- Да что это ты? - сказал он.

Его голос прозвучал в тишине как-то странно, и Маколи стало не по себе. Он оттолкнул Пострела Она еще крепче уцепилась за его ноги.

- Какого черта ты сюда притащилась? Я же велел тебе оставаться у миссис Суини.

- Я хочу уйти с тобой.

Отчаянные, истерические рыдания сменились тихим и жалобным всхлипыванием.

- Прекрати этот вой. Слышишь?

Он подождал с минуту.

- Замолчи! - рявкнул он.

- Хорошо.

Его окрик напугал ее. Пострел боялась, что отец ее поколотит. Она рассчитывала обезоружить его слезами. Но, почувствовав его раздражение, поняла, что, если не перестанет плакать, он ее ударит.

Ее покорность вышибла у него почву из-под ног.

- Разве миссис Суини тебя не кормила?

- Очень хорошо кормила.

- Была у тебя там удобная постель? - Он почувствовал, что разговаривает с ней, как со взрослой. - И кошка там у них была, ты ведь играла с ней?

- Да.

- Миссис Суини тебя так баловала, как тебя сроду никто не баловал. Все лучшее доставалось тебе. Я верно говорю?

- Верно.

- Так чего ж ты еще хочешь? Что еще я могу тебе дать?

- Я хочу пойти с тобой.

Он вздохнул, злясь на свое бессилие. Заговорил помягче.

- Слушай, как ты не поймешь? Я ведь тебя не бросил. Просто я хочу найти работу, а потом приеду за тобой.

- Нет!

- Ты поживешь совсем недолго у миссис Суини.

- Нет, нет, нет, нет, нет, нет! - Она и слышать ни о чем не хотела.

Он увидел, что уговоры бесполезны.

- Черт возьми! Свернуть бы тебе шею да кинуть в кусты.

Она снова заплакала. Он молча слушал, ожидая, когда утихнет его гнев.

- Ладно, будет! - прикрикнул он сердито. - Заткнись и не скули.

Она старательно вытерла кулачками глаза. Ее тельце вздрагивало от судорожных всхлипываний, как от икоты. Он не знал, что делать: то ли вернуться в город и объяснить Суини, как все произошло, то ли понадеяться, что они сами догадаются. Он решил вернуться и тут увидел горящие фары машины, которая шла из города.

Маколи сошел с дороги, но автомобиль, поравнявшись с ним, остановился… Это был старый грузовик, водитель которого состоял, казалось, из одной широкополой шляпы. Но вот над ним нависла фигура человека, сидевшего рядом с шофером и Люк Суини спросил:

- Эй, Мак, девочка с тобой?

Едва узнав знакомый голос, Пострел кинулась за спину отца и, как краб, вцепилась ему в брюки. Обезопасившись таким образом, она закричала:

- Уходи, умора, старый хрен. Уходи, мой Люки.

Все эти эпитеты она выпаливала одним духом, как китайское имя.

Маколи подошел к грузовику. Пострел хвостиком потащилась за ним.

- Белл увидела, как она чешет по улице, словно за ней черти гонятся. Я сразу же помчался к Энди, а он никак не мог завести свой драндулет. Мы обшарили весь город.

- Не пойду с тобой! - пронзительно выкрикнула Пострел.

- Заткнись, - сказал Маколи.

Он обошел машину и стал у другого борта.

- Похоже, номер не проходит, Люк, - сказал он.

- Мы можем ее увезти, - сказал Люк Суини. - Через несколько дней поутихнет.

- Я снова удеру, - яростно выкрикнула Пострел.

- Так на чем же порешим-то, Мак?

Маколи притворился, будто размышляет, на самом деле лишь пытаясь скрыть, что так быстро идет на попятный.

- Что ж, я думаю, мы как-нибудь продержимся. Извини, что наделали вам столько хлопот.

- А, какие хлопоты, - отмахнулся Суини. Он прыснул. Лукавая ухмылка расплылась на его лице. - Я тебе наврал, Мак. Мы и не думали шарить по городу. Белл сразу догадалась, куда дунула Пострел. Она послала меня просто, чтобы убедиться, что все в порядке и девчонка догнала тебя. - Он взвизгнул от хохота. - Такие-то дела, Энди. - Подтолкнул локтем шофера и потрепал Маколи по щеке. - Счастливо, охламон. Загляни к нам в гости, прежде чем я влезу в гроб. Не хочу, чтобы гробовщик был последним, с кем я повидаюсь.

Красные, задние огни, все уменьшаясь, уплывали в темноту и, глядя вслед грузовику, Маколи представил себе, как Суини вытирает влажные от смеха глаза и бормочет, что, мол, надо же иногда пошутить человеку. Дохлятина Суини, до краев полный жизни; спутник огромной планеты, которая выкачала из него всю энергию, поглотила его, но без него сгорит дотла и перестанет существовать.

- Вот и уехал, - не удержалась Пострел.

Маколи перевел на нее взгляд.

- С тобой ополоуметь можно. - Он тяжело вздохнул. - Понятия не имею, как с тобой быть.

Она смотрела на него с обидой.

- Ты не должен был бросать меня, - сказал она негодующе.

Они прошли еще две мили, не проронив ни слова. Маколи - потому что раздумывал, Пострел - потому, что не была полностью уверена в своей победе: если бы Маколи вдруг решил повернуть назад, в Уолгетт, она тут же воспротивилась бы.

Затем Маколи сообразил, что им незачем идти дальше. Гораздо удобнее дожидаться здесь рассвета и попутной машины, тем более что с ним Пострел.

Он устроил ночлег на скорую руку: одно одеяло вниз, другое - наверх. Пострел, казалось бы, почувствовала себя увереннее. Она прижалась к нему.

- Пап?

- Не разговаривай со мной. Мне смотреть на тебя тошно.

- Пап, а что случится, если на нас упадет небо?

- Еще чего!

- Все звезды так вдруг и покатятся, да? И всюду костры загорятся, и пожарная команда приедет.

- Заткнись и спи.

Она прижалась к его спине, теплая, как собачка. Мурлыкала себе под нос что-то прерывистое. Потом запела со словами, в общем правильно, лишь изредка фальшивя:

То левой ногой притопнет, То притопнет правой… Эх, как танцует лихо, Эх, как танцует браво…

Эх, как танцует лихо, эх, как танцует браво…

Это была старинная песенка переселенцев, которой девочку, наверно, научила Белла.

- Закругляйся, - приказал Маколи, и она послушно замолчала.

Утром, проснувшись, он перевернулся на бок, лицом к девочке. Она спала, заплаканная, с грязными полосками высохших слез на щеках. Он долго разглядывал ее спутанные мягкие волосенки, плотно сомкнутые веки, черные ресницы, крохотный розовый рот, дивясь, насколько же она мала, покорна, беззащитна. Он был тронут. С тревогой и враждебностью подумал он о поджидавших их неведомых опасностях.

Позже, уже в пути, Пострел дала ему понять, что еще не простила его предательство. Как он мог уйти, оставив ее на произвол судьбы - он, отец, на котором для нее свет клином сошелся и которого она так любит - было за пределами ее понимания. Его уход потряс ее до глубины души.

Движимая обидой, она неожиданно сердито на него уставилась и заявила, что он противный старый, гадкий, старый папка.

- Ах, вот как оказывается! - отозвался он. Она смотрела на него с возмущением и укором.

- Никогда больше не делай так. Понял?!

Ее категоричность позабавила его. Он не удержался и спросил:

- Почему? а что ты тогда сделаешь?

- Убегу.

- Ты можешь не найти меня.

Она немного помолчала, потом ответила, торопливо, невнятно:

- Я буду ходить по дороге, по всем дорогам, потому что я знаю, ты всегда ходишь по дорогам, и найду тебя.

- Вчера вечером ты сказала одну вещь, которая мне не понравилась.

- Какую?

- Ты назвала мистера Суини старым хреном. Так нельзя говорить.

- Почему?

- Потому что… не говори так больше, вот и все.

- А миссис Суини говорит так. И ты тоже.

- Я взрослый.

- Это слово только взрослым можно говорить?

- Девочки так не говорят. - Маколи уже не рад был, что затронул эту тему. - Это нехорошее слово.

- Почему?

- Не знаю. Просто так.

- Я смогу его говорить, когда вырасту?

Если ты когда-нибудь вырастешь, жалостливо подумал он. Повеселевшая, она бежала перед ним вприпрыжку. На ней снова был комбинезон, и Маколи не мог не заметить, насколько плотнее он теперь обтягивал ее сзади, да и спереди кое-что прибавилось. Пострел явно набрала вес, ее тело стало упругим, не жирным, а крепким, упругим. Он подумал, что надо будет последить, чтобы девочка опять не похудела. Основа заложена, и если он теперь станет уделять ей хоть немного больше заботы, Пострел запросто поздоровеет еще. Да, хорошо бы сохранить ее хоть в таком виде… Он вдруг поймал себя на этих мыслях и сам удивился.