Желательно было бы по возможности ослабить и КПРФ, что и было сделано в 2003 г. созданием «Родины». Понятно, что СР не заменит в этом качестве «Родины»: успех последней был обусловлен не ее левизной (которой у КПРФ все равно больше), а ее национализмом. Едва ли этого не понимает и власть. Но издержки, связанные с «Родиной» — чрезмерная ее популярность и как следствие — желание и возможность играть самостоятельную роль, оказались слишком велики, и власти совершенно резонно рассудили, что популярная неконтролируемая националистическая партия гораздо опаснее КПРФ. И действительно, если КПРФ вместо 12% получит даже 25 абсолютно ничего страшного для власти не произойдет. Она никогда не будет в состоянии мешать ей, а идеологически власть ей очень близка и никакого дискомфорта от ее существования не испытывает. Напротив, охотно идет навстречу КПРФ в этой сфере. И происходит это не потому, что КПРФ обладает настолько значительным влиянием, что ее требуется «задобрить», а потому, что собственные симпатии власти примерно такие же. Иначе был бы совершенно необъяснимым тот очевидный факт, что наибольшая волна идеологической советизации имела место не тогда, когда позиции КПРФ выглядели наиболее внушительно (во второй половине 90-х), а напротив — когда она имела в Думе наименьшее представительство (в последние годы).
Вообще «борьба» между коммунистами и властью — очень странная борьба, напоминающая игру в одни ворота. Если коммунисты ведут с властью идеологическую борьбу, обличая ее «буржуазную» сущность (хотя она вовсе таковой не является), то власть идеологической борьбы с коммунистами отнюдь не ведет и сущность их идеологии не обличает. Если коммунисты однозначно говорят, что «капитализм», с которым они отождествляют установившийся режим — это плохо, то сам режим не говорит, что это хорошо, а бывший советско-коммунистический режим и «социализм» — это плохо. Ни в одном официальном заявлении невозможно найти однозначного осуждения ни коммунистического режима в СССР, ни коммунистической идеологии как таковой. И более того, в этой сфере все обстоит так, как будто бы у власти находится КПРФ: по-прежнему по всей стране стоят ленинские истуканы, города и улицы носят наименования коммунистических вождей, власть осуждает и отвергает антикоммунистическую резолюцию ПАСЕ и т.д. и т.п.
Весьма характерно и то забавное оправдание, которое приводится путинской властью для обоснования сохранения советского идейного наследия. Ликвидация такового (в виде ленинских истуканов, самой мумии и т.п.) наведет, видите ли, старшее поколение на мысль, что его жизнь прожита зря, и ему будет обидно. Но если смысл жизни этого поколения заключался исключительно в построении социализма и коммунизма, то оно действительно прожило ее напрасно, и скрыть этот факт совершенно невозможно, коль скоро привычного ему социализма больше нет, а все принципы, во имя искоренения которых трудилось это поколение, формально восстановлены.
По этой логике для утешения ветеранов следовало бы раскулачить олигархов, передать под дома отдыха коттеджные поселки на Рублевке, вернуть пресловутую колбасу по 2.20, поставить в отдаленной перспективе цель строительства коммунизма и т.п. Ничего такого, однако, власти делать не собираются, а «в порядке возмещения морального ущерба» предлагают любоваться советско-коммунистической символикой. Получается совсем смешно (а для того поколения просто издевательски) — выходит, они жили даже не для строительства «светлого будущего», а всего лишь ради того, чтобы в стране были понастроены изваяния вождям большевизма. Нормальная власть, сама свободная от советских комплексов, просто объяснила бы людям, что жизнь их — самоценна и вовсе не сводится к реализации безумных утопий преступной ленинской шайки.
Но нынешние правители — такие же коммунисты, только стыдливые, заняв место более «адекватных» коммунистов, испытывают перед ними комплекс вины. Действительно, ведя правопреемственность от советского режима, они играют на чужом поле, законным хозяином которого является КПРФ. Если бы дело обстояло так, как представляют коммунисты и власть была бы тем, что они о ней говорят, советский режим давно бы был признан преступным, а стремящаяся его возродить КПРФ — запрещена. Нетрудно заметить, что если, например, пытающимся зарегистрироваться монархическим партиям отказывают на том основании, что их установки противоречат действующей конституции, то программа КПРФ, противоречащая ей в гораздо большей мере, основанием для такого запрета не прослужила.
Отношение между КПРФ и властью сильно портило лишь то, что коммунистам свойственны самонадеянность и склонность воспринимать малейшую уступку или успех как преддверие полной победы, отчего они моментально наглели и проявляли в отношениях с властью сверхнормативную агрессивность, отчего власть была вынуждена нехотя им противостоять; так что своей непримиримостью они несколько раз предотвращали полевение самой власти.
Иногда приходится слышать, что власти не хотят обижать КПРФ потому, что «у нас сочувствуют притесняемым». Это совершенно не так. Достаточно вспомнить, что свой наихудший результат (12,4%) КПРФ продемонстрировала в 1993 г. После октябрьских событий, когда было впечатление, что с коммунистами теперь церемонится не будут и КПРФ вот-вот запретят, половина ее голосов досталась Жириновскому. Но как только обнаружилось, что ничего такого не произойдет, а КПРФ остается вполне респектабельной партией, эти голоса в 1995 г. вернулись к КПРФ (и ЛДПР получил 11% вместо 23, а КПРФ 22 вместо 12).
Судить о «поправении» или «полевении» настроений электората в зависимости от результатов текущих голосований за «ЕдРо», КПРФ и прочих можно лишь чисто условно, поскольку все предлагаемые варианты достаточно левые. Равно как нет оснований говорить о «поправении» или «полевении» партии власти, комплекс воззрений которой позволяет ей предельно просто делать это в зависимости от обстоятельств.
Сколько-нибудь существенное значение для его реакции (конечно, лишь некоторой его части, но которая и дает изменение результатов на несколько процентов) имеет «державное» начало во внешней политике. Собственно, и ностальгия по СССР есть проявление не столько левизны, сколько «державности». И хотя об этом обычно стесняются (и прежде всего партия власти) говорить вслух, но на деле обращение именно к этой струне народного сознания дает определенных успех той или иной партии. Достаточно вспомнить, что когда в первой половине своего правления Путин шел на постоянные уступки США, это сразу же сказалось на всплеске успеха ЛДПР, получившей в 2003 г. вдвое больше, чем в 1999 г. Точно так же единственный раз, когда СПС получил вдвое больше, чем он получал до и после (8,5% в 1999 вместо 4% в 1995 и 2003) он был обязан этим исключительно тому, что его лидеры открыто поддержали Путина в стремлении покончить с чеченским сепаратизмом.
Этим обстоятельством в конечном счете определяется и принципиальное отсутствие избирательных перспектив «Яблока» и СПС. Партии, которые воспринимаются как агентура иностранной державы, никогда не смогут рассчитывать занять сколько-нибудь серьезное место в политике. Другой вопрос, что за отсутствием у нас независимых предпринимательских слоев и вообще структур, могущих оказывать поддержку СПС внутри страны, им больше неоткуда брать средства, как из-за границы. Но иностранная помощь обусловлена соответствующей позицией по международным вопросам. Выхода из этого круга нет.
Таким образом, результаты голосований определяются сущностью существующей власти и ее отношениями с партиями. Если же говорить о настроениях электората, то они к настоящему времени определяются главным образом сложившейся традицией голосования за те или иные партии и отчасти — реакцией на поведение власти на международной арене.
Как уже говорилось, наши партии — «ненастоящие», и голосование за них происходит не столько по идейно-политическим мотивам или социальным обещаниям, сколько по достаточно абстрактным симпатиям, как на Евровидении — кто больше понравится. Причем огромную роль играет однажды сделанный выбор — во множестве семей существует традиция голосовать за ту или иную известную с начала 90-х партию вне зависимости от того, как себя в дальнейшем ведут или что говорят их лидеры. Именно «традиция» до сих пор держит на плаву некоторые партии, объективно ставшими «лишними», ею в первую очередь объясняется живучесть «Яблока» или ЛДПР.