— Что у вас делается? — сурово спросил король Лот-река при его появлении. — Понимаете ли вы, сударь, что в течение двух месяцев вы меня лишили всего, что я приобрел в Италии.

— Не я виноват, государь! — спокойно отвечал Лотрек.

— Кто же, кроме вас? — вспыхнул Франциск. — Войска у вас достаточно, деньги были…

— Швейцарская пехота передалась неприятелю, — отпарировал маршал, — и передалась именно вследствие неплатежа ей денег, обещанных мне вашим величеством.

— Вы не получили трехсот тысяч экю?

— Нет, государь!

— Или вы морочите меня, — произнес король в крайнем изумлении, — или вы и все меня окружающие заодно с неприятелем. Позвать барона Санблансе!

Покуда ходили за государственным казначеем, Франциск продолжал свой неприятный разговор с маршалом.

— Швейцарцы изменили вследствие неплатежа жалованья,[5] — говорил он, — пусть будет так, но у вас оставались мои верные французы…

— Одна конница с голодными лошадьми, промышляющая по необходимости мародерством.

— Денежные дела неприятеля точно так же в плачевном положении, однако же они не помешали ему вытеснить вас из Милана, а это, как мне думается, было им гораздо труднее, нежели вам удержаться. Барон! — продолжал король, обращаясь к вошедшему Санблансе и против обыкновения не называя его «батюшкой». — Что вы сделали с 300000 экю, ассигнованными два месяца тому назад на военные издержки в Италии?

— Я отдал их ее величеству королеве-матери, — спокойно отвечал государственный казначей.

— Для отсылки Лотреку?

— Никак нет, государь… На собственные издержки ее величества. На все мои возражения королева отвечала мне, что она пользуется неограниченным вашим доверием, а потому и ответственность за расходование денег берет на себя. В подтверждение своих слов государыня выдала мне собственноручную расписку… Вот она!

Честность и прямодушие старого Санблансе не могли подлежать сомнению. Франциск попросил в заседание государственного совета Луизу Савойскую. На вопрос, брала ли она деньги из казначейства, королева-мать, при виде неопровержимой улики — собственноручной квитанции, отвечала утвердительно.

— Однако же вы знали, что эти 300 тысяч экю ассигнованы Лотреку? — заметил король.

— Если бы это знала, — невозмутимо отозвалась эта змея в образе женщины, — неужели я бы осмелилась употребить эти деньги на собственные свои расходы: на выдачу пенсий, на богоугодные заведения, на содержание моей свиты? Я спрашивала у Санблансе, нет ли в деньгах особенно настоятельной, государственной нужды, и он отвечал — никакой!

— Никакой? Когда у нас война, нам дорога каждая полушка! — воскликнул король. — И это вам говорил государственный казначей Санблансе, верный слуга Карла VIII и Людовика XII?

— Говорил, — твердо отвечала Луиза Савойская.

— Неправда и неправда! — сказал Санблансе, не скрывая негодования при этой бесстыдной лжи.

Забывая всякое уважение к королю и себе самой, Луиза Савойская заспорила с государственным казначеем — с запальчивостью, приличной разве рыночной торговке. Король прекратил эти неприятные объяснения словами: «Не то время, чтобы затевать ссоры, каверзы и подкапываться друг под друга. Подумаем лучше о том, как избавиться от внешних неприятелей!»

А число внешних неприятелей вскоре увеличилось одним, стоившим целой сотни: благодаря гнусным интригам Луизы Савойской гордость и слава французского оружия, коннетабль Карл Бурбон бежал из Франции и передался Карлу V! Но прежде нежели мы передадим рассказ о причинах измены коннетабля, окончим историю с деньгами, умышленно истраченными королевой и, так сказать, украденными ею из государственной казны. К этому поступку, который сам по себе стоит измены, королеву подвигла личная ненависть к графине Шатобриан и всему ее семейству. Желая во что бы то ни стало уронить брата ее Лотрека во мнении короля, королева-мать лишила маршала денежных средств, лишила этим Францию большей части ее завоеваний и отняла у сына верного его слугу Санблансе. Королева дала клятву погубить государственного казначея и через шесть лет сдержала ее. Когда в 1525 году Франциску пришла несчастная мысль принять личное участие в итальянской войне, он потребовал у Санблансе ту же сумму, 300 тысяч экю, но получил отказ. Ссылаясь на растрату денег королевой, казначей, предложив королю взыскать 300 тысяч с Луизы Савойской, подал в отставку и удалился в Турень, в свое имение. Ненавистнице его королеве удалось привлечь на свою сторону Жана Прево, служившего секретарем у бывшего казначея. Прево, подкупленный и запуганный, сделал донос на Санблансе, обвиняя его в расхищении казенных денег и многих злоупотреблениях. Арестованный в исходе 1526 года старик был предан суду.

Следственная комиссия состояла из клевретов королевы: канцлера Дюпре, президента Жанти и прокурора Майяра. Шестидесятидвухлетний Санблансе был приговорен к смертной казни и 9 августа 1527 года повешен на монфоконской живодерне к крайней и единодушной горести всего народа. Позорная смерть старика была его торжеством: он шел на казнь с невозмутимой твердостью человека правого, и Климент Маро, воспевший его кончину, сказал о нем: «Глядя на бледное лицо твоего обвинителя Майяра, этого адского исчадья, можно было подумать, что он преступник, а ты его судья!»

Маршал Лотрек ускользнул из когтей Луизы Савойской. Графине Шатобриан удалось выхлопотать у короля прощение брату за неудачи во время итальянской кампании 1522 года и назначение в 1523 году губернатором Гюйэнны. Маршал Лотрек отразил блокаду Байонны; в 1525 году отличился в несчастном сражении при Павии, в 1527 — овладел ею, Алессандриею, блокировал Геную и умер от эпидемии под стенами Неаполя 15 августа 1528 года, оставив по себе память храброго полководца и загладив ошибки, сделанные им в качестве градоправителя Милана.

Измена коннетабля Карла Бурбона бросает неизгладимое пятно на Луизу Савойскую и на ее бесхарактерного сына. Благородный и мужественный коннетабль своими подвигами в итальянскую кампанию, в особенности же красотой имел несчастье заслужить любовь королевы-матери. Холостой, он отвергал ее предложение быть ее мужем; женатый — отверг предложение быть ее любовником. В отплату за это равнодушие Луиза Савойская, при содействии канцлера Дюпре, подстрекнула герцога Алансонского затеять с коннетаблем тяжбу из-за наследства, оставленного коннетаблю его покойным отцом. Имея на своей стороне закон и правду, Карл Бурбон был юридически ограблен бессовестными судьями, решившими дело в пользу противной и совершенно неправой стороны. Как бы для переполнения меры обид, Франциск I стал благоволить герцогу Алансонскому, ставить коннетабля в служебную зависимость от этого бездарного глупца… Адмирал Бонниве — креатура Луизы Савойской — при всяком удобном случае оскорблял коннетабля, прикрываясь покровительством королевы и Франциска. Не желая более служить неблагодарному, в справедливом негодовании на его мать, эту сладострастную мегеру, отнявшую у него отцовское наследство, коннетабль бежал из Франции и, как Фемистокл к персам, явился к Карлу V, в то время только что заключившему союз с Генрихом VIII, королем английским. За отцовское имение, отнятое у него Луизой Савойской, Карл Бурбон отнял у Франциска I герцогство Миланское, принял деятельное участие в поражении французского короля при Павии 24 февраля 1525 года и был убит при осаде Рима 6 мая 1527 года. Бенвенуто Челлини, бывший через 13 лет после того при дворе Франциска I, хвалился ему, будто он застрелил коннетабля. Погиб ли последний от руки этого великого художника или какого-нибудь безвестного солдата, во всяком случае смерть его избавила Францию от опасного врага, но коннетабль еще того более мог быть полезен жизнию королю и своей родине, если бы Франциск I умел достойно его ценить и любил его больше, а Луиза Савойская — меньше, или еще того лучше — вовсе не любила бы.

Приверженцев коннетабля во Франции постигли жестокие гоненья и казни. В числе арестованных и приговоренных к смерти находился престарелый Жан де Пуатье, владетель Сен-Валлье. Дочь его Диана, красавица собой, решилась лично умолять короля о помиловании. Ее мольбы и слезы тронули Франциска I, но не оставлены были без внимания и обаятельные прелести красавицы. Хотя графиня Шатобриан еще продолжала пользоваться благосклонностью короля, но это не помешало ему предложить Диане де Пуатье купить жизнь и свободу отца ценою своих ласк. Предложение, как видит читатель, истинно «рыцарское»! Отказа, разумеется, не было. Обольстив дочь, король пощадил отца и вскоре уехал на войну, где ожидал его ряд неудач, законченных пленом. Этим временем Диана де Пуатье сделалась фавориткой дофина, сына Франциска I, Луиза Савойская осталась правительницей государства.