В этом приподнятом настроении мы продолжали наш путь до позднего вечера. Выбор пути оказался здесь нелегким делом, так как в этой самой нижней части Западного цирка было много широких трещин. На небольшом отрезке путь находился под явной угрозой бомбардировки с разрушающихся сераков над северным краем ледника. Один интересный участок, позднее получивший название «Лощины Ханта», состоял из очень крутого спуска в неглубокую расселину, перехода там трещины во льду по снежному мосту и выхода по узкому уступу на противоположную сторону. Над нижним краем этой расселины мы для облегчения перехода навесили веревку. Постепенно мы продвигались к середине ледника. Его морщинистая поверхность становилась более гладкой. По мере продвижения вперед наш взор проникал все дальше и дальше вглубь цирка, пока, наконец, перед нами не открылся весь склон Лходзе с сильно заснеженными скалами, залитый лучами вечернего солнца. Мы продолжали идти, нас влекла вперед какая-то неодолимая сила, и мы увидели то, что служило при разработке планов в Лондоне предметом столь тщательного изучения и многочисленных догадок – Южную седловину Эвереста и ниже ее огромный обрыв. До них было еще далеко, но их вид вызывал волнение и был удивительно знаком, словно мы видели его много, много раз. И так как солнце уже садилось за Пумори по ту сторону узкой долины Кхумбу, мы повернули назад и поспешили вниз к нашим палаткам, чтобы рассказать остальным о виденном.
Приняв снотворные пилюли, я хорошо спал эту первую ночь на высоте свыше 6100 м, не слыша грохота лавин, срывавшихся со скал под Лхо-Ла. Утро 26 апреля выдалось замечательным. С края уступа на сераке мы увидели на 250 метров ниже, на середине ледопада, небольшую группу палаток. Вокруг них двигались крошечные фигурки. Это были две команды – четырнадцать шерпов и два сагиба, которые готовились к своему очередному дневному походу по маршруту: лагерь II – лагерь III – Базовый лагерь. По ту сторону долины возвышалось кольцо пиков, огораживающих ледник Кхумбу по его изгибу; Пумори, высокий, заостренный, как кончик карандаша; пик Лингтрен I, квадратный и с крутыми ребрами, и Лингтрен II, наверху тонкий, как вафля, и невероятно хрупкий с виду. В прекрасном настроении мы двинулись в путь по цирку. Впереди шла разведывательная группа; в первую связку входили я и Эванс, во вторую – Хиллари и Тенсинг, слаженность которых позднее вылилась в победное сотрудничество. За ними следовали Грегори и Нойс с шерпами, несущими грузы первой необходимости для Передового базового и расположенных выше лагерей. Погода была замечательная. Жара становилась даже удушливой. Свежевыпавший снег ослепительно сверкал на солнце, он лежал здесь в цирке слоем в 30 см и затруднял наше продвижение. Накануне примерно в двухстах метрах в стороне от нашего маршрута мы увидели остатки какого-то лагеря и догадались, что это бывший швейцарский лагерь III. Это подтвердил и Тенсинг, который направился туда с Хиллари, чтобы взять оставленные швейцарцами продукты питания и другие вещи, которые могли нам пригодиться.
Чарльз и я продолжали продвигаться по широкой сравнительно ровной поверхности, забирая вправо к южному краю ледника. Мы были вынуждены придерживаться этого направления отчасти из-за огромных поперечных трещин, разрезавших поверхность ледника, и отчасти также потому, что на некотором расстоянии, выше в цирке, мы заметили ступень или небольшой ледопад, на котором выделялась группа чудовищных трещин и ледовых стен; этот ледопад лучше всего можно было обойти именно с этой стороны. Отмечая путь флагами, мы поднялись на эту ступень и вышли в верхнюю часть цирка – также гладкую и идущую почти без единой трещины до второй ступени, охраняющей подступы к подножию стен Южной седловины и Лходзе; до них было около двух с половиной километров. Расположившись на отдых, мы видели теперь не только Лходзе и Южную седловину, но и громаду самого Эвереста с его западным склоном – стеной в 2000 м. высоты, обрывающейся к цирку на противоположной от нас стороне. Скалы этого громадного обрыва, бывшие совершенно черными, когда мы впервые увидели их месяц назад при подходе к Намче, теперь были запорошены снегом, который вздымался тучами под дуновением западного ветра.
Нас догнали здесь Тенсинг и Хиллари, и на остановке мы поделили швейцарский сыр, шоколад и витаминизированные лепешки, найденные ими среди множества банок пеммикана на месте бывшего швейцарского лагеря. После отдыха эта связка вышла вперед. Взяв наискось несколько назад и влево над небольшим ледопадом, они направились к тому месту, под отчетливо выделяющимся на западном гребне Эвереста снежным плечом, где прошлой осенью швейцарцы разбили свой лагерь IV. Мы добрались до него около половины первого после 3,5-часового перехода из лагеря III и в течение часа с удовольствием занимались там раскопками. Множество ящиков различных размеров и форм были полузасыпаны снегом. Мы оживленно строили догадки об их содержимом и с не меньшим удовлетворением вскрывали их. Мы откопали бекон, пресные плоские хлебцы, сыр, джем, пеммикан, овсянку, шоколад, молочный порошок и твердое топливо «Мета». Продовольствие и сладости могли служить добавлением к нашему рациону и внести в него приятное разнообразие. Мы нашли также кое-какую одежду и снаряжение, включая большую, но сильно потрепанную палатку.
Когда мы спускались по цирку во второй половине дня, погода уже начала портиться. Доставив партию грузов на верхнюю ступень, находящуюся в сорока пяти минутах ходьбы от лагеря, носильщики хорошо справились со своим первым переходом по цирку. Возвратившись в лагерь III, мы увидели, что они чувствуют себя отлично, горды от сознания, что их выбрали для высотной работы, и готовы к очередной заброске грузов на следующий день. А на отсутствие грузов жаловаться не приходилось. Две группы шерпов, работавших на ледопаде, сложив у палаток свой груз, уже ушли вниз, так как им тоже надо было успеть сходить туда и обратно и возвратиться на следующее утро в лагерь II. Груза было ровно в два раза больше того количества, которое могла перенести за один день группа носильщиков в своем теперешнем составе, работавшая в лагере III, и эта диспропорция должна была все время увеличиваться в течение первого периода организации лагерей. Это была превосходная команда под отличным руководством Нойса и Грегори.
В нее входили: толстый, небольшого роста Гомпу, чувствовавший теперь себя в своей стихии и всегда стремившийся сделать что-нибудь полезное, сильный и веселый Канча, спокойный, опытный и рассудительный Пасанг Дава, Таши Пхутар, Анг Тхарке, Пемба Норбу, Пху Дорджи.
Такая работа продолжалась изо дня в день в течение девяти суток. К концу этого периода каждая из партий, работающих на ледопаде, совершила не менее пяти полных переходов в лагерь III и обратно с регулярной ночевкой в лагере II. Шерпы-высотники совершили шесть длинных переходов в лагерь IV и обратно. Все время на ледопаде и в цирке по утрам стояла удушающая жара, вызывая тяжкое состояние апатии, известной под названием «глетчерной усталости». Каждый день выпадал свежий снег, и каждое утро приходилось заново готовить трассу, протоптанную накануне. Ужасно изнуряло барахтанье в рыхлом снегу, особенно на ледопаде, где, сделав неверный шаг, вы могли провалиться по пояс между двумя глыбами льда и потом должны были выбираться оттуда, имея за плечами груз в восемнадцать килограммов. Этот труд разделяли и сагиб и шерп, хотя и не в равной степени. Участники группы восхождения делали выходы реже, хотя они нередко подносили грузы, помогая уставшему носильщику. Делалось это только потому, что нам нужно было беречь, насколько это возможно, свои силы для выполнения задач, которые выпадут на долю каждого из нас при штурме. Следует также учесть, что, несмотря на сообщения газет, еще не было принято никакого решения о том, на кого из восходителей падет почетный жребий штурмовать вершину.
Ко 2 мая в лагерь III было доставлено приблизительно девяносто тюков со средним весом восемнадцать килограммов каждый. Из них около сорока пяти было переброшено дальше, в лагерь IV, – наш Передовой базовый лагерь – или по направлению к нему. Эти грузы были отобраны для переброски в первую очередь Чарльзом Эвансом, нашим «начальником по хозяйственной части», согласовавшим этот вопрос с ответственными за тот или иной вид груза лицами. Перед отправкой из Базового лагеря, где их взвешивали и упаковывали, Тенсинг и Эванс ставили на тюках и ящиках цифры III, IV или V в зависимости от назначения груза. Часть грузов была заброшена более энергичными носильщиками команды, работавшей на ледопаде, на расстояние одного часа подъема от лагеря III, чтобы облегчить тяжелую работу группе носильщиков в цирке. Проведение такой заброски было замечательным достижением, если учесть условия погоды, в которых мы работали, и вспомнить также о том, что это был период проверки многих наших носильщиков, особенно тех, кто работал на ледопаде. Некоторые из них, естественно, оказались неподходящими и были заменены.