам проявляет робость и нерешительность. Веское слово должно подкрепляться героическими делами.

Генерал напомнил собравшимся и о том, насколько важна в их работе постоянная живая связь с солдатскими массами. К парторгу всецело относятся ленинские слова о необходимости быть в гуще жизни, "знать ее вдоль и поперек, уметь безошибочно определить по любому вопросу, в любой момент настроения массы, ее действительные потребности, стремления, мысли… уметь завоевать себе безграничное доверие массы…"{57}. Только тогда парторг будет хорошо знать настроение солдат, влиять на них и создавать боевой подъем в подразделении.

Опытный политработник привел такой пример. В момент артиллерийской подготовки, перед началом атаки, некоторые необстрелянные солдаты невольно задумались о приближающейся опасности, о возможности смерти. Зная, как удручающе действуют подобные мысли на новичков, как пагубно сказываются они на их поведении в бою, парторг роты подошел к стоявшим в траншее молодым воинам и сказал:

— Что, хлопцы, зажурились? Советую перед боем закурить, а кто табачком не балуется, пусть соседский дымок понюхает. В бою-то некогда будет курить цигарки. Там надо фашистов бить. И мы непременно разобьем их! Слышите, как грохочет наша артиллерия? Это она нам путь к победе расчищает.

Такой, казалось бы, незначительный разговор создал перелом в настроении молодых солдат, ободрил их, помог лучше встретить боевые испытания. Приведенный пример говорит о том, что надо всегда считаться с обстановкой и применительно к ней проводить беседы с воинами.

— На вас, партийных вожаков, — сказал в заключение генерал М. А. Козлов, — все беспартийные воины должны смотреть как на пример для подражания, прислушиваться к каждому вашему слову, идти за вами в огонь и в воду.

В своих донесениях политорганы довольно точно указывали, сколько коммунистов в войсках, сколько среди них агитаторов, какое количество лекций прочитано, сколько распространено листовок и памяток.

Но никакая статистика не в состоянии была со всей полнотой отразить ту, на первый взгляд, незримую, но всегда ощутимую деятельность партийных организаций, сотен тысяч армейских коммунистов, повседневно, ежедневно, ежечасно влиявших на солдатские массы.

Во время активных боевых действий центр тяжести партийно-политической работы перемещался в роты первой линии, на передний край, в траншеи и окопы. Коммунисты являли собой образец верности идеалам ленинской партии, несгибаемой воли и героизма.

Именно потому все наши политорганы, от Главного политического управления Красной Армии до политотделов соединений и отдельных частей, сосредоточивали главное внимание на руководстве первичными партийными организациями.

Когда обстановка изменилась…

Было за полночь, когда настойчиво зазвонил телефон.

— Степин слушает, — взяв трубку, назвал свой фронтовой псевдоним Иван Степанович Конев и широким, энергичным взмахом руки показал членам Военного совета, чтобы они задержались в кабинете.

— Как готовимся к переселению? — переспросил командующий войсками фронта и с подчеркнутой бодростью ответил: — Нормально! Переселение начнем в срок.

Понять смысл этой фразы непосвященному было трудно. Речь шла о наступлении войск 1-го Украинского фронта, намеченном на 20 января 1945 года. Когда Конев разговаривал по ВЧ с Москвой, в кабинете командующего находились генерал армии В. Д. Соколовский, генералы Н. Т. Кальченко, Ф. В. Яшечкин, Н. А. Новиков и я. Командующий и Военный совет уже закончили уточнение некоторых вопросов, связанных с подготовкой Висло-Одерской операции, и мы собирались расходиться.