Да, «неэкономно», если можно так выразиться в отношении столь грандиозной вещи. Однако, как я полагаю, раз есть тонхи, значит, есть и те, кому они не нравятся или мешают. Где-нибудь в обозримом космосе. Кто-то хочет, чтобы они оставили Землю и свалили куда-нибудь в другое место. И они приехали к ним «в гости». Или прислали космического киллера. С весьма тривиальной целью… Большего мы предположить не можем.

— Чёрт, этого мне ещё не хватало! Межзвёздные разборки, борьба за передел планеты между космическими дельцами накануне того, что мои планы вот-вот сбудутся… Я, конечно, в своё время был узнать, что мы не одиноки во Вселенной. Но чтобы настолько?! — Гарпер озадаченно покрутил головой и снова накинулся на немца:

— Тогда, разрази меня гром, я не понимаю, отчего Вы, Роек, сказали, что пуля изобретена человеком?! То есть, получается, — на Земле!

— Изобретена — да. Описана. Придумана. Предугадана, скорее. Предчувствована, если хотите! Людвигом фон Сирвенгом. Тем писателем. Почти сорок пять лет назад. В теории. А сделана она может быть только в условиях глубокого космоса.

— С чего Вы так решили?

— Вы обратили внимание на покрытие пули? — Толстый палец профессора осторожно ткнул в предмет.

— А именно на второй её слой. — Вмешавшийся Фогель решил тоже принять участие в беседе и разъяснить подробности. Для чего он бесцеремонно забрал у ошарашенного Гарпера пулю и увлёк его за локоть к столу, под яркую лампу, около которой стоял поражённый не менее своего нанимателя Арьяри.

— А что необычного в этом слое? Мне показалось, что это обычная медь. Как в земных пулях старого образца.

— Медь, говорите? Это чистый вольфрам, мистер Гарпер. Смешанный с чистейшей, как слеза Ангела, медью. Соединённый с высокой чистоты материалом, по своим качествам близкому к графитам. В своей совокупности — Сверхпроводник всего, что взбредёт в голову сквозь него пропустить. Вы в курсе, что в земных условиях эти металлы и материалы никак не удаётся «слить» вместе?

Как небо и землю нам не под силу перемешать, превратить в одно целое.

К тому времени, когда раскалится вольфрам, медь попросту выгорает. Если же бросать порошок графита в расплавленный вольфрам, он улетучивается, не успевая толком и долететь до своего собрата. Эдакого «триметалла» со свойствами исключительного «электрода» никак не выходит. А уж если случайно удавалось всё же запихать медь и графит в вольфрам, они сгорали дотла уже там, в его жарких «объятьях». Вот такие фишки, мистер Гарпер!

— Хорошо, док, а чем же знаменит первый слой? Ну, тот, что слез почти сразу?

— А тем, мистер Гарпер, что разгадать его полный состав мы не сможем никогда. Поверьте мне. Вы можете представить себе такое идеальное и непостижимое вещество, как «железный» лёд?

Миллионер ошарашено глянул на учёного. Тот мучительно пытался провести ещё ряд аналогий с чем-нибудь, чтобы сделать свои пояснения максимально доступными не человеку науки.

— Вы и не сможете его себе представить. Как мы не смогли подвергнуть его анализу. Даже в наших суперсовременных лабораториях. А уж у вояк, вы знаете, всё на высоте…

Так вот — видеть его можно. «Растворить» в агрессивной жидкости — да. А вот дальше… Дальше начинается вовсе непонятное. Расплавить его, как и просто нагреть, не удаётся. Это же лёд. Понимаете? АБСОЛЮТНЫЙ, неземной, лёд. Чем сильнее грели, тем холоднее он становился. Парадокс, правда? — Фогель держал Гарпера за пуговицу и заглядывал тому в глаза. При этом говорил тихо и будто с душевнобольным. Впрочем, несколько сбитый с толку Питер не обращал внимания на такую фамильярность.

— А расколоть, распилить, даже взорвать и прочее — тоже никак. Ведь это же и МЕТАЛЛ, мистер Гарпер, не так ли? Только тоже — самый АБСОЛЮТНЫЙ. Крепче просто не бывает. И это при том, что толщина напыления, если можно так его рассматривать, несколько тысячных долей микрона. Почти ничто. С точки зрения относительности, его, этого слоя, не существует и вовсе! Такое ощущение, что «пулю» пронесли сквозь абсолютный холод, который оставил на нём лишь своё призрачное дыхание…

Это — своего рода игра воображения, словно мираж, возникающий при преломлении лучей света при прохождении их сквозь атмосферу. Мы не должны его даже видеть!!! Понимаете?! Зато сила притяжения в нём электронов, молекул и атомов даже при этом в несколько сотен раз выше, чем у любого металла на Земле. Как и расстояние между ними.

То есть его плотность выше, чем у любого материала, который мы хотели бы, вознамерились и смогли бы вдруг создать! Это всё, что нам удалось установить методом «научного тыка» за целый месяц упорной работы. Вдумайтесь: в сотни, сотни раз! Представьте, какими характеристиками она будет обладать, увеличьте вы покрытие хотя бы до десятой доли миллиметра?! И внутренний, второй, слой раза в три, ну хотя бы? Такой пулей, размером с маленький арбуз, можно разносить вдребезги, в пыль, планеты. Уничтожать чёрные дыры средних размеров, если увеличить тело снаряда до пределов, скажем, журнального столика, а его заряд — в соответствии с назначением. Антиматерией или «насыщенным», абсолютным вакуумом. В зависимости от вашего каприза.

А эту… Ею не стреляли, мистер Гарпер… Эту просто БРОСИЛИ в тело тонха. Представляете?! Просто небрежно, еле-еле, походя, бросили! Не прикладывая ни усилий, ни стараний… Словно семечку! Словно разжали тонкие, изящные пальцы, отпуская в падение к земле невесомую крошку…

Поверьте мне, человечество никогда — хвала Богу! — никогда не сможет РЕАЛЬНО изготовить подобного чудовищного по своей силе оружия… Ибо оно не сможет его контролировать. Потому что ничего мощнее этого, в известной нам и доступной нашему пониманию Вселенной, уже не существует. Атомное, водородное оружие против этого — мухобойка против Солнца. Чистая, не замутнённая ничем, собственно сама Энергия. Ядро всех начал! Абсолютное оружие, созданное самим Миром против себя же самого. Основа основ мироздания — созидание и уничтожение — из одного, по сути, однородного, вещества.

Только находящегося на разных полюсах Относительности, Пространства, Энергии и Времени! Согнанная буквально в точку из неведомой по пределам разбега бесконечности и сжатая в узком пространстве горошины. Которую никак нельзя высвобождать, ибо, вырвавшаяся на волю, она «схлопнет» Мир в самого себя…

После чего остаётся полное, всеобъемлющее НИЧТО… Вот что такое действие этого оружия, мистер Гарпер…

Маленькая пуля, способная поразить подобие сердца одного бронированного чудища или разнести на промокашки континент. В зависимости от поставленной ей задачи и степени заряда. И амбиций того, кто выпускает её «из ствола на волю»…

Изготовив подобное, вы можете требовать к своим ногам эту самую, притихшую в страхе, Вселенную… Ибо только там бушуют энергии, достаточные для изготовления и накачки самого срединного стержня, состоящего на самом деле ни из чего другого, как концентрата нейтральной материи, пыли и «околоплодных вод» только-только зарождающихся звёзд, даже для создания такой маленькой «пули», как эта…

Такое подвластно разве что Богу, мистер Гарпер!

А нам пока ход туда заказан. Во всяком случае, до тех пор, пока у Вас или у кого-то ещё не появятся свежие «идеи», которые в состоянии реализовать Ваши новые «друзья», тонхи.

…Знаете, — Фогель вдруг ещё понизил голос, — а ведь когда полковник полиции, расследовавший дело об исчезновении Сирвенга, навёл справки во всех доступных полиции мощного государства картотеках и базах данных за последние семьдесят лет, он выяснил, что такой человек — ни с такой фамилией, ни с такой внешностью, ни с такими отпечатками пальцев — никогда не жил. Нигде. В целом мире. И тем более не был писателем.

Ни одно издание не могло вспомнить, чтобы оно вообще печатало ТУ самую книгу. А когда полковник однажды листал журнал, и на глаза ему попался портрет Николая Коперника, он чуть не упал в обморок. Вы не слыхали об этом? Да-да, ведь он узнал в нём именно того писателя, которого всем миром искали семь лет… Странно, не правда ли? И хотите напоследок совет, мистер Гарпер? — тот как-то рассеянно кивнул в знак согласия, обдумывая всё сказанное профессором, словно прикидывая, — уж не спятил ли, случаем, тот.