— Я гожусь только для своей работы, — промямлил Перес. — Я не умею играть. И мне страшно.

— Вы должна превозмочь себя. Ради Генерала.

— Я понимаю. Да, конечно.

Она задержалась на пороге:

— Все остальное готово?

Он улыбнулся, пожевал губами, неловко задвигался так, будто длинные костлявые члены жили собственной жизнью.

— Когда материал доставят, я знаю, что с ним делать.

— Ну вот и прекрасно.

Далеко внизу раздался звонок в дверь. Они пришли.

8

Дарелл снова нажал кнопку звонка и взглянул на часы. В тусклом свете ближайшего фонаря едва различал — 10.04. От его внимания не ускользнули интенсивность накала уличных лампионов, темные закоулки, куда не проникал свет, глухие спуски к подвалам справа и слева, узкий проход в конце улицы на Вашингтон Сквер, через который просматривались облепленные снегом деревья и арка на площади.

Дом, в который он звонил, ничего не отличался от других в округе. Высокий и узкий, он казался несколько отчужденным, хотя и упирался боками в сосоедние здания. К почтовому ящику на перекрестке прошел человек с серым французским пуделем на поводке. С площади на Шеридан Плейс доносился глухой рокот автомашин. На тротуаре возле следующего дома играли голубовато-белые блики от освещенной витрины итальянской бакалейной лавки. А дом напротив под номером одиннадцать выглядел нежилым, как будто покинутым хозяевами.

Парадная дверь дома Кортесов была выкрашена яркой красной краской. На ее фоне выделялся хорошо начищенный дверной молоток, поблескивая ажурным бронзовым украшением. Подумав, уж не воспользоваться ли им, он нажал кнопку в третий раз. Комнаты наверху и кое-какие на уровне улицы были освещены.

Плежер Кендал осталась в номере гостиницы. Она клятвенно обещала никуда не выходить, так как занялась примеркой обновок, и Дарелл решил, что в данный момент особой опасности нет.

Пришли новости от Виттингтона. Пока блокировка дорог ничего не дала. Патрули прочесывали огромную территорию вплоть до Огайо и Пенсильвания Тернпайкс. Фрич прибудет в Нью-Йорк утром. Двое из экипажа СР-2 не добавили ничего нового к тому, что рассказали раньше. Майора Джона Дункана по-прежнему ищут. В долине обнаружены следы, которые могут принадлежать ему — сейчас в Техасе на авиабазе, откуда вылетел бомбардировщик, берут слепки с его обуви. Подозрительные следы довели до скалистого района Пайни Ноб, а там ветер замел их снегом. Уставновлено, что Айзеку Кендалу они не принадлежат.

На столе клерка в гостинице Дарелла ждал аккуратно запечатанный конверт с именами и телефонами полдюжины человек, которые при необходимости поступят в его распоряжение. Пока он никому не звонил.

Наконец дверь дома Кортесов приоткрылась, насколько позволяла крепкая цепочка. Миниатюрная горничная с кожей шоколадного цвета и огромными глазами уставилась на него.

— Сеньор?

— Мне необходимо видеть мадам Карлотту Дункан, — мягко произнес он по-испански. И улыбнулся, чтобы успокоить горничую, очень напряженно и испуганно выглядевшую. — Будьте любезны, скажите мадам Дункан, что с ней срочно хочет поговорить мистер Сэм Дарелл.

— Вся семья обедает, сеньор.

— Это очень важно!

— Подождите минутку, пожалуйста.

Горничная провела его в небольшую гостиную налево от главного холла. Дарелл уселся на вычурный стул в стиле барокко. Сидеть было неудобно, и он встал. Прислушался к звукам в доме. По всей вероятности, столовая на втором этаже, а слуги живут в задних комнатах на первом этаже или в полуподвале. На желтой стене между большими прямоугольными комодами висел афишный портрет генерала Кортеса. Под ним — национальные флаги наклонно друг к другу. Великий человек в зените славы вытянул вперед руки на балконе дворца, как бы благославляя толпу, скрудившуюся внизу и посему не попавшую в объектив. Воплощение высшей власти, купающееся в лучах собственного могущества, в великолепном мундире, увешанном орденами, и с надменной улыбкой на лице.

— Сэм Дарелл?

Он обернулся, встретился глазами с Карлоттой и сразу же, как в кино, открутив ленту назад, увидел эту рыжеволосую женщину и Джона Дункана в минувшем году. Мадам улыбалась. Ничто в ее облике не говорило о тревоге, которая читалась во взгляде горниной.

— Как мило, что вы заглянули к нам, Сэм!

Ее рука была теплой и нежной. Земная женщина — трепетное создание природы в облегающем золотом платье, с восхитительными украшениями, безукоризненной прической и превосходными манерами, — производила двоякое впечатление.

— Мне поручили зайти к вам, — спокойно произнес Дарелл. — Я случайно оказался в Нью-Йорке, когда услышал об этом. Мне очень жаль!..

— Жаль? Что вы услышали? — Казалось смысл сказанного до нее не доходит — на губах все еще играла улыбка. — Мы только сели обедать, Сэм. Можно я буду называть вас Сэм? Я уже вас так называю, как видите. Муж всегда о вас говорит. Вы общались в последнее время? Вы такой большой друг Джонни.

— Вот именнно поэтому я здесь, Карлотта, — серьезно, но без эмоций произнес Дарелл.

Она перестала улыбаться.

— Не понимаю. Официальный визит?

— В какой-то степени. С Джонни в воздухе случилась неприятность.

Он наблюдал за ней. Не то чтобы смотрел в упор, но и ничего не упускал из виду: трепет век, мелкое подрагивание мускулов в уголках рта всплеск рук. Все безупречно. Вот это да!

— Пожалуйста…

— Может быть, с ним все в порядке. — Дарелл быстро пришел к ней на помощь, как сделал бы верный друг мужа. — Мы знаем наверняка.

— Но я не понимаю…

— Его самолет разбился, Карлотта. Извините за прямоту. Но Джонни еще не нашли. Вероятно, он был контужен и, не понимая, что делает, ушел с места катастрофы. Может быть, звонил вам?

— Нет, нет. Мы ничего не знаем. Какой ужас!..

Огромные серые глаза весьма правдоподобно расширились, стали еще больше, как бы выражая тревогу и страх. Взгляд скользнул вниз, на ковер, потом вернулся к нему. При этом она, гордая аристократка, не забыла показать, что даже в горе не должна давать волю естественным порывам.

— Я все-таки не понимаю, — спокойно вымолвила Карлотта. — Вы сказали, что Джонни разбился. Но его не нашли… Он спустился на парашюте? Где-то заблудился?

— Да, заблудился. Таковы наши предположения.

В вопрошающих глазах поблескивали золотые искорки, словно в унисон металлическому мерцанию платья. В этот момент Дареллу открылась правда: отныне они находятся в состоянии необъявленной тайной войны. И она не лыком шита — точно знает, зачем он явился. Дарелл кожей почувствовал: он для нее — враг. Как говорится, полное взаимопонимание возникло не из слов или поступков, а проявилось в лживо-вежливых взглядах, которыми они обменивались — необходимая для прикрытия доля тревоги за пропавшего мужа с ее стороны и за пропавшего друга с его стороны. И тут он полностью уяснил, насколько опасна эта женщина.

Карлотта приложила руку к горлу.

— Мне надо поговорить с Генералом. Он, естественно, захочет быть в курсе дела. Могу ли я… можем ли мы быть чем-нибудь полезны?

— Все, что необходимо, уже делается, — заверил ее Дарелл. — Вас, конечно, будут информировать.

— Вы, Сэм?

— Наверное, нет. Я пришел сюда только потому, тчо знаю Джонни и вас. Чтобы без формальностей, если можно так выразиться.

— Вы очень любезны. А я и не знала, что вы служите в военной разведке. Разумеется, я слышала, что вы связаны с чем-то там в Вашингтоне. Джонни, видите ли, всегда проявлял интерес к вам и вашей работе.

— Он не стал поправлять ее.

— Если понадобиться моя помощь, пожалуйста, позвоните, Карлотта. — И дал номер телефона гостиницы. — Я в городе еще день или два. Уверен, все будет в порядке.

— Не могли бы вы пообедать с нами и сами поговорить с Генералом?

— Уже поздно, — сказал он. — Не хочу быть непрошенным гостем.

Карлотта не настаивала.

— Полагаю, с Джонни ничего не случилось, — твердо сказала она. — Не пойму, куда он исчез… — Вдруг ей в голову пришла новая мысль: — Я другие члены экипажа… они спаслись?