Вася гнусно хихикнул. Мы с Николаем остолбенели.

– Что ж, – переводя дыхание, пролепетал Николай, – мы вырежем шахматы из древесины. Мы будем играть с Мишей по переписке, наконец, вслепую! Нет, вы не лишите нас этой великой игры! Миша, е2 – е4!

– е7 – е5! – ответил я.

– Конь ж1 – f3! – отчаянно вопил Николай.

– d7-d6!

На пятом ходу наш бунт был подавлен, и на этом дискуссия по распорядку дня закончилась.

– Давайте искупаемся! – предложила Нина.

Вася, который жаждал реабилитации за все свои неудачи, потребовал, чтобы ему была доверена честь первого окунания в реку. Мы охотно согласились, и Вася энергично разделся. Сначала он опробовал дно, которое оказалось отличным. Тогда Вася вышел на берег, подмигнул нам, разбежался и прыгнул в воду. Течение было довольно сильным, и мы отчетливо видели, как рядом с вынырнувшим Васей, понемногу отдаляясь, плыло что-то похожее на тряпку. Когда мы обратили внимание нашего физрука на этот предмет, было уже поздно: трусы брата с лопнувшей резинкой уплыли в неизведаное. По моим расчетам, если их никто не выловил, они теперь подплывают к Каспийскому морю.

Затем искупались и мы. Должен вам сказать, что это совсем не так уж плохо – под вечер искупаться и потом погреться у костра на лесной полянке. Вокруг, словно часовые, замерли сосны, по темному небу королевой плывет луна, а мы сидим у костра, поджав под себя ноги, и говорим о всякой всячине. Где-то совсем рядом плещет вода, в лесу раздаются таинственные звуки, и вспоминаются последний из могикан, томагавки, скальпы…

– Разве это не волшебно? – тихо декламировала Нина, и в отблесках костра были видны ее подернутые влагой глаза. – Вы только вдохните в себя этот воздух, только подумайте о том, что между вами и звездами нет сейчас ни железобетонных перекрытий, ни облаков из бензиновых испарений – ничего! И мы – один на один с луной, с Большой Медведицей, с природой!

Я сказал, что это сентиментальная чепуха и что я предпочел бы сейчас быть один на один с моим шезлонгом. Николай, который потихоньку покуривал, спрятавшись за машину, добавил, что он охотно променяет Большую и Малую Медведицы, с созвездием Гончих Псов в придачу, на стакан газированной воды без сиропа.

Нина не успела обидеться: с неба на нас шлепнулись тяжелые капли, и мы начали быстро готовиться к ночлегу. Васю уложили в машину, в которой удачно откидывалась спинка переднего сиденья, образуя превосходную кровать, а мы сами легли в палатку. Через пять минут мы спали сном хорошо потрудившихся людей, одни наедине с природой, защищенные от медведей и волков богатырским храпом Васи.

НЕУСТРАШИМЫЙ ВАСЯ

Ночь прошла не без приключений. Вася, который во сне, наверное, отплясывал чечетку, то и дело нажимал ногой на автомобильный гудок. Мы трижды выскакивали из палатки и урезонивали хулигана, пока Нина не догадалась предложить ему повернуться в обратную сторону. Под утро Вася ухитрился боднуть гудок головой, но затем уже мы спали спокойно.

Будильник разбудил нас в девять утра. Таня, которая лично поставила стрелку звонка на шесть, устроила Николаю настоящий допрос, но он, честно глядя в глаза, отрицал свою диверсию и требовал доказательств.

– Как ты могла даже подумать такое! – нагло заявил он и, улучив минутку, подмигнул мне.

Таня перехватила этот неосторожный знак, равносильный признанию, и отчитала лгуна, как мальчишку…

Вася вышел из машины с заспанным и помятым лицом, на котором отпечатался узор сиденья. Увидев нас в состоянии полной готовности, он выпятил грудь и завопил срывающимся фальцетом:

– На зарядку – становись!

Мы с Николаем пытались улизнуть, чтобы тихо покурить в кустах, но за нами бдительно следили. Пришлось делать зарядку, что не доставило особого удовольствия ни нам, ни птицам, которые, галдя, смотрели с деревьев.

В свое время я занимался спортом и даже бегал стометровку секунд, кажется, за тридцать. Достигнув этого потолка, я перестал расти. Тренер сказал, что у меня не так уж много шансов стать олимпийским чемпионом, и я, лишенный этого стимула, с огорчением оставил спорт. Может, если бы тренер проявил чуткость, я бы в конце концов сбросил со своего результата секунду-другую, но он с возмутительным равнодушием одобрил мое решение.

Николай же в институте занимался штангой и до сих пор при случае показывает гостям грамоту за второе место на соревнованиях. Скромность – а я не устану повторять, что Николай очень скромен, – мешает ему уточнить, что второе место было одновременно и последним, поскольку участников было двое. И когда в секцию пришли еще три новичка, Николай покинул ее, так как надежды поднять что-либо большее, чем гриф от штанги, у него не было.

Со времени нашей спортивной славы прошло больше десяти лет, и Вася, который довольно прилично имитировал эпилептика, сказал нам, что два телеграфных столба делали бы зарядку с большим изяществом.

Я никогда не понимал, почему человек, чтобы стать здоровым, должен доставлять себе сплошные неприятности. Нас с Николаем, измотав зарядкой, загнали в воду и заставили там мерзнуть, пока тело не покрылось гусиной кожей. Если мы и не схватили насморка, то это можно объяснить только тем, что поблизости не было аптеки.

Кстати, не обращали ли вы внимания на это любопытное явление? Если вы твердо знаете, что не можете лечь в постель, обложиться грелками и, листая любимую книгу, ждать, пока бронхит соизволит покинуть ваш организм, если вы убеждены, что ваши жалобы на недомогание будут подняты на смех и квалифицированы как симуляция, вы ни за что не заболеете, и не пытайтесь. Целых три недели, хныча и скуля, мы лезли по утрам в холодную воду, но насморк у меня появился лишь в первый же день по возвращении, когда машина проезжала мимо нашей районной поликлиники. Отсюда следует, что насморки и прочие недомогания – это болезни чисто психологические, которыми мы обманываем и себя и общество. Справедливости ради должен заметить, что, вылезая из воды, мы с Николаем начинали покашливать, провоцируя Таню на оказание нам первой медицинской помощи (большая столовая ложка меду на полстакана чаю). Но спустя неделю бидончик опустел, и Таня заменила мед чудодейственной микстурой из коры баобаба и тертого хрена. Мы немедленно перестали кашлять, чем Таня гордится и по сей день.

Позавтракав хлебом с маслом и крутыми яйцами, мы бросили жребий. Честь первого дежурства по лагерю выпала Николаю. Дав ему подробные инструкции, мы надели спортивные костюмы и пошли в поход. В авангарде шел Вася, которому охотничье ружье и длинный нож для защиты от медведей придавали вид пирата. За ним шли Таня и Нина с лукошками, а замыкал колонну я. Меня такой порядок вполне устраивал, поскольку можно было без помехи курить.

Пройдя километра четыре по извилистой лесной дорожке, мы устроили привал.

– Я не нуждаюсь в отдыхе, поскольку мое тело привыкло к физическим нагрузкам, – солидно сообщил нам Вася. – Поэтому пока вы будете отдыхать, я изучу окрестности и заодно поохочусь на дичь, чтобы поразнообразить наш стол.

Отдохнув, мы потихоньку побрели вдоль дороги. Нина оказалась отличным грибником. Ее лукошко быстро заполнялось, а неповоротливой Тане доставались жалкие остатки. На десяток Нининых боровиков и подосиновиков она ответила тремя сыроежками и одним мухомором. Таня ревниво смотрела на Нину и без устали хныкала про свое невезение.

Неожиданно в лесу хрустнули ветки: кто-то шел.

– Это ты, Вася? – окликнула Таня.

– Я, – донесся в ответ жалобный голос.

– С Васей что-то случилось, – встревожилась Таня. – Миша, иди туда… или нет, не оставляй нас… Ах!

Из лесу царственной поступью шествовал огромный лось, на рогах которого красовалось охотничье ружье. В пяти шагах, тщательно соблюдая дистанцию, брел сам Вася, опасливо глядя на вооруженное животное. Подойдя к нам, лось игриво брыкнул ногами, потанцевал и, не обращая внимания на Танин визг, улегся у самых ее ног.