Странное это было время, Когда головы свободных женщин и девочек, чью девственность отнимал перед казнью палач, слетали десятками и летели в Тибр, и самые богатые патриции все время дрожали за свою жизнь, куртизанки, Продаваемые Флавией, вели жизнь, полную роскоши, веселья, вина и непрекращающего греха.

Когда Га Калигула пришел к власти и стал мстить всем сподвижникам своего дела, враги Флавии не преминули напомнить цезарю о ее дружбе со стариком. Флавия чуть не погибла, попав под десницу справедливого римского суда. Все богатства ее были конфискованы в императорскую казну, а сама она, вынуждена покинуть столицу, стала скитаться по маленьким городам Италии.

При Клавдии положение не изменилось, При нем в Риме царила затмившая всех грешников Мессалина — жена цезаря. Она, с юности ненавидевшая Флавию и видевшая в ней вечную соперницу, не упустила бы возможности раздавить бывшую подругу, появись та в городе.

Шли годы, и постаревшая изгнанница привыкла к своему положению и уже не мечтала вернуть былое величие. Она жила в своем скромном, но уютном жилище и готовилась встретить дряхлую старость.

Родственников у нее не было. Когда-то был сын, но, не зная имени своего отца, он очень тяготился своим положением, стыдился матери, а когда ему исполнилось восемнадцать лет, сбежал из дома и, говорят, вступил в армию. Вести от него она получала только два раза. Но это было очень давно. Что с ним происходит в настоящее время, об этом мать не имела ни4акого представления.

Вот эта женщина и пришла в дом работорговца Мония. Изредка она вспоминала, что в совершенстве обладает искусством выгодно продавать людей, и за деньги делилась своими познаниями в экономике, психологии, и главное, в медицине, с людьми подобными Хлою.

В этот раз от нее понадобились медицинские советы.

Женщину встретил у ворот дома Фаос, видимо. Уже поджидавший ее. Раб провел Флавию в комнату, где отдыхал после обеда Хлой Моний.

— А пожаловала наконец! — хозяин, надевая сандалии, уже шел навстречу знаменитой матроне.

Флавия стояла посредине комнаты, желая узнать причину ее вызова.

— Что тебя беспокоит, Хлой? Или ты захотел увидеть меня только потому, что моя скандальная слава занозой сидит в твой задницей? — При этих словах женщина громко засмеялась. С такими людьми, как Хлой, она не церемонилась.

— Дело вот в чем, дорогая Флавия, — смутившись, произнес хозяин дома, как воздух мне нужен мудрый совет. Вчера мой брат, Лот, привез неплохого мальчишку из Греции, с острова Лесбос…

Актис и Пелий лежали на соломе, прислонившись спинами друг к другу. Снаружи послышались шаги и голоса. Двери отворились. За порогом появились несколько человек. Несколько секунд они постояли на месте, затем вошли внутрь. серди них дети узнали мужчину, который осматривал их накануне. Рядом с ним стояла немолодая, но красивая женщина. Он обратился к ней и что-то сказал, указывая рукой на мальчика.

В каземате было темно. Флавия поморщилась и сказала:

— Прикажи принести факелы. Я ведь не сова, которую греки называют мудрой птицей.

Хозяин бросил неколько слов рабу, сопровождавшему их, и поспешил к детям, чтобы представить их перед женщиной. Актис крепко прижалась к Пелию и судорожно вцепилась в его руку. Так что, когда Пелия подняли и поставили перед женщиной, девочка тоже предстала перед ней. Взгляд матроны сразу же приковался к девочке.

— Девочка тоже с Лесбоса? — спросила она.

— Да, мой брат взял их спящих на берегу, — Хлой озорно подмигнул собеседнице…

— Знаешь, что, Хлой, боюсь, твоя затея плохо кончится. Греки не подходят для этой цели. Лучше бы тебе в этом деле использовать азиатов. Сами боги видать так распорядились.

Флавия ждала ответа.

— У меня нет выбора! Это мой последний шанс, — сказал Хлой. — Помоги советом, прошу тебя. Я достойно оплачу эту услугу.

— Мальчик может умереть, — повторила Флавия.

— Ты погляди на него! — Он сильный. Выдержит, клянусь Геркулесом!

— Это твой товар, Хлой, — произнесла женщина. — Тебе лучше знать, как распорядиться им. Риск велик, но я сделаю все, что смогу.

Флавия подошла к двум рабам и, подозвав к сею\бе работорговца, рассказала, что необходимо предпринять для такой сложной операции.

Пелия, с тревогой следившего за вошедшими в каземат людьми, схватили два раба, а третий, раскрыв мальчику рот, насильно стал вливать вино из глиняного сосуда. Актис громко закричала. Работорговец грубо толкнул ее так, что та спиной упала на слежавшуюся солому. В каземате уже ярко горели два факела, вставленные в кольца и прикрепленные в стене. В углу стояла жаровня. Флавия, исследовав нагого Пелия, указала место, где нужно резать. Раб с клеймом на лбу подошел к мальчику, который потерял сознание, опьяненный вином. В руках раба блестел наколенный на огне нож.

Флавия попросила Хлоя увести девочку и тот, схватив Актис за руку, вывел наружу. Оглянувшись на пороге назад, Актис мокрыми от слез глазами увидела лишь спокойное лицо Пелия, который, раскинув руки в стороны, лежал, словно уснув, не земляном полу каземата…

Через несколько минут оттуда, где остался Пелий, раздался страшный крик. Хлой стоял нба внутреннем дворе, когда к нему подошла Флавия. Ее лицо было белым, как мел.

— Дело сделано, сказала она, — и тепенрь все зависит от богов, будет ли он жить. Если через три дня он не помрет, то можешь благодарить судьбу. Но вот что я тебе скажу: — Ты бы получил за него большие деньги в Риме, куда больше, чем сейчас. Во много раз!

Хлой молчал.

— В теперь давай рассчитываться. — сказала Флавия.

— Тебе принесут твои деньги.

— Мне не нужны деньги, — возражила женщина.

— Так что же ты хочешь?

— Ты отдашь мне ее. — Флавия указала на Актис.

Девочка едва стояла на ногах от страха и потрясения.

— Зачем тебе этот никчемный ребенок? — удивился Хлой.

— Ты слишком много хочешь знать, — ответила матрона. — я забираю ее с собой, и мы квиты.

Хлой Моний прекрасно знал, что на рынке за девочку не дадут больше пятисот сестрициев, а так как гонорар Флавии составлял больше семисот сестрициев, он тут же согласился. — Пойдем со мной. — Флавия обратилась к девочке, — здесь тебе больше нечего делать.

Она сказала это на родном языке Актис и, взяв убитую горем девочку за руку, увела за собой.

А в портовом трактире «Грустная сардинка» заливал вином свое плохое настроение Лот Моний. Ему было обидно, что брат обошелся с ним, как с последним бродягой, и было жалко такой превосходный товар, загубленный Хлоем. На мальчишке можно было так разжиться, а брат поступил с ним, как мясник. Нет, пират не жалел мальчика. Какое ему дело до его страданий? Ведь не чувствует состраданий крестьянин, кастрируя кабана, чтобы тот разжирел. Так и жизнь раба нисколько не волновала свободных людей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Прошло несколько лет. Актис шел пятнадцатый год. Она росла в доме Люции Флавии и занимала в нем довольно странное для рабыни положение.

Флавия, вспомнив уроки старой своей няньки из Александрии, по только ей одной знакомым признакам увидела в Актис в этом обыкновенном ребенке, все те черты, которые в будущем помогут ей властвовать над мужчинами. Опыта в таких делах Флавии было не занимать. В этом нераскрывшемся бутоне она увидела будущий прекрасный цветок. Матрона решила сама вырастить этот цветок на погибель мужскому роду.

В старости многие люди хотят оставить после себя что-нибудь достойное. Видимо и престарелую матрону, посещали те же мысли. Женщина решила сделать из Актио гетеру, какой еще не видел свет.

Свою идею она начала осуществлять сразу же, как только девочка появилась в ее доме. Первые месяцы ушли на то, чтобы обучить Актис латинскому и другим языкам, что бытовали в то время на италийской земле.

Девочка оказалась очень способной ученицей и схватывала все на лету. Матрона обрадовалась этому и с еще большим желанием взялась за осуществление своего замысла. Сама получившая прекрасное образование, она решила также вырастить и Актио. Она стала учить ее не только тому что должна знать римская девушка, и даже юноша из знатной семьи, но и прочим премудростям, что так любили самые знаменитые греки и так презирали римляне.