Ходит скорыми шагами

Брат царицы по палатам,

Гнев, печаль его терзают;

А царица молодая

Неподвижно, молчаливо

На ковре своем сидит.

Вдруг Махмет остановился

Пред сестрой и грустно молвил:

"Мне с тобой сегодня ж должно

Разлучиться — пусть погибну,

Если рок велит мне гибнуть!

Да, сестра! Сегодня ж ночью

Я прощусь с тобой. Не бойся!

Без меня тебя не тронут.

Я о жизни не жалею:

Смерть моя спасет тебя.

Подожди! Но если след мой

У тебя наш враг откроет,

Все пропало! Я знаком им,

Я встречался с ними в битвах:

Сам Кучум не так им страшен,

Как твой юный брат Махмет".

"Все ль? Теперь меня послушай. —

Речь царица начинает: —

Если бог велел погибнуть

Всей Сибири, пусть погибнет;

Но пускай и враг наш, русский,

Гибель с нами разделит.

Иль не стало больше средства?

Иль на всей земле сибирской

Нет уж боле человека?

Царь бежал: будь ты царь нынче,

Вороти свое владенье,

Завоюй себе Сибирь!

Слушай — хитрость лучше силы:

Распусти меж русских вести,

Что сидишь ты здесь, в Сузгуне;

И когда наш враг обложит

Это место, ты немедля

Собирай свои дружины.

Будь спокоен! Я сумею

Продержать их под стенами

Столько времени, сколь нужно,

Чтоб тебе собраться с силой.

Тут нагрянь на них отважно —

И Алла — помощник твой!"

Речь окончила царица.

На лице Махмета-Кула

Луч блеснул отрадной мысли.

Нежно обнял он царицу.

"Да исполнится!", — сказал он

И поспешно вышел вон.

Царь Кучум в степях горюет

О своем богатом царстве;

А в больших его палатах

Казаки сидят за чарой,

Поминают Русь святую

И московского царя.

Впереди сидит начальник

И большой их воевода,

Первый в бое и в советах,

Тот Ермак ли Тимофеич.

Редко к чаре он коснется

И среди веселья крепко

Думу думает свою.

Справа грозный воевода,

Атаман Кольцо отважный,

Буйну голову повесив;

Слева, весел и разгулен,

С полной чарою глубокой,

Атаман Гроза сидит.

На другом конце пируют

Три другие атамана:

Мещеряк, Михайлов с Паном.

За палатами ж Кучума

На дворе большом гуляют

Удалые казаки.

Светлый день идет на вечер,

А казацкий пир к исходу…

Вдруг большой их воевода,

Тот Ермак ли Тимофеич,

Выпив чашу едным духом,

Быстро встал из-за стола.

"Нет, товарищи! — сказал он, —

Рано нам еще на отдых;

Наше дело зачатое

Довершить сперва надлежит:

Мы Искер один лишь взяли —

Остается взять Сибирь.

К нам дошли худые вести:

Говорят, что царский шурин

Не бежал с царем Кучумом,

Что сидит теперь в Сузгуне,

Что тайком сбирает войско,

Чтоб Искер у нас отнять.

Завтра с богом за работу!

Ты, Гроза, пойдешь к Сузгуну

Со своею всей дружиной,

И уж волей, иль неволей,

А возьми Махмета-Кула;

Только помни благость бога,

Не губи напрасно всех.

Ты, Кольцо, сиди в Искере,

Береги его для Руси;

Сам же я пойду с другими

На царя того Сейдяка.

Надо кончить поскорее:

Ведь зима не за горою".

Речь Ермак свою окончил,

Встали тихо атаманы.

"Гой, Ермак наш Тимофеич! —

Громко все они вскричали. —

Ты приказывать нам можешь,

Мы — послушники твои!"

На другой день все казаки

До зари еще вставали,

Сабли, ружья вычищали,

Собиралися на площадь,

И в порядке — чином к чину —

Становилися в ряды.

Вот выходит воевода,

Тот Ермак ли Тимофеич

С атаманами своими;

Низко кланяется войску,

И подходит он под знамя,

И дает молитве знак.

И послушно вся дружина,

За вождем склонив колена,

В тишине благоговейной

Молит господа и бога

О победе над врагами,

Не долга — сильна молитва!

Вскоре встали все казаки,

Сабли наголо и дружно

Громким голосом вскричали:

"С нами божеская сила

И угодник Николай!"

Вот Ермак ряды обходит,

Поименно называет

Всех десятников и старших,

Славу Дона поминает,

И богатую добычу,

И прощение царя.

"Гой, товарищи и братцы,

Вы, казаки удалые!

Лучше честно нам погибнуть,

Чем позорною кончиной

На постыдной сгибнуть плахе

И проклятье заслужить".

Шумно тронулись казаки…

То не лебеди, не снеги —

То их парусы белеют;

То не песни соловьины —

То их русские напевы.

Гой, вы, братцы! добрый путь!