Мишка, поганец Мишка.

Измаила оттащили в сторону, лицо залитое кровью, было неузнаваемым, только знакомые черные глаза еще кричали: «Сашка, уходим».

Арсен вывел меня на незанятую ни кем дорогу.

— Давай Саша. Придерживайся этой дороги. Пока.

Я попрощался и пошел.

Воина только разгоралась.

Меня остановили наши у бетонных глыб, наваленных на дорогу. Солдаты обыскали и вместе с документами вытащили кольт 38 калибра.

Офицер долго изучал документы.

— Как же ты очутился в Грозном?

— Я там жил.

— А оружие зачем?

— Чтобы там выжить.

— Не знаю, что с тобой делать. Был бы чичен, было все ясно, но пожалуй, отправлю для страховки, на пересыльный пункт.

Пересыльный пункт был за километров 17 от Грозного, на только что подведенной ветке железной дороги. Там стояли тюремные вагоны, в один из которых меня затолкнули. Несколько раз вызывали в пристройку, что стояла рядом с железной дорогой, чтобы снять показания.

Однажды, меня вызвали в допросный барак. Вместе с полковником, который вел мое дело, сидел Владимир Русланович.

— Это он, — сразу начал Владимир Русланович. — Я могу подтвердить его личность.

— Так берите его. Охрану выделить?

— Не надо. Давайте документы и пропуск на него.

Меня отпустили. Мы едем по шоссе в Ставрополь. Навстречу движутся и движутся колонны с войсками. На вокзале в Ставрополе, Владимир Русланович прощается со мной.

— Сашка, я всегда чувствовал свою вину перед тобой за тот арест. Подлец Мишка ловко подцепил меня тогда на свой крючок. Я тебя вытащил из этого дерьма и если хочешь, живи по своему. Если захочешь работать со мной, я тебя потом найду. Выбирай.

— Я выбираю жизнь по своему.

— Прощай, Сашка.

Он обнял меня и проводил до вагона.

Поезд шел на Север. В новую жизнь.

Рай

ПРОЛОГ

АД

— Лекарь, вставай.

Меня тряс за плечо мой сосед по койке.

— Слышишь, — продолжил он, — наши начали.

Где-то внизу раздавался грохот, крики. Казарма ходила ходуном. Я натянул штаны, куртку и бросился за соседом вниз по лестнице.

— Лекарь, где лекарь? — заорал чей-то голос. — Лекаря сюда.

— Здесь он. Здесь, — ответил криком сосед.

Меня схватили под локти и поволокли по второму этажу в угол, где на койках уже лежали два человека. Грохнул выстрел, за ним дробью отразили эхо выстрелов пулемета с вышки, своды казармы. Зазвенели стекла. Кто-то закричал.

— Крошку, убили, — сказал кто-то у двери.

— Да делай же ты что-нибудь, — рядом со мной держа железный прут от кровати стоял староста блока «Б», Матерый.

— Чем? Ни бинтов, ни ваты, ни йода, ни черта нет.

Матерый выругался длинным вразумляющим матом. Потом схватил за плечо моего соседа по койке.

— Слушай, ты, проберись к тумбочке Крошки, у него там в конце коробка из-под приемника. Тащи ее сюда.

Сосед исчез. Один раненый был без сознания. На правой части лица клочьями свисала кожа, с нее каплями стекала кровь. Само лицо распухло и приняло фиолетово-кровавый оттенок. Другой, — лежал с переломанной в двух местах рукой и глухо постанывал.

Принесли Крошку. Я ему ни чем помочь не мог. Пуля пробила ему грудь и смерть наступила мгновенно. Примчался сосед с коробкой и когда я ее открыл, то увидел аптечку, с необходимым для первой помощи материалом.

Внизу стрельба усилилась и вдруг внезапно затихла. Раздала голос мегафона.

— Граждане заключенные, прекратите сопротивление. Вас подбивают несознательные элементы к насилию. Будьте благоразумны. Те кто будет нам сопротивляться, получат дополнительные сроки. Еще раз повторяем. Не надо осложнять себе жизнь.

Послышались ответные крики. Заключенные привели двух связанных надзирателей и посадили на койку недалеко от меня. Появился опять Матерый.

— Лекарь, посмотри этих двух. Нам они живые нужны.

Надзиратели были в порядке. Только у одного рассечена бровь и я ее заклеил пластырем.

Минут пятнадцать переругивались стороны. И внизу опять начался штурм. Грохот выстрелов слился в сплошной рев. Стекла правой стороны казармы уже были выбиты все. Мне стали поступать раненые с нижних и с верхних этажей. В основном, с пулевыми ранениями.

Матерый привязал к пруту кровати наволочку и выставил его в окно. Выстрелы затихли.

— Эй, — заревел он в окно. — Вы не забыли, что у нас двое ваших. Если вы прорветесь в казарму, мы им перережем горло.

— Покажи их в окно, — ответили с низу. — Тебе, скоту, верить нельзя.

Четверо зеков подхватили надзирателей и подтащили их к окнам.

— Вася, ты хоть рот можешь открыть?

— Иди ты в жопу. Из-за тебя, мудака, все началось. Ты там, а мы в дерьме, — прокричал один из надзирателей.

Матерый махнул рукой. Надзирателей от окон отвели. Начались переговоры.

— Мы хотим человеческого отношения к себе. Хотим, чтоб убрали от нас мясника, капитана Рыжова. Требуем нормальной пищи и санитарных условий.

Матерый, впервые, длинную речь произносил без мата.

Нам в ответ, только предлагали сдаться.

Кто бы мог подумать, мы держались пять дней. Милиция получила подкрепление и на пятый день взрывы сотрясли решетчатые окна нижнего и нашего этажа. В проемы окон полезли омоновцы. Свалка приобрела дикий вид. Вал орущих и кувыркающихся тел двигался к моей импровизированной больнице.

То что я увидел позже, потрясло до основания. Матерый подошел к койке с надзирателями и хладнокровно перерезал им горло. Дерущиеся люди дошли до первых коек с ранеными и омоновцы стали избивать их и прыгать по ним кованными ботинками.

Крики усилились.

Я такого тоже вытерпеть не мог и схватив стальной прут от койки, оставленный Матерым, обрушил его на блестящий шлем, защищавший милиционера. Он рухнул как подкошенный. Второго удара мне сделать не удалось. Что-то обрушилось на мою голову и я провалился в темноту.

Мое дело разбирал не суд, а специальная комиссия, прибывшая по поводу возникновения беспорядков в Оренбургском централе. Как ни странно, но меня спасло звание кандидата биологических наук.

— Как же вы ученый, ввязались в эту кашу? — спросил председатель комиссии.

— Вы наверно забыли, я исполнял обязанности лекаря и помогал людям. Поэтому я там был. И еще, прошу не забывать, я сам заключенный.

— Это печальный факт, но вы сами виноваты.

— В чем?

— В том, что вы заключенный. Никто вас не просил, что бы вы разглашали военную тайну и этим подрывали мощь государства..

— Разве борьба за мир, теперь преступление.

— Мы не будем с вами ввязываться в диспут. Это дело закона. Учитывая степень вашего участия в беспорядках, комиссия решила ваше дело в суд не передавать. На вас поступил запрос по спец отделу МВД, об отправлении вас в зону номер пять.

— Мне это ничего не говорит.

— На месте все и узнаете.

Суды над участниками сопротивления закончились через месяц. Еще месяц шли бюрократические оформления и согласования документов. Наконец, этап собран и нас повезли в тюремном вагоне на станцию Колоски под Новосибирск.

От станции машины с зеками часа три крутили по петляющим дорогам, пока не подъехали к воротам, от которых высокие заборы уходили в бесконечность.