– Посмотрим! – весело сказал мой дядька. – Эй, молодой человек! – крикнул он кому-то.
К нам подбежал мальчишка лет тринадцати.
– Я вас прошу, молодой человек, – сказал мой дядька, – купите мне, пожалуйста, билет на девятый номер, за три марки. – Он протянул мальчику деньги. – Только быстро!
Мальчишка сейчас же скрылся.
– А он не сбежит? – спросил я.
– Не сбежит! – весело успокоил меня дядька. – Он здесь так подрабатывает: бегает всем за билетами...
Я обернулся: фрау Аугуста и мама сидели и с улыбкой смотрели на нас, а вовсе не на поле.
– Я сейчас выиграю! – сказал я. – Моя лошадь черная и придет первой!
– Бедняжка ты! – воскликнула фрау Аугуста. – Черная не придет первой!
– Нет, придет! – крикнул я.
– Первой придет Смолл-мисс, – сказала фрау Аугуста, уверенно блеснув очками. – Надо было спросить меня!
Мама рассмеялась.
– Игроки! – сказала она. – Но напрасно вы его балуете, господин! – обратилась она к дядьке.
– Ничего, мадам! Пусть мальчик разок выиграет!
– Ничего он не выиграет! – проворчала фрау Аугуста. – Вы ничего не понимаете в лошадях, молодой человек! – это она облила презрением моего дядьку. Но он ей ничего не ответил.
Я опять стал смотреть влево – там, на кругу, лошади сбились в кучу, переступая ногами. Всадники, ожидая сигнала, сидели на лошадях чуть пригнувшись.
В объятиях рыжего дядьки я чувствовал себя удобно, я был теперь на целую голову выше соседей! Дядька наклонился ко мне совсем близко, и его борода защекотала мне ухо. Я чуть-чуть отстранился, но его борода опять защекотала мне ухо, еще сильней, и дядька быстро зашептал мне прямо в ухо, жарко дыша:
– Смотри вперед и не оборачивайся! Скажешь матери, что товарища сегодня утром выпустили из тюрьмы! Понял? Пусть сообщит в МОПР... Не оборачивайся! Это я! Я танцевал с твоей мамой в ресторане... Смотри вперед!
У меня прямо голова закружилась! Если 6 он меня не держал, я упал бы в эту яму под барьером. В этот запасной выход. Так вот это кто! Конечно, это он! Те же глаза и голос... Как это я сразу не узнал? Только откуда борода и усы?
– Господин! – крикнул сзади мальчишка. – Вот ваш билет!
– Спасибо! – громко сказал таинственный незнакомец, товарищ отца, наш друг, обнимая меня одной рукой, а другой протягивая мне билет. – Вот, возьми!
– Спасибо! – сказал я, оборачиваясь.
Он смотрел на меня, ласково улыбаясь, и вдруг подмигнул – как тогда в ресторане. И я ему подмигнул! Мы перемигивались, как настоящие заговорщики. Мы и были настоящими заговорщиками! А что вы думаете? Разве я не прав?
И тут я быстро наклонился к его уху – так, чтоб никто не заметил, – и прошептал:
– Привет от Вернера!
– И тебе привет! – прошептал он и громко добавил: – Смотри, смотри, начинается!
Я взглянул на поле и увидел, что лошади уже мчатся по кругу, приближаясь к нам. Первой скакала какая-то ярко-рыжая лошадь с янтарной гривой, за ней белая, а моя, черная, шла в середине других...
– Смолл-мисс ведет! Смолл-мисс! – зашамкал рядом со мной старик.
И другие тоже закричали:
– Смолл-мисс! Смолл-мисс!
Рыжая Смолл-мисс промчалась мимо трибун вихрем, далеко обогнав остальных лошадей, другие тоже промчались мимо нас цепочкой, и моя, черная, которую звали Тироль, в середине цепочки.
– Моя отстает! – крикнул я вне себя от волнения.
Кто-то сзади ехидно хмыкнул.
– Тироль всегда отстает! – прошамкал сзади старик. – Не на ту поставили!
– Еще посмотрим! – весело ответил «Привет от Вернера».
А я страшно волновался. Во-первых – вы знаете почему: из-за этой неожиданной встречи. Во-вторых, из-за новости для МОПРа. Что товарища выпустили из тюрьмы! Я не знал этого товарища, но все равно! Раз «товарищ» – значит, наш, и хорошо, что его выпустили! Это ему МОПР помог. Конечно, МОПР, а то кто же еще? Я ведь тоже член МОПРа, значит, я тоже помог! От радости и гордости мне даже стало жарко! А тут еще эта моя лошадь! Это в-третьих. Я страшно хотел выиграть, и у меня была такая красивая лошадь, и жокей – в белом с красными шашками камзоле, – а тут вперед вырвалась какая-то Смолл-мисс!
Все эти мысли бурей пронеслись в моей голове...
Лошади скакали теперь по другую сторону поля и были плохо видны – стали совсем малюсенькими. Они опять сбились в кучу, и трудно было разобрать, где мой Тироль... А впереди была все та же Смолл-мисс...
– Смолл-мисс сделала проскачку! – крикнули сбоку.
Там стоял кто-то с биноклем.
– Не может быть! – прошамкал старик и даже привстал на цыпочки, держась трясущимися руками за барьер.
«Наверное, он поставил на эту Смолл-мисс, – подумал я. – Как и фрау Аугуста».
Я оглянулся на фрау Аугусту. Она сидела плотно сжав губы, блестя очками куда-то в небо. Мне ее опять стало жаль.
– Проскачка! – опять крикнул кто-то.
– А что это – проскачка? – спросил я.
– Сбилась в галоп, – сказал «Привет от Вернера». – Все лошади должны идти рысью, видишь – только рысью...
– А если проскачка?
– Выбывает из игры!
– Ваша Смолл-мисс выбыла из игры! – сказал я старичку.
– Сам ты выбыл из игры! – разозлился старик.
Он все еще стоял на цыпочках, судорожно цепляясь за барьер, теперь у него был открыт рот и губы тоже тряслись. Он щурился сквозь пенсне. Наверное, плохо видел.
– Тироль идет! – закричали в толпе.
– Тироль! Тироль! – откликнулись громко и шепотом. В сотнях голосов звучали удивление и растерянность.
Я это отметил с удовольствием. В ушах у меня звенело и сердце колотилось бешено – от всех этих переживаний!
Уцепившись одной рукой за воротник своего друга, я весь вытянулся вперед, влево – лошади скакали там поперек поля, приближаясь к нам. Еще один поворот – и они поскачут вдоль трибун... Впереди мчалась теперь белая лошадь с наездником в зеленом камзоле, Смолл-мисс драпала где-то далеко позади, а все остальные шли в середине кучей... но из этой кучи вырывался на голову мой Тироль!
– Тироль! – закричал я. – Тироль, дорогой!
Рядом уже никто не смеялся.
Я не отрывал взгляда от лошадей. Тироль медленно, чуть заметно и вместе с тем быстро отрывался от других. Вот он уже на полкорпуса впереди других! А вот он уже оторвался совсем и медленно настигает белую лошадь! Тироль как будто не бежит, а летит по воздуху над землей. Шея вытянута, голова вперед, грива и хвост по ветру! Мой жокей в белом с красными шашками камзоле прильнул к шее Тироля, втянув голову в плечи и отставив локти, которыми он поводит, как крыльями...
– Нокдаун! Вперед, Нокдаун! – взревели в толпе.
Нокдаун – белая лошадь – тоже здорово скачет! Она еще впереди, но Тироль настигает ее... они приближаются к нам... вот они уже рядом... из-под копыт летят камешки... лошади идут голова к голове...
– Тиро-о-оль! – ору я, подпрыгивая на барьере.
Голова Тироля с оскаленными зубами выплывает вперед... как в кино «Великий немой»... и вдруг сильные руки ставят меня на пол. «Привет от Вернера» сам вскакивает на барьер, взмахнув, как птица, руками, и проваливается туда – через барьер – в яму... Над моим ухом оглушительно верещит свисток... Что такое?
– Что такое? – Was ist das? Was? Was? Was?
– Verdammt! ( «Проклятье!»)
– Где он? – Wo ist er?
Все расступаются, черное пальто отталкивает меня и свешивается через барьер, рядом еще двое в таких же черных пальто и шляпах-котелках... Люди вокруг стоят кольцом... они молча сторонятся...
– Er ist weg! Verdammt noch ein Mal! («Его нет!»)
Трое кидаются в толпу, к выходу. Я ошеломлен. Что это такое? Мама незаметно берет меня за руку.
– Пошли! – тихо говорит мама.
Мы пробираемся к выходу.
– А где... – начинаю я.
– Молчи, – говорит мама и тащит меня.
Я иду сам не свой. Мы выходим в кассовый зал. В зале тихо. Люди стоят группами, переговариваясь. Но тех, в котелках, не видно. И нашего друга не видно...