– Блестящая мысль, Джерри!

Хэт обрадовалась – ей бросили еще один спасательный круг.

– Мысль действительно толковая, – согласилась Присцилла, выкладывая на стол слегка подгнившие фрукты, половину древнего фруктового торта и пачку печенья.

Неожиданно Миш точно громом ударило.

– Послушайте! Простите, что порчу вам всю малину, но у меня есть маленький вопрос. А что случится, если Джимми вернется? Неужели мама Хэт, не говоря уж обо всех остальных, не заметит, что это не тот парень, с которым ее познакомили?

За столом воцарилось молчание. Все задумались над словами Миш. Минуту-другую казалось, что на этот раз ее прагматизм взял верх. Но тут Присциллу осенило:

– Когда он будет знакомиться с Мэгги, ему нужно будет обмотаться шарфом и надеть шляпу. Пусть сделает вид, будто сильно простудился.

– Правильно, – пришел в восторг Джерри.

– Да вы что, с ума оба сошли? – К Хэт ненадолго вернулось былое благоразумие. – Не могу я привести с собой человека на обед в дом сестры со всеми удобствами, включая центральное отопление, и при этом надеяться, что никто не заметит, что мой жених не снимает шляпу и шарф. Подумают еще, что он секретный агент из мультика!

– Чепуха! Он может сказать, что еще не начали действовать таблетки от горла, – возразила Присцилла.

Она, наверное, была единственным на свете человеком, который поверил бы гостю, явившемуся в ее дом в таком виде и давшим такое объяснение.

– Что ж, тоже вариант, – произнесла Хэт не очень убедительно. Она готова была рассмотреть и эту мысль и не собиралась отказываться ни от каких предложений, какими бы нелепыми они ни казались.

– И все-таки, – продолжала Присцилла, – я бы остановилась на первом предложении – попробовать соблазнить его какими-нибудь женскими штучками. Именно то, что сейчас нужно. А «усы» искать – это последнее дело.

– «Бороду», Присцилла, – ласково напомнил ей Джерри.

– Я все отлично поняла, – ответила Присцилла, – волосяной покров на лице – метафора, означающая маску, бороду, усы, все что угодно.

– Легкомысленный наряд наверняка сделает свое дело, – сказал Джерри, обнимая Хэт за плечи.

Миш бросила на него убийственный взгляд, но напрасно: когда речь заходила о гетеросексуальным приемах, Джерри прибегал к обширному и разнообразному опыту Присциллы.

10

Пора брать быка за рога

На следующее утро Хэт проснулась сразу же. Адреналин гулял по всем ее жилам. Наверное, так себя чувствует солдат перед сражением, подумала она. Она закалилась на неделю вперед, зная, что эта неделя будет решающей. Ожидавшееся через тринадцать дней прибытие матери вызывало у нее такое ощущение, будто ей в зад вставили фитиль и вот-вот подожгут.

Хэт торопливо напялила на себя все, что оказалось под рукой, – в результате получилось что-то вроде Ворзел Гаммидж.[14] Хэт никогда не следила за модой, и ей было все равно, как ее образ жизни отражается на прическе. Она проклинала себя за то, что не может отложить свои дела. Больше всего на свете ей хотелось сейчас целиком сосредоточиться на неотложном деле возвращения к той жизни, которой она радовалась всего лишь девять дней назад. И дело не в том, что она не любила свою работу. Ей нравилось то, чем она занимается. За любым садом и офисным уголком, каким бы банальным он ни был, она ухаживала, словно мать за ребенком. Она переживала по поводу любого увядшего растения, а те из них, что поникли, возвращала к жизни с заботой, которую люди уделяют разве что умирающим родственникам. Но Хэт не любила разговаривать с растениями: она терпеть не могла всю эту чертовщину, а тому, кто так делал, говорила: «С таким же успехом можно разговаривать с лопатой». Хэт не была романтиком, но искренне привязывалась к вверенным ее попечению живым организмам и проникалась к ним чувством глубокой ответственности. Она гордилась своей работой и нередко думала о том, что если бы ей пришлось заботиться о мужчине, то отдала бы ему не меньше энергии, чем тратила на поддержание жизни капризных орхидей.

Следующие два рабочих дня были самыми обыкновенными и не отвлекали Хэт от навязчивой идеи. Нужно было побывать в трех садах, работа в которых не требовала умственного участия и сводилась к рутинному обрезанию веток, прополке и мульчированию.[15] Это позволило Хэт обдумать новый фантастический план, призванный заставить Джимми переменить свое мнение. Этот план навеяла на нее тяпка.

В первый день ничего не произошло, и Хэт нехотя вступила во второй в надежде, что действительность что-нибудь ей подскажет. И тут, словно по волшебству, ее чаяния были вознаграждены после того, как она по неосторожности нанесла себе рану. В это время она была у клиента, пианиста Германа Маллера, который уехал на гастроли. Он часто покидал город, и Хэт обычно входила через заднюю калитку и занималась своими делами. В тот день, стоя на коленях на траве, она мульчировала одно нежное растение и с такой силой воткнула тяпку в землю, что у той сломалась ручка, после чего в землю вонзились два пальца Хэт. Боль была страшная. Хэт стала трясти рукой, потом крепко зажала ее под мышкой. Хэт ждала, что боль пройдет, но пальцы вспухли, ими трудно было шевелить. Наконец она решила, что надо проверить, не сломаны ли они. Одной рукой она кое-как собрала вещи и села в свой пикап.

До больницы она доехала, управляя одной рукой и локтем другой. В дороге Хэт поняла, что если попытается обратить на себя внимание других водителей, то вызовет у них непредсказуемую реакцию. Ее пикап двигался, словно по газону: руль был сам по себе и часто поворачивал туда, куда ей не было нужно. Привыкнув к новой манере езды, она поклялась, что еще разберется со своенравным рулем.

Перелистав шестилетней давности, с загнутыми уголками, журнал, Хэт отшвырнула его в сторону и виновато огляделась, не видел ли ее кто-нибудь с «Woman's Realm» в руках. Сорок минут назад она была у врача и теперь скучала. Напротив нее сидела пара. Мужчина поддерживал за плечи девушку, которая согнулась, вероятно, от боли в животе. Глядя на них, Хэт позавидовала той нежности, с которой мужчина относится к девушке. И тут ее осенило. Ну конечно же, то, что надо! Именно этого случая она ждала – железный повод позвонить Джимми. Не нужно притворяться, будто у тебя смертельная болезнь, это гораздо лучше, с волнением подумала она. У меня настоящая травма, а разве можно отвергать травмированного человека? Хэт подскочила к телефону, висевшему на стене.

– Здравствуй, Джимми, это я… э-э-э… Хэт. До нее вдруг дошло, что слова «это я» говорят влюбленные, а не недавно расставшиеся люди.

– Здравствуй, – ответил Джимми. Интересно, что он подумал? «Вот, черт, опять позвонила, что я ей скажу лучше бы трубку не снимал» или «Хорошо, что ты позвонила, потому что я не решился сделать это сам, но так хотел тебя услышать, может, встретимся?» Она решила, что одного слова для полного анализа недостаточно, и продолжила:

– Я в больнице.

– В чем дело? Что случилось?

«Отлично, – подумала Хэт, он меня еще любит, иначе бы сказал: „Вот как?" или „Ну и что?", а он хочет узнать, что случилось, это хороший знак».

– Я повредила руку.

– Работала в саду? – спросил Джимми. Решил, что ничего серьезного.

Черт, что-то не так, занервничала Хэт, он думает, что у меня обычная производственная травма, строго говоря, так оно и есть, значит, надо, чтобы он подумал, что у меня кое-что похуже. Надо поднять ставки.

– Да… э-э-э… но рука довольно сильно болит, – солгала Хэт.

– Ты можешь ею двигать?

– Нет.

Наступило молчание. Хэт ждала, что Джимми спросит что-нибудь еще, а он ждал, когда она продолжит.

– Она сломана? – спросил наконец Джимми.

– Э-э-э… нет.

Наступило еще более тягостное молчание. Джимми снова заговорил первым: