Однако отдохнуть в тот день нам было не суждено.

Глава 10, В которой герой впервые встречается с неведомым

Едва мы успели вернуться в лагерь, как туда примчался всадник на взмыленной кобыле. Судя по мундиру, точней его остаткам, это был паладин. Он тут же был препровождён в шатёр лорда Томазо, а спустя ещё несколько минут туда вызвали полковника Жехорса. Он пробыл в шатре меньше четверти часа и вышел оттуда на удивление злым. Я не видел его настолько обозлённым ни разу.

— А, Суворов, — как и все французы, он произносил мою фамилию с ударением на последний слог, и второе вэ меняя на эф, — ты-то мне и нужен. Отправляйся в мою палатку и жди Люка. У меня будет для вас поручение.

Отправив за капитаном вольтижеров вестового, Жехорс вместе со мной вошёл в свою палатку. Мои попытки разговорить его он попросту игнорировал. Первым делом полковник налил два бокала вина, тут же выпив свой почти одним глотком, чего я от француза никак не ожидал.

— Пей, Суворов, пей! — сказал он, наливая второй. — Тебе нескоро, видимо, придётся попробовать вина!

Слова эти мне совершенно не понравились, но я предпочёл дождаться капитана Люка. Тот пришёл очень быстро, что меня весьма порадовало.

— Итак, господа, — обратился к нам полковник Жехорс, наливая третий бокал вина капитану Люка, — паладины требуют от меня людей для своих нужд. На их форт, расположенный в двух десятках миль отсюда напали. Именно оттуда прискакал тот самый израненный гонец. И теперь святоши требуют от меня не меньше двух рот для того, чтобы отбить его обратно. Они и сами пойдут туда, но для штурма более подходит пехота, так что лорд Томазо обратился ко мне и потребовал войска.

— При всём моём уважении, господин полковник, — возмутился капитан Люка, — но мои люди плохо подходят для штурмов. Мы лёгкая пехота и наша задача на поле боя…

— Я знаю, в чём состоит ваша задача на поле боя, капитан! — перебил его полковник. — Но гренадеры и фузилеры понесли слишком большие потери во время боя и сейчас вымотаны до предела. Посылать их на штурм крепости — преступление! А твои вольтижеры и ополченцы Суворова почти не принимали участия в баталии. Вы подходите лучше всего.

— А испанцы, что же? — поинтересовался я. — Они не желают помочь своим паладинам?

— Отчего же, — покачал головой полковник, никак не отреагировав на мою дерзость. — С вами отправиться батальон испанских гренадеров, тот, что не понёс потерь в бою. Но кто-то же должен прикрывать их огнём во время штурма. А вы — самые свежие солдаты, что есть у меня.

— Но отчего вы были столь злы, когда вышли из шатра лорда Томазо? — всё же осмелился спросить я.

— Оттого, каким тоном этот святоша разговаривал со мной! — стукнул кулаком по столу Жехорс. — Они забыли, кто сделал им сегодня победу! Индюк напыщенный! Говорил со мной, будто я его пейзан! В общем, у вас два часа на сборы. Выступите с закатом.

— Есть, — чётко ответили мы с Люка, и вышли из палатки полковника.

Командиром испанских гренадеров был саженного роста офицер, чем-то неуловимо напоминающий лорда Томазо. Такой же смуглый, черноволосый, да и белые мундиры весьма похожи, только на гренадерском, конечно, не было креста Сантьяго-де-Компостела.

— Позвольте представиться, — сказал он на безупречном французском, — майор Энрике Фернандес де Камбра, кавалер де Овандо, к вашим услугам.

— Суворов Сергей Васильевич, — представился я, — временный лейтенант Первого ополченческого полка Уэльвы, — да-да, именно так официально называлось моё подразделение, — поручик Полоцкого пехотного полка.

— Эжен Люка, — щёлкнул каблуками вольтижер, помпон кивера которого едва доставал до плеча рослого гренадера, — капитан роты вольтижеров Двадцать четвёртого линейного полка.

— Обо мне вы и позабыли, дети мои, — подошёл к нам лорд Томазо. Он не сменил грязного после боя мундира, лишь снял тяжёлую кирасу и шлем. — Мы выступаем через час, вам этого времени хватит?

Я не стал упоминать, что полковник Жехорс дал нам два часа, как и остальные. Спорить с лордом Томазо никто не хотел.

— Форт расположен в двадцати двух милях отсюда, — сказал нам лорд Томазо. — Это расстояние мы пройдём ускоренным маршем. Ваши люди это выдержат?

— Выдержат, — за всех ответил майор де Камбра.

Только сейчас я понял, что лорд Томазо разговаривал с нами на французском. Значит, не врали слухи — и сейчас он решил несколько отойти от правил своего ордена.

Мы выступили за час до заката. Жаркое, не смотря на позднюю осень солнце, клонилось к горизонту. Мы шагали по пыльным дорогам Андалузии, а я вспоминал такой же марш по летней Литве, к Варшавской границе, застянку Шодровичи. Господи, как же далеко забросил ты раба Своего Суворова Сергея!

— Шапки снять! — отдал я приказ, снимая кивер и вытирая пот со лба.

Барабанщики играли бой для скорого шага, и звук этот настолько въелся в уши, что я уже не представлял себе мира без него. Я поднял глаза к темнеющему небу, которое медленно, но верно затягивали свинцовые тучи. Смотрелись они в лучах заката весьма живописно, а назавтра, если не уже этой ночью, обещали ливень. О них мне много рассказывали унтера моего полка, и из их слов выходило, что до тех времен, когда они обрушатся нам головы, осталось не так много времени. На самом деле, они должны были начаться, буквально, со дня на день.

Когда же всем нам, и даже мне, стало казаться, что ночной марш никогда не закончится, на горизонте появилась громада форта паладинов. Он поражал своими размерами. Кто только назвал его фортом? Это был самый настоящий замок, словно сошедший с картинки из рыцарского романа. Серые стены, сложенные из базальтовых глыб, круглые башни с зубцами, на которых установлены пушки, могучий донжон со странным флагом над ним. Это был не испанский жёлто-красный, не Сантьяго-де-Компостела паладинов. Его было плохо видно, да и ветра почти не было, лишь когда небольшие порывы иногда раздували его, заставляя несколько мгновение трепетать, после чего он снова опадал. Я смог разобрать лишь белый круг на тёмно-красном полотнище с каким-то символом в нём. Никогда не видел подобных флагов.

— Asalto en marcha! — скомандовал лорд Томазо, выхватывая из ножен тяжёлую шпагу. — Hermano Fernan, preparar un mulos!

Когда между нами и стенами форта осталось две сотни шагов, по нам открыла огонь крепостная артиллерия. Били, правда, только два орудия и довольно скверно. Похоже, нормальные канониры были только у французов. А может всё дело в изрядно устаревших орудиях, что стояли на башнях форта, и сложности прицеливания. Как бы то ни было, по нам ни разу не попали, пока мы строились под стенами форта, а паладины готовили гружёных порохом мулов. Именно эти нечастные животные должны были разбить и без того повреждённые и кое-как заделанные ворота форта.

— Мы пойдём первыми, — сказал нам с Люка майор де Камбра, — за мной вольтижеры Люка, третьими — ваши ополченцы Суворов. Две моих роты пойдут в донжон, вместе с паладинами под прикрытием вольтижеров, а вы, Суворов, с третьей ротой остаётесь во внутреннем дворе. Ваша задача, не дать врагу ударить нам в спину. Также выделите людей для очистки стен и башен.

— Есть, — ответил я.

Чудовищный взрыв грянул, как и положено, совершенно неожиданно. Ворота разлетелись с жутким треском, и тут же загремел голос лорда Томазо:

— Adelante, hermanos en Cristo!

И паладины, сменившие коней перед боем на свежих, устремились в пролом, как обычно распевая на скаку молитвы и церковные гимны. Не отстали от них и гренадеры. А мои ополченцы и вольтижеры, как раз спешить не стали. Для начала мы обстреляли врагов, засевших на стенах и надвратной галерее, заставив их пригнуть головы. Особых потерь они, конечно, не понесли, однако и вести огонь по ворвавшимся внутрь форта паладинам и гренадерами они также не могли.

— Отстаём, Суворов! — крикнул мне Люка. — За мной!

— От тебя не отстану, Люка! — усмехнулся я.

Вольтижеры ринулись в арку ворот, а мои ополченцы дали ещё один залп по галерее, и побежали за ними.