Он тяжело вздохнул, когда образ бабушки стал таять перед его глазами.

– Помню, как я размышлял: позволят ли мне остаться здесь, смогу ли я найти работу и сохранить квартиру бабушки. Позднее ночью я услышал, как миссис О'Малли говорит по телефону. За пять лет нашего знакомства я никогда не слышал от нее грубого слова – прежде, до той ночи. Около двух часов утра телефон зазвонил снова. Я услышал, как она кричит: «Мне наплевать на вашу чувствительную натуру! Никаких «несколько дней», чтобы оправиться от шока! Вы должны быть здесь завтра же, забрать мальчика и похоронить мать!»

Рид сжался при мысли о том, что кому-то пришлось приказывать его матери приехать за ним.

Селина видела в его глазах обиду, боль, гнев. Когда погибли ее родители, ее окружили любящие родственники, желающие помочь ей. Но с Ридом судьба обошлась иначе. Селина представила его себе маленьким мальчиком, одиноким и никому не нужным. Она подыскивала верные слова, но сумела произнести только:

– Должно быть, тебе пришлось нелегко. – Разумеется, глупая, тут же ответила она себе.

Рид напрягся. Он не нуждался в ее сочувствии и не хотел его. Он разозлился на себя за неожиданную откровенность, призраки прошлого должны были остаться только его призраками.

Селина заметила, как выражение холодной отстраненности, к которому она так привыкла, вновь появляется на лице Рида.

– Это научило меня полагаться только на себя, – ответил он. Он вспомнил, как в пятнадцать лет попросил у Джо разрешения остаться с ней – это был единственный раз, когда он забыл урок, полученный после смерти бабушки. Он не имел права забывать о нем вновь. Обрывая разговор, он показал знаками: – Здесь холодно. Да и поздно уже. Пора идти спать. – Отвернувшись, он выключил гирлянды на елке.

Несколько минут спустя Селина вновь лежала в постели рядом с Ридом, каждый на своей половине. Селина понимала, что сейчас Риду необходимо побыть одному.

Соглашаясь на этот брак, ты знала, что он решил никогда не позволять себе привязываться ни к тебе, ни к кому-нибудь другому, напомнила она себе. Теперь она знала, как твердо он придерживается своего решения. Она неизбежно испытает разочарование, если привяжется к нему. И все-таки Селина не могла отвернуться. Рид страдал от глубокой душевной раны, и, несмотря на то, что стремился остаться в одиночестве, Селине хотелось утешить его.

– У меня замерзли ноги, мне холодно, – прошептала она, поворачиваясь к нему. – Никак не могу согреться.

Рид взглянул на нее. Он привык искать утешения только у самого себя. Но сейчас ему казалось, что стоит обнять Селину, и воспоминания перестанут терзать его. Он придвинулся и положил ее голову себе на плечо.

Селина скользнула ближе и прижалась к нему. Ей хотелось исцелить раны его детства, но она понимала – эти раны слишком глубоки.

Обняв Селину, Рид лежал в темноте. По его телу разливалось успокаивающее тепло, подобное теплу от лучей летнего солнца. Прикосновение любой женщины успокоило бы его, убеждал себя Рид, погружаясь в сон и чувствуя, как кошмары вновь отступают и прячутся в потайные уголки его души.

На следующее утро Селина заметила, что еще никогда Рид не держался с ней так отчужденно. Но, тем не менее, она ждала этого. Несколько часов она напоминала себе совет Джо, вызывала в памяти слова бабушек – они выражали ту же мысль, но более прямо: «Тебе придется научиться терпеть недостатки мужчины, поскольку избавить его от них не удастся». Обе бабушки не раз повторяли ей это. Даже слова Гарриет Калфоно вертелись, в ее голове: «Я знала, на что иду, и не могу пожаловаться».

Но, сидя за ленчем, Селина вновь пожелала прорваться сквозь барьеры, которыми окружил себя Рид. Она раздраженно вздохнула. Даже если она сломает его барьеры, это не означает, что Рид полюбит ее. Любовь… От этого слова только что проглоченный кусок застрял у Селины в горле. Вот в чем корень ее проблемы! Она убеждала себя, что растущее чувство к Риду, просто инстинктивная привязанность к будущему отцу ее ребенка. Теперь же она была вынуждена признаться, что лгала себе. Она проникла под крепкую защитную оболочку, которую так старательно воздвигал на ее пути Рид, и влюбилась в него. Идиотка! – мысленно вскричала Селина. Только не позволяй себе надеяться, что он когда-нибудь испытает к тебе то же чувство, – иначе ты об этом пожалеешь!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Наступил февраль. Селина помнила невысказанное желание Рида не заводить разговоры о его прошлом. Внешне они вели удобное, спокойное сосуществование. Но способность Рида оставаться отстраненным все сильнее раздражала Селину. Иногда ей казалось, что жить станет легче, если она просто попросит Рида уйти. По крайней мере, в этом случае ей не придется больше беспокоиться о том, как быть, если он действительно уйдет. Но следом у нее возникала мысль о предстоящем одиночестве, таком одиночестве, которое не заполнит даже ребенок. Может, Рид решит остаться, может, даже ответит на ее чувства, Заканчивала мысленный спор Селина.

– Но до тех пор, пока я не начну надеяться, что такое возможно, все будет в порядке, – пробормотала она, чувствуя, что появилась новая причина переубеждать себя. На этот раз такой причиной стали цветы и коробка конфет, подаренные Ридом вчера, в день святого Валентина. Увидев подарки, Селина была ошеломлена. Она приготовила к ужину любимые блюда Рида, но не ожидала получить что-нибудь от него. Она даже не хотела упоминать про день святого Валентина.

Когда Рид объяснил, что она заслужила эти розы и конфеты заботами о нем, от счастья на щеках Селины вспыхнул румянец, а надежды распустились пышным цветом. Затем Рид упомянул, что Адель, Гленда, Карен и Док в один голос напоминали ему, что сегодня за день.

– Если бы я позабыл принести тебе подарок, упреки обрушились бы на меня со всех сторон, – добавил он, и на лице Селины погас румянец удовольствия.

«Этот человек сводит меня с ума», – простонала она мысленно, глядя на часы, стоящие на тумбочке у кровати. Было уже десять вечера. Сегодня у Дебры Рэмси начались роды. Рид попросил Гленду зайти в библиотеку и предупредить Селину, что он не вернется домой к ужину и вообще не знает, когда придет. В девять часов, почувствовав усталость, Селина легла в постель, но так и не смогла заснуть.

Трепещущее движение внутри нее заставило Селину забыть о Риде и вернуться к главной причине своей бессонницы. Она твердо знала – этот трепет был первым движением ребенка. Селина положила руку на постепенно округляющийся живот. Мысль о новой жизни внутри и восхищала ее, и пугала. Первое шевеление она ощутила пару недель назад, и неуверенность, с которой Селина боролась с тех пор, внезапно приобрела ошеломляющую силу.

Ее глаза наполнились слезами. Она терпеть не могла плакать, почти всегда сдерживалась. Но теперь, казалось, она была способна зарыдать от любой мелочи.

Бабушки и тетя Адель уверяли ее, что это вполне естественно. Тем не менее, Селина раздраженно нахмурилась и сморгнула слезы. Мигая, она неожиданно увидела размытую фигуру рядом с кроватью. Когда зрение прояснилось, оказалось, что в спальне появился Рид. Он выглядел усталым и наблюдал за ней с озабоченным выражением.

– Ты не хочешь рассказать мне, что тебя тревожит последние несколько дней? – спросил он.

Меньше всего Селине хотелось говорить об этом с Ридом. Она пожала плечами, словно ее тревоги не имели значения.

– Просто у меня перепады настроения – это бывает у всех беременных. Наверное, слишком сильно действуют гормоны.

Рид оглядел ее с покровительственной усмешкой.

– Когда два дня назад ты плакала от нелепого фильма, причина была в гормонах. В рыданиях, которыми ты разразилась, когда на другой день подгорел пирог, тоже были виноваты гормоны. Но сейчас на твоем лице тревога, которую вряд ли мог вызвать обычный гормональный выброс.

От смущения Селина порозовела.

– Нет, нет, ничего особенного не случилось, – заверила она Рида. Широко зевнув, она перевернулась и закрыла глаза.