— А я уже испугалась, может по дороге на виллу что-нибудь произошло с тобой!

Блаженная тишина стояла вокруг. Лишь изредка квакали лягушки в пруду, да иногда прошуршит в траве еж, выползший на ночную охоту.

Ласки и игры влюбленных продолжались. Актис порывисто прижималась к юноше, страстно обхватывая его шею. Она Закрыла в блаженной истоме глаза и, не Ощущая окружавшей ее реальности, впивалась слегка подрагивающими губами в губы любимого, неотступно Звавшего к себе. После долгого поцелуя на ее прелестном лице засияла счастливая улыбка, а глаза блестели От Опьянения любовью. Раз за разом Валерий и Актис сливались воедино, уносясь куда-то прочь, забывая все на свете. Только они вдвоем были на этой земле, только они могли любить так страстно друг друга. Только им боги даровали право быть счастливыми в этом мире.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Забрезжил рассвет. Небо голубело, освобождаясь от туч. Надсмотрщики над рабами громкими окриками будили невольников. Рабов ожидал завтрак из недожаренного ячменного хлеба, бобовой каши. Иногда даже давали вино, хотя и низкого качества, но все-таки — вино, чтобы работалось веселей. А потом кому-то предстояло выйти в поле, другим поручалось присмотреть за стадами овец, перегонявшихся с места на место в поисках корма. Часть рабов оставалась трудиться в саду и огороде, кормить домашних птиц, убираться в огромном доме Деции Фабии.

Два приятеля Валерий и Юлий, облаченные в туники, мало чем отличались от бесчисленных слуг, сновавших по поместью знатной матроны.

Утром они встретились у мраморной статуи Нептуна, который с грозным видом держал трезубец в руке. Поприветствовав друг друга, приятели похвастались своими успехами. Юлий был восхищен проведенной ночью и говорил:

— Вот уж не думал, что судьба вновь сведет меня с Фабией. Прекрасно провел время. Эта женщина глаз не дала мне сомкнуть и совсем измотала меня своими причудами.

Валерий слушал болтовню Юлия, никак не мог понять, то ли правду он говорит, то ли врет безбожно. Он страшно хотел спать, глаза слипались и говор собеседника так надоел ему, что даже подробности встречи с Фабией пролетали мимо ушей.

— Знаю одно местечко, где можно отдохнуть. Пошли быстрее отсюда, пока никто не заставил нас поливать грядки.

Юлий мотнул головой, то ли прогоняя наплывавшую дремоту, то ли не соглашаясь с приятелем, поторопил его:

— Давай, давай, пошли. Завалимся спать где-нибудь в кустах. Ноги совсем не держат, того и гляди, свалюсь прямо здесь.

Вскоре они спали в высокой траве, уткнувшись друг в друга носами. Солнце сюда не проникало. Деревья, кругом обступившие поляну, где отдыхали юноши, создавали здесь приятную прохладу. Послышался звон металла. Это рабов созывали на обед. А два приятеля все еще спали и, наверное, видели сны. Сны о любви.

Страсть к поиску приключений и жажда новых развлечений всегда были и останутся характерной чертой человечества. И римляне не составляют здесь исключения.

Амурные похождения к замужней женщине-матроне были самыми дерзостными проступками, вызывавшими зависть и восхищение у тех юнцов или мужчин, которые еще не испытывали счастья лежать на мягкой перине в обнимку с любовницей и знать, что ее муж где-то далеко-далеко.

Валерий и Юлий были не первыми и возможно даже не последними, кто утешал свою плоть в доме Деции Фабии. Но как проникнуть на виллу и долгое время оставаться там незамеченными? Для этого любвеобильным юношам было достаточно переодеться в одежду рабов. Господа мало обращали внимания на лица своих слуг. Здесь это были не люди, а всего лишь рабы. Рабы, которые считались одушевленными предметами.

Накупив себе мальчиков на невольничьих рынках и дав им прозвище по своей прихоти, римский аристократ отличает их друг от друга только по кличкам. — А… этот «носорог» — зевая в постели и почесывая затылок, говорил знатный патриций, когда ему докладывали о совершенном проступке раба. — Так высечь его! — сказав это, он зарывался в пуховые подушки и вскоре уже забывал о своей вещице, облаченной в римское одеяние.

Иногда бывали случаи и забавные, и трагичные одновременно. Вызывает к себе господин «пастуха» — раба брадобрея. Прозвище «пастух» означает, что слуга должен как зеницу ока оберегать волосы своего хозяина. Так ведь приводят не того, кого требовал к себе патриций. Стоит перед римским аристократом какой-то худощавый паренек с плетью в руке. Настоящий пастух. А господин, усаживаясь в кресло и собираясь привести свою прическу в порядок, говорит:

— Ну-ка, постриги меня.

А когда испуганный юноша подходит к хозяину, тот лишь замечает:

— Отчего это ты так похудел? Раньше был толст и упитан, а сейчас и смотреть не на что.

В самом деле брадобрей, тот которого действительно ожидали, был такой жирный и круглый, что вызывал искреннюю зависть своего господина, и лишь отсутствие той упитанности, которая требуется для цирюльника, вызывает неимоверный гнев у хозяев, и служит уже достаточной причиной для наказания раба.

И поэтому знатные римляне не чурались переодеваться в одежду рабов и забираться на чужие виллы в поисках любовных утех. Пренебрежение опасностью быть схваченным в доме любовницы было так сильно развито у римлян, что они свободно разгуливали по комнатам, забавлялись с симпатичными рабынями и получая возможность проникать в покои своих возлюбленных.

Вечером, когда два приятеля уже проснулись и проголодались, они пошли к тому месту, где была припрятана провизия, принесенная Валерием, Фабию в ее спальне навестил Петроний Леонид. Он был мрачен и угрюм.

— Скажи на милость, где деньги, обещанные мне ранее? Ты полагаешь, что двенадцать тысяч динариев принесенных мне сегодня утром твоим поверенным, хватит для покупки хорошего скакуна?

— Без сомнения, дорогой! — Фабию взбесил этот визит мужа, но приходилось отвечать учтиво, как только требовали нормы приличия. — Этого даже достаточно, чтобы купить вдобавок к коню серебряную уздечку.

— Ты что, издеваешься? Разве тебе неизвестно, что цены поднялись?

— А я и не знала, милый. Ну, тогда прими еще несколько золотых. — Фабия, хлопнув в ладоши, приказала явившемуся казначею отсчитать еще тысячу динариев. — Этого мало. — Как?! И теперь тебе недостаточно?! Извини, милый, но больше я тебе не дам ни асса. — Фабия отвернулась от Леонида и дала понять, что разговор окончен, добавила:

— Ступай, милый. Оставь меня одну, пожалуйста.

Петроний Леонид, взбешенный тем обстоятельством, что он должен униженно просить денег у жены, хотел уже излить всю свою злость на Фабию и бросить к ее ногам кошелек с динариями, но с трудом сдержался и, не сказав ни слова, выбежал из комнаты.

Матрона уселась перед зеркалом и стала готовиться к встрече с Юлием, следя затем, чтобы прислуживавшие ей рабыни представили ее перед ним обольстительной и неотразимой любовницей.

Леонид, удрученный очередной ссорой с женой, сидел в своей комнате и с грустью вспоминал молодость. В дверь постучали, и на разрешение хозяина вошел Рупий, его преданный вольноотпущенник и управляющий.

— Господин, — вкрадчивым голосом начал Рупий. — Позволишь ли ты мне, твоему верному слуге, сообщить кое-что важное для тебя?

— Говори, Рупий.

— Только прошу, не сердись на меня. Я ни в чем не виноват!

— Не тяни, говори же!

— Какой-то раб вошел в спальню нашей госпожи. Я не успел разглядеть его лицо, но он не похож ни на одного из наших. Боюсь, не со злым ли умыслом прошмыгнул он туда. Оружия в его руках я не заметил, но… Договорить он не успел. Леонид с шумом опрокинул стол, за которым сидел. Лицо его побелело от гнева.

— Чувствую, что нашим африканцам придется потрудиться сегодня. Пошли. И вели позвать людей покрепче, — сказал он.

Рупий побежал искать подходящих рабов.

Фабия сидела у зеркала и смотрела на свое отражение. Юлий, как ни в чем не бывало, разлегся на диване за ее спиной и молол языком все, что приходило в голову. Он уже хотел приступить к ласкам, но в эту минуту с грохотом распахнулась дверь. В спальню с толпой рабов ворвался Леонид. Юлий побледнел, как смерть, и не успел сказать ни слова, как был схвачен и скручен рабами, которые грубо выволокли его из комнаты.