Овернь, по которой теперь двигались наши герои, — одна из самых древних и своеобразных провинций Франции. В незапамятные времена здесь бушевал подземный пожар, и недра овернской земли разверзались от вулканических сотрясений. Это привело к образованию необычного и сложного переплетения гор, равнин и ущелий.

Взорам путешественников, пересекающих Овернь, представали контрастные картины: то живописные скопления остроконечных утесов среди песчаных равнин и худосочных растений, то плодородные долины, утопающие в виноградниках и каштановых рощах, то высокогорные пастбища, окруженные таинственными каскадами горных ручьев и мрачными лесами, то пустынные плато, в кратерах которых будто бы еще вчера бушевало пламя…

Под стать природе и климат этого края: зимы здесь суровые, с ледяными ветрами, летом же бывает жарко и душно.

Особую притягательность Оверни составляет цепь гор, имеющих форму купола и окруженных воронкообразными впадинами — кратерами потухших вулканов.

В ясную погоду, когда рассеиваются нескончаемые туманы и облака, в середине всей цепи можно разглядеть вершину самого высокого отрога этих гор — Пюи-де-Дом. С ним, как известно, связывают много легенд. Согласно одной из них, вершина слыла и слывет поныне излюбленным местом сборищ колдунов, где Дьявол наделяет своих адептов силой наводить порчу, вылечивать, очаровывать и прочим колдовским умениям.

Согласно архивам времен не столь уж давно отгремевших войн Лиги (разумеется, мы имеем в виду время, в которое происходили описываемые события, а не тот момент, когда эта книга попала к вам в руки)… Итак, согласно этим архивам, повторим мы, одна молодая женщина признавалась в присутствии свидетелей, что принимала участие в подобном шабаше и держала в руках зажженную черную свечу между рогами большого козла…

Но легенды легендами, а вот факт доподлинно известный: двумя веками спустя при строительстве метеорологической обсерватории на Пюи-де-Дом во время раскопок был обнаружен храм, посвященный Меркурию, иначе говоря Гермесу, одному из самых почитаемых (и самых таинственных) галло-римских богов.

Неподалеку от Пюи-де-Дом, на взгорьях между двумя небольшими речками, расположен Клермон-Ферран — столица Оверни, город, куда так стремился попасть д'Артаньян.

Когда-то здесь находился один из крупных центров Римской Империи, о чем свидетельствуют многочисленные остатки древнеримской культуры — термы, акведуки, следы фортификаций и некрополей.

Учитывая то обстоятельство, что Клермон-Феррану предстояло сыграть определенную роль в жизни нашего героя, мы сочли своим долгом уделить немного места описанию этого города.

В эпоху царствования Людовика ХШ Клермон-Ферран представлял собой городок, в котором насчитывалось около девяти тысяч жителей. Высокие мрачные дома, выстроенные из темной окаменевшей лавы, жались друг к другу на тесных крытых улочках.

Современники не слишком жаловали столицу провинции Овернь. Некий мемуарист, которого звали Флешье, написал даже: «…Нет во Франции города более неприятного, чем Клермон. Он находится у подножия гор, и его местоположение не совсем удобно. Улицы в нем так узки, что по самой большой может только-только проехать карета; поэтому встреча двух карет вызывает мучительные затруднения у кучеров, которые бранятся здесь почище, чем где-либо, и которые, будь их больше, возможно, сожгли бы город, если бы вода тысячи прекрасных фонтанов не была готова погасить огонь.

Дома в Клермоне довольно красивы и, что замечательно, — висят в воздухе; по обычаю подвалы роются под фундаментом, который опирается лишь на небольшой кусок нависшей земли и держится тем не менее так прочно, что никогда не было ни одного несчастного случая. Зато город очень населен; и хотя женщины здесь уродливы, они тем не менее весьма плодовиты и, не возбуждая любви, рожают много детей».

Однако именно любовь вела сейчас д'Артаньяна в Клермон-Ферран. Любовь к Камилле де Бриссар.

Иронический взгляд мушкетера остановился лишь на том, что способен был увидеть парижанин, избалованный комфортом столичной жизни. От его взора ускользнуло, что неказистые гористые улочки вливаются в более просторные и ведут к центру, откуда открывается прекрасный вид на полукруг зеленеющих гор и цветущие долины и где нельзя не заметить базилики Нотр-Дам-дю-Пор. Суровая простота и могучие объемы этого храма несут в себе дух города.

А чуть подальше возвышается величавый готический собор. Он высок, очень высок, но тяжеловесен, монолитен, спокоен. Всеми своими порталами, мощными опорами он словно врастает в землю. А островерхие башни фасада, высвобождаясь из тесноты улочек, стремительно уносятся в небеса…

Д'Артаньян и Планше увидели эти башни издалека. Их видно всякому путнику, подъезжающему к городу, видно отовсюду.

Сердце молодого человека забилось от волнения, когда он подумал, что, возможно, через несколько часов сможет увидеть Камиллу. Думала ли она о нем? Вдруг девушка забыла его за это время? Ведь он так долго не мог отыскать ее.

Д'Артаньян был готов побежать быстрее лошадей.

Глава сорок седьмая

«Pestis»[30]

Карета, запряженная шестеркой, преодолевает расстояние от Парижа до Клермон-Феррана за неделю. Д'Артаньяну и Планше хватило пяти дней. Они всю дорогу пришпоривали коней, но зато, устраиваясь на ночлег в придорожных гостиницах и постоялых дворах, требовали, чтобы благородные животные получали тот уход, которого заслуживали. Поручая их слугам, д'Артаньян всегда приказывал подостлать им соломы, дать овса и вытереть ноги и грудь теплым вином. И только после этого, как и подобает, хорошим ездокам, они спрашивали комнаты для себя.

— Знаешь ли ты, Планше, зачем мы здесь? — спросил д'Артаньян, завидев башни готического собора Клермон-Феррана, тянущиеся к небу, подобно рукам исполинского существа.

Он хотел отвлечься от тревожных мыслей.

— Уж раз мы скакали в такую даль — дело, наверно, важное, — отозвался Планше.

— Я думаю, да. Помнишь ты ту девушку, которая спасла меня в Ла-Рошели?

— Конечно, помню, сударь. Такая хорошенькая! Да благословит ее небо за то, что она устроила все так, что я не лишился места, которое, что скрывать, сударь, мне очень по душе!

Выразив таким образом свои чувства, достойный Планше не встретил, однако, у хозяина того одобрения, на которое, по-видимому, рассчитывал.

— Я не спрашивал твоего мнения, бездельник! — отвечал мушкетер. — В другой раз придержи язык, если не хватает ума говорить почтительно.

Планше умолк.

Так, молча, думая каждый о своем, въехали они в город и очутились в лабиринте его узких улочек. Впереди скакал хозяин, позади слуга.

Двигаясь к центру города, и встретив на своем пути лишь двух монахов в черном, мушкетер крутил головой, озираясь по сторонам, в поисках кого-либо, чтобы обратиться к нему с расспросами. Как мы знаем, д'Артакьян не искал общения с людьми в рясах.

Миновав пару узких улочек, они свернули на третью, более широкую, которая, по мнению д'Артаньяна, вела к центру города, поскольку приближала путешественников к кафедральному собору.

— Странное дело, сударь. Маловато людей на улицах даже для такого городишки, — заметил Планше.

Проезжая по улице, мушкетер подивился тому обстоятельству, что км часто попадаются костры. Они были разложены с почти равными интервалами.

Первые два костра, попавшиеся им на пути, почти погасли: огонь еле теплился среди обуглившихся и частично обратившихся в золу поленьев, так как его некому было поддерживать. Однако возле третьего костра, пламя которого вздымалось высоко и горело ярко, они заметили человека.

— Скажи, любезный, не знакомы ли тебе имена мессира Жана Гитона и мадемуазель Камиллы де Бриссар? Насколько мне известно, они живут в городе около года, — обратился к нему гасконец.

Человек поворошил потрескивающие в огне поленья длинным шестом и пожал плечами: