Поэтому Белинский дополняет и уточняет намеченные им свойства мемуаров в отдельных рецензиях и обобщающих статьях, как бы «прописывая» их признаки как отдельного эстетического образования. В качестве основного материала Белинский выбрал именно мемуары писателей, а не представителей других профессий. Критик считал, что в них ярче всего видны расматриваемые им художественные особенности.
В отзыве Н.Чернышевского на автобиографические произведения Г.Державина и Л.Толстого обозначены особенности эстетической организации подобного типа произведений.
Критик полагает, что мемуары обычно основаны на произошедших когда то событиях — "по этим происшествиям, как бы неудовлетворительно они ни были рассказаны, как бы неискусно они ни были подобраны автором мемуаров, все-таки знакомишься с нравами того века, с тем, что и как делалось тогда на белом свете".
Чернышевский также констатирует наличие в мемуарах типизированного изображения действительности: "….Как бы сильна ни была память, она не в состоянии удержать всех подробностей, особенно тех, которые не важны для сущности дела, но нужны для художественной полноты рассказа и должны быть заимствованы из других сцен, также оставшихся в памяти".
Итак, именно Белинский и Чернышевский еще в XIX веке определили, что мемуары писателей обладают теми же качествами, что и прочие литературные произведения: в них происходит типизация действительности, присутствует исторический взгляд на описываемое и отбор фактов. Их своеобразие определяется личным взглядом на описываемое, умением выразить в индивидуальной форме лично пережитое и увиденное.
Высказывания критиков определили положение мемуаров в литературном процессе. Но сам уровень развития литературоведения, преобладание исторического подхода, привели к тому, что в большинстве работ проблемы типологии жанров рассматривались недостаточно.
Часто первыми рецензентами становились не профессиональные критики и литературоведы, а сами писатели. Поэтому в XIX веке еще не сложилась практика оценки всех основных публикаций подобного рода, отклики единичны и не носят систематического характера.
После работ Белинского и Чернышевского появились исследования Г. Геннади, С. Минцлова, П.Пекарского, Н.Чечулина. В них мемуары рассматриваются как библиографический источник, выявляется корпус произведений, объединяемых данным понятием.
В работе Чечулина "Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников" (1891), как бы был подвен итог определенному этапу развития мемуаристики. Автор сформулировал признаки мемуаров как цельной повествовательной системы, подчеркнул сходство мемуаристики и «второстепенных» литературных произведений.
Одновременно с работами библиографов начинается работа по публикации мемуаров предшествующего века, появляются "Записки русских людей" Сахарова. Оформляются и первые подборки воспоминаний как в отдельных сборниках, так и в журналах, среди которых ведущее место занимает "Русский архив"(1863–1917). Появляются и первые обобщающие публикации, авторы которых используют мемуары как источник (серии "Осьмнадцатый век" (1868-69), "Девятнадцатый век" (1872).
В конце века в энциклопедии Ф.Брокгауза и И.Ефрона появляется первая словарная статья, посвященная тенденциям развития жанра и предлагается деление мемуаров на военные, «мирные», дворцовые, бытовые, писательские.
Отметим, что предложенное в энциклопедии деление воспоминаний по тематическому и профессиональному признаку сохранилось и в последующих библиографических работах. В качестве примера можно привести пятитомный труд С.Минцлова "Обзор записок, дневников, воспоминаний, писем и путешествий, относящихся к истории России и напечатанных на русском языке".
В указателе "История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях" материал, связанный с XIX веком, распределен следующим образом: Россия в целом (Социально-экономический строй, Экономическое положение, Промышленность и промыслы, Сельское хозяйство, Транспорт, Торговля, Финансы).
Большинство работ, написанных в XIX веке, носят описательный характер или посвящены анализу конкретных произведений. Однако, по сравнению с XVIII веком, в них не только не оспаривается значимость мемуаров как ценных документальных источников, но и признается их существование как самостоятельной эстетической системы. Правда, признаки мемуаров еще только намечаются, в основном встречается оценка содержательной, фактической стороны воспоминаний.
Иной подход был предложен в начале ХХ века Д.Овсянико-Куликовским. Вслед за Белинским и Чернышевским он считал, что мемуары "по праву могут быть рассматриваемы не как простая копия действительности, а как ее художественное обобщение и истолкование. К числу таковых в нашей русской литературе относятся "Семейная хроника" Аксакова и "Былое и думы" Герцена". Исследователь называет мемуарами те поизведения, где на первый план выступает личность самого художника, в большей или меньшей степени замаскированная вымыслом.
О читательском интересе свидетельствовуют обзоры критики. В одном из них говорилось: " Не далее как два-три года тому назад, перед войной, в литературе нашей самым интересным и «захватывающим» чтением оказались разные мемуары, воспоминания, биографии, автобиографии, подлинные исповеди и дневники, словом, подлинные документы человеческих опытов".
На протяжении первого тридцатилетия ХХ века количество выходящих произведений постоянно росло, что позволяет говорить как об активной деятельности их создателей, так и о хорошо налаженной публикаторской деятельности.
Внешней причиной общественного интереса к живым свидетельствам времени становятся социальные события: первая мировая война, революционные потрясения. Они обуславливают и интерес к прошлому, и издание исторической и документальной литературы. Как известно, именно в начале ХХ века появляется плеяда талантливых историков и философов, которые и представляют свой взгляд на развитие текущих событий. Публикации не остаются незамеченными, в периодической печати постоянно публикуются рецензии на подобные произведения.
Любопытны, например, выступления А.Воронского, одного из первых критиков литературы для подростков. Он не только подробно анализирует приемы воссоздания мира детства в произведениях Н.Огнева, Л.Пантелеева, но и создает ряд автобиографических произведений (в частности, повесть "За живой и за мертвой водой", 1929).
Особое место среди критического наследия Воронского занимают статьи, посвященные А.Белому ("Андрею Белому" (Мраморный гром) и М.Прусту ("Марсель Пруст (К вопросу о психологии художественного творчества)", "Искусство видеть мир (О новом реализме)". В них Воронский проводит переклички между своеобразием подхода писателей к прошлому, выделяя метафоризацию как главное свойство подобных текстов. Используя один и тот же прием (в частности, деталь), каждый писатель по — своему изображает собственный внутренний мир.
Значение статей Воронского заключается в том, что он устанавливает сходные явления в творчестве писателей одного времени. Дальнейшее изучение намеченных Воронским сопоставительных связей углубит общее представление о развитии авторского начала в мировой литературе ХХ века.
В частности, актуальным представляется включение в тот же ряд других произведений, создававшихся в тот же период в литературе русского зарубежья, в частности, "Жизни Арсеньева" (1927–1929) И.Бунина, "Детства Никиты" (1922) А.Толстого, «Богомолье» и "Лето Господне" (1933) И.Шмелева.
Интенсивное развитие мемуарного жанра в первое тридцатилетие ХХ века связано и с утверждением новых форм искусства, прежде всего модернистских и авангардистских, представители которых обосновывают свою эстетическую программу как в манифестах, так и в мемуарной форме.
В творческой среде символистов появилась и закрепилась идея «жизнестроительства». Как отмечает В.Руднев, в данном случае стояла задача: "снять оппозицию… между своей жизнью и своим творчеством, мифологически отожествить их".