– Ты, должно быть, помнишь, что лондонские сезоны были придуманы, когда браки заключались по расчету и для сохранения династии, – заговорила леди Хартфорд. – Это позволяло обеим сторонам получше узнать друг друга, прежде чем они подписывали свои брачные договоры. Дело в том, что даже сейчас многие союзы заключаются по тем же самым законам. А у тех, кто хочет жениться по любви, возникают серьезные проблемы.

– В таком случае как вам это, удалось? – спросила Мелисса. Она уже убедилась, что Хартфорды были настолько близкой парой, что иногда понимали друг друга без слов.

– На самом деле мы попали в дорожное происшествие и познакомились совершенно случайно, – рассмеялась леди Хартфорд. – Иногда случай может сыграть великую роль. Но не всем так везет. Прежде чем сделать свой выбор, как следует убедись, что это твое счастье, ведь тебе придется прожить с ним всю оставшуюся жизнь.

Мелисса кивнула. Что она чувствует по отношению к Джорджу? Он весел и умен, спокоен и почтителен. Он обладает покладистым характером и безупречной репутацией. Он был щедр, но не бросал деньги на ветер. Она даже представить его не могла опустившимся пьяницей, таким, как ее брат. Она искренне любила этого человека и не желала ему зла. Было ли это достаточным основанием для заключения брака? Его ухаживания так бросались в глаза, что казалось, будто он действительно хочет сделать ей предложение, а, принимая во внимание назойливость Джорджа, можно было предположить, что это событие не за горами. Мелисса не переставала оценивать свои чувства, даже когда начался второй акт. Справится ли она с ролью жены? Время от времени она украдкой бросала на него взгляды, неизменно отмечая его солидность и воскрешая в памяти всегда покровительственный тон Джорджа. Он ее ни разу не поцеловал. Вдруг Мелисса почувствовала, как по ее коже побежали мурашки. Но что это? Любовь или еще одно проявление безрассудной страстности ее тела, вызванное неприятным воспоминанием о мужчине, ласкающем ее грудь своими нежными руками?

Во время следующего антракта Чарльз решительно вывел Мелиссу из ложи, оставив Джорджа в скучной компании лорда Перегрина.

– Вам действительно нравится лорд Рафтон? – насмешливо поинтересовался Чарльз, уводя Мелиссу подальше от шумной толпы.

– Да, нравится, но вас это не касается, – ответила девушка.

– Вам с ним скучно.

– Да с чего вы взяли? – спросила Мелисса. – И как вам не стыдно судить остальных, в то время как сами вы безответственный бездельник с довольно сомнительной репутацией! Ни одна порядочная дама не согласится выйти за вас замуж.

– Что это значит?!

От его железного голоса и тяжелого взгляда ей стало не по себе. Мелисса и не подозревала, что его прозрачные глаза могут излучать столько ненависти. Они даже потеряли свою чистоту и теперь казались ей синевато-серыми. Она уже и думать забыла об этом их свойстве, потому что в Лэньярдском поместье оно было менее заметным: Их ссоры в основном происходили в темных, плохо освещенных комнатах. Может быть, поэтому сейчас он не смог ее узнать.

Но у Мелиссы совершенно не было времени, чтобы размышлять о прошлом. Она заметила, что часто выходит из себя в обществе этого человека. Но он не имеет права осуждать ее!

– Вы не очень-то преуспели в выборе друзей и ведете довольно праздный образ жизни, милорд, – парировала она. – А то, что вы каждый год во время сезона бездельничаете в городе, летом развлекаетесь в Брайтоне, а осенью резвитесь на охоте, не потерпит ни одна уважающая себя дама.

– Едва ли, – возразил он. – В этом году я пропустил фактически все мероприятия.

– Только потому, что вы были вынуждены ходить на задних лапках перед тяжелобольной бабушкой, – выпалила она в ответ, совершенно забыв о том, что леди Мелиссе ничего не известно о его делах.

Его брови поползли вверх от удивления.

– И что вам еще известно о моей бабушке?

– Они с леди Каслтон всегда были близкими подругами, – напомнила ему девушка. – Бабушкины глаза уже не те, что прежде. Поэтому я часто читала ей письма вслух.

Лживые слова выскочили сами собой, прежде чем Мелисса смогла их обдумать. Надо было заявить, что леди Каслтон сама ей об этом рассказывала. Ведь Чарльзу могло быть известно и то, что зрение пожилой дамы все еще оставалось удивительно острым.

Но у Чарльза появились свои собственные заботы. Судя по тому, как скривилось его лицо, ее удар попал прямо в цель. Обнаружилась еще одна неведомая Чарльзу сторона жизни леди Лэньярд. Должно быть, она продолжала свою обычную переписку в течение тех месяцев между его визитом и ее смертью. Он надеялся, что она сохранила в тайне их уговор и ничего не упомянула о его предполагаемой невесте. Ведь пока об их помолвке не было объявлено официально. Но что могла сказать бабушка о мисс Шарп? Чарльз так встревожился всеми этими ужасными подозрениями, что забыл, о чем собирался говорить со своей кузиной.

Девушка заметила, как досада исказила его лицо. Любопытно, размышляла Мелисса, давая волю своей фантазии. Чарльзу явно не нравится, что ей может быть все известно о том летнем визите. Но уж угрызения совести его, конечно, не мучают. Высокомерному лорду Расбону несвойственно жалеть о своих проступках. Он никогда не интересовался тем, что думают о нем простые смертные, так как считал себя непременно выше их. Значит, он и вправду боится, что всем давно известно о его так называемой «невесте». Его высокое положение обязательно пострадает, если люди узнают, что у него была возлюбленная. Но леди Лэньярд никому ничего не сказала. В основном посетителей лондонских гостиных волновал только вопрос, как покойная вдова распорядилась своим наследством, и никаких подозрений ни у кого не возникало. Даже леди Беатриса, которой уже все было известно, держала свой рот на замке.

Они вернулись в ложу, не проронив больше ни слова. Джордж взял руку Мелиссы и не отходил от нее ни на шаг, пока не закончилась пьеса и последовавший за ней фарс. Чарльз был настолько глубоко погружен в собственные мысли, что почти не замечал того, что происходило весь оставшийся вечер.

Выходя на следующее утро из модного магазинчика мадемуазель Жанетт, Мелисса столкнулась в дверях с другой юной леди, которая собиралась в него войти.

– Клара! – воскликнула удивленная Мелисса. – Когда ты приехала?

– Мелисса! Я и не знала, что ты в городе, – ответила мисс Розенхилл, оглядывая подругу с головы до пят. – Мы не виделись уже два года. Ты давно в Лондоне?

– С начала марта.

– Да ну? А я-то думала, что твой брат до сих пор дома.

– Он действительно там. Но ты, должно быть, знаешь, что в прошлом году я уехала из Дрэйтона и теперь живу у бабушки.

– Я забыла. Ты знаешь, прошлое лето я провела со своим дядей, а потом, даже не заезжая домой, вернулась к мисс Везерботтом в Школу молодых леди.

– Я слышала, что она просто чудовище, – прошептала Мелисса.

– Точно. В прошлом месяце папа, наконец, позволил мне вернуться домой.

– Но когда же ты приехала в город? Я что-то тебя не видела.

– Прошлой ночью. Родители отказались представить меня обществу в этом сезоне, сославшись на мой возраст и на отсутствие денег. Но тетя Шарлотта пригласила меня погостить несколько недель, вот я и приехала.

Хотя Кларе было только семнадцать, эта девушка выглядела намного старше своих лет. Ее семья жила недалеко от Дрэйтонского поместья, и две девочки были давно знакомы, хотя и не являлись, что называется, закадычными подругами.

– Мне пора возвращаться, – извиняющимся тоном произнесла Мелисса, уступая место парочке чопорных матрон, которые своими высокомерными взглядами пытались расчистить наполовину занятую дорогу. – Но я жду тебя и тетю завтра в гости. Мы будем дома. Наш адрес: особняк вдовы Каслтон в квартале Беркли.

– Непременно придем. Как приятно встретить знакомое лицо. Я ведь еще не освоилась в этом ужасном Лондоне.

– Это скоро пройдет.

Во время дневного приема, на котором она хозяйничала вместе с леди Каслтон, Мелисса то и дело предавалась размышлениям о неожиданном появлении Клары. Эта девушка была мила и благоразумна, из нее могла бы получиться прекрасная жена. Несмотря на упоминание о более чем скромном семейном бюджете, у Клары было хорошее приданое. Скорее всего отец отказывался вывозить ее в свет только потому, что боялся, как бы она не вышла замуж в первый же свой сезон, желая, таким образом, сэкономить деньги и не тратить их на повторное пребывание в Лондоне. Он всю жизнь считал каждое пенни, поэтому его дочь училась в Линкольне в школе мисс Везерботтом, единственным достоинством которой была низкая плата.