— Торжествуешь? — невесело усмехнулась я.

— Совсем нет, девочка! Я пришла поговорить с тобой. Давай только уйдём отсюда.

Я промолчала, и Лилит терпеливо продолжила:

— Я также могу сказать, что будет дальше, я это вижу. Вся семья отвернётся от тебя, ты станешь изгоем на собственной планете. Полного доверия не жди ни от кого. Ни один иллириец не захочет с тобой дружески общаться…

— Неправда! — я напряглась, — Дерек! Он любит меня, искренне! Он не предаст меня!!

— Он не предаст, — усмехнулась Лилит, — но, если ты сама не уйдёшь, он погибнет, и погибнет по твоей вине. Мне-то от этого только радость, — если хоть одним представителем мужского рода во Вселенной станет меньше! Мне жаль тебя…Ты бы могла многого добиться, если бы не связывала себя этими слабыми существами.

Пойми, ты — монстр! Ты не такая, как они, и ты всю жизнь будешь ощущать эту разницу. Здесь ты не будешь счастлива. Но, если ты исчезнешь, поверь мне, тебя забудут очень быстро, все просто облегчённо вычеркнут тебя из памяти. Я предлагаю тебе начать новую жизнь — жизнь монстра. И я готова тебе помочь, научить и поддержать.

Я слушала, не желая верить в эти слова. Но я также и ЗНАЛА, что всё именно так и обстоит. Боже! Как я хотела избавить близких от боли за меня В следующий момент я, разрываясь между сердцем и разумом, произнесла то, что одним махом перевернуло мою жизнь на 180 — Я согласна.

Я вошла в кабинет отца уверенным шагом и твёрдо посмотрела ему в глаза.

— Папа, мне нужно поговорить с тобой. И с тобой, Дерек, тоже.

— Тара! — Дерек будто понял, что я хочу сказать, и пытался сейчас меня остановить.

В его глазах зажглась немая мольба. Взгляд отца ничего не выражал. И именно это дало мне силы продолжать. Думаю, что если бы в этот момент я увидела тепло и хоть каплю поддержки в его глазах, то просто не смогла бы сказать то, что собиралась.

— Я собираюсь уйти, — сразу сказала я о самом главном.

— Тара, пожалуйста!..

— Дерек, выслушайте меня. Я приняла решение, которое не подлежит больше обсуждению. Так будет лучше для всех, я знаю, что делаю, — я взглянула на отца.

Он молча стоял, ссутулившись, не глядя на меня. Он всё ещё не мог переварить то, что узнал, был поражён, сражён наповал…

— Папа, прости меня, пожалуйста, — ровно говорила я (откуда только силы брались?), — за то, что я сразу не сказала тебе всей правды, за то, что обманула. Но я не хотела причинить тебе боль. Думала, что смогу жить, как и прежде. Но это не так. Уже ничего не будет, как прежде. Потому я и приняла решение уйти.

Отец поднял на меня покрасневшие глаза, полные слёз и я вздрогнула, — я никогда не видела слёз в его глазах. Даже в последние дни Атлантиды, когда на него, как на Верховного жреца, обрушилось множество неприятных событий, он оставался так же твёрд и силён, не подаваясь отчаянью. Теперь же он как-то весь поник, ссутулился, и, казалось, резко постарел.

— Тара, — медленно, словно ему было трудно говорить, произнёс он, — я верил в тебя. Я хотел, чтоб ты достигла в жизни всего, стала достойна моего титула.

Выучилась и стала мастером в своём деле… Только в процессе обучения возможно, познав всё, стать счастливым. Иногда вся жизнь уходит на то, чтоб обрести знания, которыми сейчас обладаешь ты. Это приходит постепенно, не нанося мучений и душевного перелома. И ценится потому больше. Ты стала… монстром… в одночасье, — было видно, как трудно далось ему это слово, — ты счастлива? Не думаю. И вряд ли была бы, даже если бы все вокруг спокойно это восприняли. Ты уже ощутила боль. И для меня это страшная мука — видеть, что твоя жизнь катится под откос… — он замолчал, украдкой стирая слезу.

— Папа, мне нелегко слышать о твоих страданиях. Но я хочу, чтоб ты знал. Я не жалею о том, что произошло. Ты ведь жрец, папа! Ты знаешь, что судьба каждого — в его руках. Не прожить жизнь за другого человека. Это моя судьба. Я пройду свой путь с высоко поднятой головой. Знаешь, папа, монстры — это не те, кого стоит бояться и от кого надо шарахаться. Ты сам сказал, что нужна огромная внутренняя сила для того, чтоб принять в себя эти знания. Постараюсь хоть в этом не разочаровать тебя. Я стала монстром, чтоб восстановить справедливость. И не жалею о том. Мерген предупреждал, что у меня есть выбор, и я выбрала.

— Я не стану удерживать тебя, — папа поднял глаза, и я увидела, что его лицо совсем немного, но посветлело, — Я теперь вижу, что никогда не ошибался в тебе.

Ты приняла решение и оно неоспоримо для меня. Наверное, тебе и вправду необходимо отправиться в путь. Знай лишь одно, дочка, когда бы ты ни вернулась — двери этого дома всегда открыты для тебя. Несмотря ни на что, твоя семья любит тебя и будет любить.

В его глазах и в душе я увидела то, что заставило меня рвануться к нему и обнять его. Он прижал меня к себе на мгновение так, как будто не хотел никуда отпускать. Но, в следующую секунду, папа мягко отстранил меня и сказал:

— Я очень хочу гордиться тобой, милая. Никогда не забывай о том, что ты в первую очередь — человек. И… Я очень буду ждать тебя. Мы все будем ждать тебя! Тебе много предстоит познать и выдержать, но… возвращайся, — он перевёл дух и добавил уже совсем тихо, — ты увидишь Мергена? Передай ему, что я не забыл его…

Отец не объяснил свои слова, я же не стала расспрашивать.

— Попрощайся с Дереком, — устало улыбнулся отец, — и — счастливого пути, милая.

Я люблю тебя.

Он снова прижал меня к себе, поцеловал в лоб и быстро вышел.

— Я тоже люблю тебя, — тихо хрипло выговорил Дерек, опустив глаза, — Тара, что же ты делаешь со мной?..

— Я не могу остаться, — печально проговорила я, — Дерек, всё слишком поздно.

Почему ты не говорил мне об этом раньше?

— Господи, у нас было столько времени впереди! Целая жизнь. Тара, умоляю, останься! Мне всё равно, какая ты — похожа ли на других или нет.

— Дерек, я не могу. Я должна уйти, хотя бы на некоторое время…

— Ты не вернёшься, — покачал головой Дерек, — Тара, я чувствую, что ты не вернёшься! Мы больше не увидимся.

— Я вернусь. Не знаю когда, но я вернусь.

— Может быть, но время для тебя теперь совсем не то, что для меня. Монстры — бессмертны, ты ведь знаешь это…

Ни говоря не слова, я просто подошла к Дереку, обняла его и…поцеловала. Это был первый мой серьёзный поцелуй. Что в этот момент творилось в моей душе! Почти то же самое, что в душе Дерека. Он крепко сжал меня в объятиях. Он не хотел меня отпускать, я это ясно чувствовала.

Но я ушла. Я ушла, оставив в его объятиях своё сердце.

— Я буду тебя ждать, — прошептал он мне вслед, — возвращайся, любимая.

Я ушла, не оглядываясь.

ГЛАВА 14

Я не верю Лилит. Но я пошла за ней. Мне просто нужно было сейчас куда-то идти.

Нужно было заполнить зияющую пустоту в душе. Мне сейчас очень требовался собеседник, но я не могла позвать Мергена. Не знаю почему, но я не хотела, чтоб он видел эту мою душевную слабость. Сразу же, покидая свой мир, я дала себе слово — не думать о доме, не жалеть об уходе и не тосковать по родным.

Лилит перенесла меня в свой мир. Я до сих пор не упоминала, что монстры владеют профессиональными знаниями и навыками по строительству миров, по их программированию и обладают всеми доступными технологиями для их преобразования.

Причём не с помощью специальной техники или имплантов, а только лишь благодаря собственным способностям и силе.

Мир, в который мы перенеслись, напоминал крик воспалённого воображения больного и терзаемого страхом существа. Но Лилит, похоже, чувствовала себя здесь очень уютно, в своей стихии. Я, конечно, привыкла, что на Иллирии меня окружал растительный мир красных оттенков, над головой простиралось нежно-салатового цвета небо (с двумя «солнцами») и вода в реках и озёрах была пастельно-лиловой.

В этом же мире даже воздух мерцал, переливаясь, густо насыщенным красным светом.

Из-за этого создавалось ощущение немого ужаса, агрессии и ярости. Ландшафт, похожий на урбанистический, мирно соседствовал со скалами, вершины которых упирались в тёмное, беспрерывно бурлящее, небо. Странные сооружения непонятного применения и назначения встречались повсюду. Совершенно пустынные, словно вымершие, улицы — и в то же время навязчиво преследующее ощущение присутствия живых существ. Но, даже если здесь кто-то и был, — они боялись высовываться в присутствие Лилит. Это был её мир. Её создание, её детище. И он был также безумен, как и она.