— Он же Ангел, а не просто человек, я ж говорил всем! — Ещё не заполучивший тогда свою «долю» Фогель, в отличие от пошедшего чуть ли не в первых рядах Чика, почему-то важничал и радостно умничал.

Келичка внимательно и с какой-то затаённой скорбью смотрела мне в глаза. Лишь только когда я, улыбаясь, спокойно взял с пентаграммы свою «пулю», она отвернулась и продолжила. Два чёрных отсвета среди всех остальных заставили женщину отшатнуться.

— Это те, кого я не знаю. И Дух отказывается мне их показать… — Она была несколько растеряна. И испугана. Внезапный порыв ветерка едва не затушил свечей, в комнате забрезжило красным, народ перепугано зашевелился и заойкал. Я нагнулся к столу и сгрёб остальные невостребованные, «мёртвые» "стороны", в карман. Вместе с нечаянно прихваченной и неназванной пока «Отвагой»:

— Я знаю, кто это. Это те, ради которых я явился сюда, в этот планетарный бедлам…

Сидевший справа от меня Джи вдруг протянул ко мне ладонь:

— Мистер Аолитт, у меня такое чувство, что одна — для меня.

Я не понял его слов, но не стал пока спорить, а вопросительно посмотрел на Келли. Та кусала губы в раздумье, переводя взгляд с меня на восково-бледного Ковбоя.

— Господин Ангел, я тоже думаю, что парень прав. Отдайте ему… судьбу…

Мне было странно слышать такое, но отчего-то безо всяких разговоров я вынул ту, на которой зловеще запылала английская «Н». Джи принял её, словно бесценный дар, и упрятал куда-то в крепкий футляр с солнцезащитными очками, которые он таскал с собою со времени нахождения в пустыне. "Подарок", — как-то кратко он пояснил Фогелю его молчаливое любопытство.

И теперь, когда из присутствующих все были «одарены», возникали естественные вопросы: что делать с оставшимися невостребованными «камнями», и как использовать те, что у нас на руках. Не нашедшие своих «владельцев» "стороны" сиротливо легли в мой пояс, и в этот момент Чик спросил:

— Мэм, а что ждёт нас?

Келечка согнала с лица задумчивость, в которую впала после окончания последнего «аккорда» сеанса, и тщательно подбирая слова, ответила:

— Я не могу сказать Вам этого, молодой человек. Я вижу лишь то, что никому из вас не суждено остаться в живых… — Схватив кое-как собранный узелок, она порывисто поднялась и бросилась в глубину подвала. Добежав до самых дверей, она неожиданно остановилась, словно налетела на какую-то преграду, и глухим голосом вымолвила:

— Сюда идёт кто-то, кого страшатся духи… Не могу понять, как, но я это чувствую… — При этих словах она обернулась и уставилась на вход. В ту же секунду и я понял, что через несколько мгновений в эту дверь войдёт некто, с кем я связан незримыми нитями собственного существования. Едва я успел об этом подумать, как дверь распахнулась настежь, как от доброго пинка. Однако именно за ней никого не было. Лишь в некотором отдалении стояла высокая и тонкая фигура, резко контрастировавшая со снежной белизной, вся — с макушки до пят — укрытая в просторный чёрный балахон, скрывающий тело незнакомца вместе с лицом. Свет зарождающегося дня ударил всем по глазам, и «гость», даже не испросив позволения, шагнул внутрь…

Глава XII

При его появлении я встал. То же самое, глядя на меня, довольно резво сделали, по-моему, все, кто в этот момент сидел. При этом никто даже не подумал схватиться за оружие, что само по себе было странным. Вместо того, чтобы направить на незнакомца стволы, ничего не понимающие пока люди не осмелились оставаться на заднице, когда первым встало существо, столь легко убившее всемогущих пришельцев. Значит, визитёр действительно важная птица…

Вошедший постоял в позе монаха, спрятавшего руки в просторных рукавах, после чего медленно выпростал четыре ужасного вида конечности и откинул с головы капюшон, скрывающий до этого лицо ниже подбородка. Удивительно, но никто не закричал. Лично я, увидев такое, был поражён. Не тонх и не человек, передо мною стояло насекомое. Я растерянно обернулся. На лицах людей не отображалось никаких негативных эмоций. Все выглядели так, как будто к ним забрёл молочник, ежедневно разносящий им молоко. Смутное понимание происходящего шевельнулось в моём мозгу, когда незнакомец заговорил скрипучим голосом:

— Они видят меня подобными себе, Избранный. Не удивляйся. — Он неспешно прошёл дальше, пока не остановился перед переминающейся с ноги на ногу Келли. Всматриваясь в её порозовевшее лицо, пришелец суховато констатировал:

— Я рад, что не опоздал, и что в Его мире нет случайностей. Чего-то подобного я ждал, и оно свершилось.

Он повернулся ко мне, показывая одновременно на не знающую, куда себя и деть, женщину:

— Пожалуй, лишь мощь такого ритуала, что столь неразумно мы доверили когда-то вашим предкам, столкнувшаяся с твоим присутствующим здесь Началом, и способна породить подобные возмущения полей планеты. Возмущения, по которым я наконец-таки нашёл тебя, Высокий. Не узнать силы посылов и речевых кодов собственной расы, пусть даже и в исполнении столь могучей, но дилетантки, на удивление верно управлявшей потоками, — это трудно. Мадам, — он повернул остроконечную голову с горящими, как смола, глазищами, к Келли, — Вы, очевидно, помните библейское выражение, которое очень даже правильно гласит: "Осторожнее со Словом, ибо Слово есть великая сила"? И, должно быть, Вы знаете, что со Слова началась Вселенная?

Женщина покорно кивнула, пряча глаза. Пришелец смотрел на неё без злости, пожалуй, даже насмешливо:

— Скажите, — удивительно, но его маловыразительный голос не содержал особого акцента, словно он прожил среди людей не один десяток лет, — Ваши «духи», эти мелкие и незначительные частицы Сущего, эти слуги Упорядоченного, вестники изъявлений Высших воль, — не сказали ли они Вам ещё и о том, что подобные занятия — суть грех? — Он приблизил лицо к лицу Келли, для чего ему, учитывая его рост и худобу, понадобилось чуть ли не переломиться пополам.

Среди общего пронзительного молчания бедняжка поспешно закивала, словно застигнутая врасплох девочка, крадущая и без того немногочисленные пирожные с накрытого к приходу почётных гостей стола.

Странное существо тоже кивнуло, но уже удовлетворённо, и подвело итог:

— Дайте мне слово, что более Вы не позволите себе подобных занятий. Без особой на то необходимости. Вроде сегодняшнего дня…

Зарыдавшая Келли, тиская зубками ногти, отчаянно замотала в согласии головой. Лишь после этого пришелец обвёл всех остальных взглядом:

— Меня зовут Михаилом, — вежливо и мягко представился он. — Если присутствующие позволят, мне хотелось бы иметь недолгий приватный разговор к господину Аолитту.

Словно по мановению волшебной палочки массы, пожав плечами и одобряюще забурчав, потянулись в разные стороны, вернувшись к своим делам. Никто не торчал в дверях и не проявлял излишнего любопытства.

Пришелец подошёл ко мне и церемонно, неспешно и с достоинством, отвесил мне полупоклон. Я машинально ответил тем же, вот только, в отличие от «Михаила», мне пока было нечего ему сказать.

— Здравствуй, Высокий Выбор Его… Ты должен знать, кто я. Открой свою рождённую среди звёзд память…

…Я знал его. Из глубин моего мозга услужливо вынырнуло то спящее там знание, которое было заложено туда чьими-то заботливыми руками. Скорее всего, именно того, кто стоял сейчас передо мною в почтительном молчании, не поднимая взгляда и терпеливо ожидая моего ответа.

— Здравствуй, Маакуа, верная Длань и Опора Его…

Я ответил именно так, как следовало, проявляя должное уважение к лицу, допущенному к самому Господу. И то, что он не обратился ко мне с порога, а сначала уделил внимание столпившимся здесь людям, наверное, имело свои причины. Завладев их сознанием, Архангел оставил нас одних. И теперь в полной мере отдавал мне всё своё внимание и почтение.

Наша беседа напоминала разговор двух почти обычных именитых граждан, расшаркивающихся друг перед другом на богатом приёме. И абсолютно ничем не походили мы, наши речи и мысли сейчас, на существ из волшебных фантазий человечества. Что поделать, — в мире полно необычного и нами не понимаемого, что почитаем мы за волшебство, и что в нашем представлении просто обязано носить характер возвышенной нереальности, почти неестественности. Но так уж устроен мир, что, кроме многообразия форм и неведомых нам законов мироздания, принимаемых нами за чудо, нет и не может быть в нём ничего действительно магического и по-детски «новогоднего». Даже на далёких звёздах, среди вечности и холода Пустоты, не кипят моря магий, не бьются на лазерных мечах джедаи, и не живут своим умом могучие роботы, лепящие друг друга из консервных банок, щепок и жвачки в цехах по переработке содержимого мусорных баков Вселенной. Всё это мишура наших мечтаний, летучие перья разодранных подушек нашего желаемого. Желаемого, чьи корни восходят в глубокую древность, из которой в нашей жизни как-то странно задержались и прижились «сказки», бывшие когда-то простой реальностью будней. С их традициями и обычаями, с ритуалами и действиями, чьи мощь и естественность результатов стёрло всесильное Время, оставив нам в наследие лишь веру в то, что ранее бывшее абсолютно повседневным ныне есть подлинная волшба. Мы утеряли естественность управления процессами преобразования энергий, которым столь мастерски учились владеть наши далёкие предки. Мы странно устроены. Разогнать тучи самолётами, рассеять град выстрелами из орудий, нейтрализовать ливень распылёнными в облаках реактивами — к этому мы привыкли быстро. А стоит умеющему управлять мощью стихий поднять властно руки к небесам и развести те же тучи, как со всех сторон обязательно посыплются обвинения в шарлатанстве. И всё же мы — сущие дети, искренне верящие в приход Дедушки Мороза. При этом мы забываем напрочь, что Вселенная принадлежит живым существам, что в ней царят и правят кровь и страдания, бушуют и стихают войны, и мыслят в ней во многом одинаково. Нет среди звёзд именно волшебников, творящих миры из ничего. Всё в этом Сущем сотворено из Материй, рассеянных к услугам имеющих Власть в пространстве, словно спелое зерно из колосьев, что не убрали с полей. Материй разно полярных, почти разумных и живых, негативных и положительных по «характеру»; и лишь Его разуму и мощи в полной мере позволено то, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не будет дано, или даже просто дозволено узнать в полной мере, любому из смертных существ. Потому как именно Он и есть то Великое, Неоспоримое и Непознанное Чудо, для которого нет и не могло изначально быть невозможного. Он — сама благодать и изначальность Творения. Право и Суть существующего. Начало и Последовательность живущего. Высшая Возможность, благодаря всесилию которой из этого «ничто» мы и возникли. Никто не сравнится с Ним, лишь в отблеске мощи Его нам иногда, на краткий миг, милосердно позволено становиться почти всесильными. Направляя к нам щедрою рукою, по нашим мольбам, выраженным в виде могучих и горячих слов, потоки своих энергий, Он дарует нам временное право творить собственные чудеса, свои маленькие победы, за которые нам рано или поздно придётся держать ответ. Ибо ничто в Мире не бывает неведомо из чего возникшим и бесследно прошедшим. И всё, что совершаем мы, есть не что иное, как Его снисходительная и добрая помощь. Помощь бесконечно мудрого Учителя, заботливо склонившегося над попытками ученика узреть в микроскоп созданную вчера Учителем же молекулу…