— Постараюсь, если так нужно. Мне не нравятся его методы.

— Относись к нему проще, — примирительно сказал Виттингтон. — Он уже много подзабыл из своей прежней полицейской практики.

4

Дарелл решил спуститься к ферме. Было не по себе от навязчивого и противного чувства — бежит драгоценное время. К тому же примешивалась досада, что руководитель сверхсекретного Особого отдела, созданного, как говорил сам Виттингтон, для разрешения из ряда вон выходящих проблем, снял его с насиженного места. А нынешняя проблема самая из ряда вон и грозит катаклизмом.

Он старался вспомнить все о Джонни Дункане, но что-то притаилось на задворках памяти и никак не давалось. Они не виделись больше года. Когда в последний раз он заглянул к Джонни в Нью-Йорке, то почувствовал себя весьма неуютно в присутствии яркой латиноамериканки. Кричащее богатство всегда вызывало чувство неприязни. К тому же Дунк изменился, не походил на самого себя. Хотя форма майора очень ему шла, выглядел он анпряженным и чужим среди пестрой компании, болтающей по-испански. Как только позволили приличия, Дарелл тут же ушел.

Он машинально остановил машину одного из людей Фрича, пробивавшуюся по снежным завалам к дому фермера, и сел в нее. Возле самолета Фрич и сам управится.

Так что же важное никак не всплывает в памяти?

Айзек Кендал оказался в собственном доме. В огромном камине, сложенном из камня, потрескивали и дымили большие поленья. Внутреннее помещение было поделено на два неравных уровня. Нижний представлял собой общую комнату со стоящей поодаль древней керосиновой печкой, на которой готовили еду. Домашняя утварь, очевидно, выписана по каталогу. Кто-то попытался украсить убогое жилище, повесив на крошечные окошки занавески из набивного ситца. На выщербленном полу из сосновых досок лежал новый плетеный ковер, дешевенький, но яркой расцветки. Над так называемой кухней располагалась верхняя половина, чердак или антресоли, где старой медью поблескивали спинки кроватей. Оттуда настороженно смотрели глаза детей. Айзек стоял перед огнем, рука все еще покоилась на перевязи.

Когда Дарелл постучал, в доме говорили, а когда вошел, плотно закрыв за собой дверь, разговор резко оборвался.

— Как рука, Айзек? — улыбнулся Дарелл.

— Ничего, — прозвучал угрюмый ответ.

— Как вы думаете, из какого оружия стреляли?

— Пистолет. Большой. Вроде армейского кольта.

— Очень болит?

— Не жалуюсь.

Да, упрямый и недоверчивый — черты, типичные для характера кейджана и потому давно знакомые, но в данном случае ощущалось нечто большее, чем естественная подозрительность к чужакам. Страх за женщину, например. Вполне возможно, хотя вовсе не обязательно. Взгляд вновь скользнул по занавесочкам — немым свидетельницам жаждавшей уюта души, по-видимому, молодой особы, с увлечением рассматривавшей на почте каталоги и на скудные гроши время от времени кое-что выписывавшей. Девушки? Ну конечно, ведь Айзек упомянул, что послал дочь — старшенькую Плежер за местным врачом.

— А дочка ваша еще не вернулась? — безразличным тоном произнес Дарелл.

Айзек недовольно переступил с ноги на ногу.

— Нет. Не ближний путь.

— А сколько лет Плежер?

— Не девчонка уже. Давно пора замуж.

— Она где-нибудь работает?

— От случая. В Спенсервилле.

Вдруг заговорила женщина, быстро выплевыывая слова:

— Потаскуха она, эта Плежер!

— Заткнись, мать!

— Ну уж нет! Такая она и есть. А ты не молчи, расскажи все, Айзек.

— Не им. Не ему.

— Если вы не рассказывали все, что знаете, мистеру Фричу, непринужденно молвил Дарелл, — тогда вам лучше поделитьься со мной. Что вы утаили о падении самолета?

— Ничего! — мрачно буркнул Айзек.

— Выходит, что-то знает Плежер?

Фермер поджал губы и отвернулся, неловко поддерживая раненую руку. Жена взглянула на Дарелла — серенькие глазки заволокли слезинки.

Тогда он сказал твердо: — Я не уйду, пока не переговорю с Плежер. Так что решайте.

— Не трожьте ее! — рявкнул Айзек.

— Никто не хочет вам неприятностей, мистер Кендал. Но мы должны выяснить причину катастрофы. Необходимо знать, тчо вы видели, и иметь более полное описание людей, разгружавших самолет. Более полное, чем дали вы. — Дарелл замолчал, а потом спросил резко: — Плежер тоже была там?

— Нет, — отрезал Айзек.

— Да! — подала голос жена.

— И она видела, как вас подстрелили? — мягко напирал Дарелл.

— Она видела его, — быстро сказала женщина, отплевываясь словами, как б удто что-то противное попало в рот.

— Его?

— Мать, я велел тебе заткнуться! — завопил Айзек.

— Кого она видела? — не унимался Дарелл.

— Ну того, с ероплана. Кто давным-давно обещал жениться на ней! — Выпалила женщина.

— Майора Дункана?

— Тогда он был еще не майор.

— Но его имя — Дункан?

— Да, — подтвердила женщина.

Знакомое чувство возбуждения охватило нервные ткани. Сдерживаясь, очень спокойным тоном он произнес:

— Это было давно, во время войны?

— Нет, апосля. Она и тогда была не маленькая, ну а теперь и вовсе заматерела, — сказала женщина. — Уже переспелая для мужика. А он вернулся.

— Когда он приезжал в последний раз?

Айзек, видимо, смирился с трепливым нравом жены. Он отвернулся, как бы отмежевываясь от ее слов.

— На той неделе. И на по-за той тоже.

— Чтобы повидаться с Плежер?

— Он ее видел, — угрюмо подытожила женщина.

— Мне тоже нужно повидать ее, — сказал Дарелл.

И словно в ответ услышал где-то сзади легкий шорох. Обернулся и заметил в задней стене лачуги еще одну дощатую дверь на старинных петлях ручной ковки. Жена фермера прерывисто задышала. Айзек потянулся к ружью.

— Положите его на место! — приказал Дарелл. — Я хочу только поговорить с ней.

— Хватит с нее позору. Оставьте ее в покое!

Дарелл шагнул к двери. За окном двое ребят из команды Фрича сидели в машине, курили и слушали через коротковолновый передатчик сведения, поступающие со всех кордонов на горных дорогах. К маленькому сараю, стоявшему поодаль, легко бежала девушка, сверкая голыми икрами.

— Плежер!

Не обращая внимания на зов, она рванула на себя дверь сарая и влетела внутрь, только мелькнули черные распущенные волосы. Дарелл неторопливо двинулся следом, так как не хотел привлекать внимание людей Фрича, которые не приминули бы вмешаться и все загубить. К счастью, они не заметили девушку, поскольку лачуга загораживала обзор.

Дарелл шагнул в промороженную полутьму сарая. Увидел два пустых стойла. В третьем переминалась крупная рабочая лошадь. В центре стоял допотопный форд без колес, весь в пыли и паутине.

Дарелл замер и прислушался.

— Плежер, я не обижу тебя, — мягко сказал он. — Я — друг Джонни.

Молчание. Только лошадь заржала. Над стойлами располагался помост-сеновал с несколькими тюками сена у края. Наверх вела грубо сколоченная лестница. На некрашенных перекладинах отпечатались темные, мокрые следы от тающего снега.

Дарелл отправился к лестнице. Послышалось легкое движение и еле слышное дыхание. Свирепый выпад девушки оказался полной неожиданностью. Когда его голова и плечи поднялись над сеновалом, она встала перед ним в полный рост. В скудном свете зловеще блеснули зубья вил. Он едва успел окинуть ее взором — она стояла на припорошенном сеном настиле широко растопырив ноги, тонкое хлопчатобумажное платьишко обтягивало бедра, на плечах болтался плохенький жакетик. Глаза горели, как у дикого зверя, угодившего в капкан. Вилы зависли над его головой.

— Убирайся, незнакомец! — грозным шепотом выдохнула девушка.

— Плежер, выслушай меня.

— Убирайся!

— Положи вилы, Плежер. Я — друг Джонни Дункана…

— Я тебя прибью! — В напряженно-неестественной ухмылке оскалились зубки, маленькие и сверкающе белые. Длинные мокрые пряди черных волос закрыли половину лица.

— Плежер…